Призыв - Гейдер Дэвид. Страница 18

Стало быть, причиной его страданий была отнюдь не только непогода. С тех самых пор, как они покинули башню, седовласая женщина почти не разговаривала с Дунканом. Если она все-таки обращалась к нему, то всякий раз сверлила его тяжелым недоверчивым взглядом, и молодой Страж совсем сникал под тяжестью ее неодобрения. Мэрик заступился бы за него, но, насколько ему было понятно, паренек совершил нечто в высшей степени предосудительное.

Сам король, даже несмотря на метель, почти не чувствовал холода. По крайней мере, так было до тех пор, пока они не увидели искомое — громадную плиту из темного гранита высотой в два человеческих роста, вросшую в склон горы и почти прикрытую снежным сугробом. Не знай Мэрик точно, где находится цель их путешествия, они бы запросто прошли мимо. Очертания плиты медленно проступали из снежной заверти. Чем ближе путники подходили, тем громаднее казался камень и тем явственнее холодело в груди у Мэрика.

Это был тот самый вход на Глубинные тропы, который он использовал восемь лет назад, пойдя на отчаянный риск, чтобы добраться до Гварена под землей. Тогда Мэрик остался в живых только чудом. Впрочем, для него это был уже не первый случай неожиданного спасения. Даже если бы добрые ферелденцы, которые обожали своего короля, услышали правду из уст самого Мэрика, они не поверили бы, что их героический король принес им свободу не столько благодаря опыту или мудрым решениям, сколько потому, что ему улыбалась удача.

Они попросту заявили бы, что Мэрика хранил сам Создатель и что Ферелден обрел свободу именно по Его милости. Вполне вероятно, так оно и было. И все же в памяти короля неизбежно вставали две женщины, которые вместе с ним спустились в эти мрачные глубины. Одна из этих женщин стала потом его женой и матерью его сына, другая…

Мэрик поморщился. Он не хотел думать о Катриэль.

Именно она, опираясь на свои познания в истории и древних легендах, когда-то впервые привела их в это уединенное место. Когда-то, много веков назад, гномы пользовались этим выходом, однако с тех пор, как гномьи царства рухнули под натиском порождений тьмы, выход с Глубинных троп стал заурядной зияющей дырой, и о его существовании все забыли. Нет, мысленно поправил себя Мэрик — все, кроме Катриэль и таких, как она.

В тот раз они, придя сюда, обнаружили, что громадные створки дверей разрушило время и вход на Глубинные тропы ничто не преграждает. Когда несколько лет спустя Мэрик был с визитом в Орзаммаре, он попросил гномов починить двери и запечатать вход. Логэйн опасался, что порождения тьмы могут воспользоваться им, чтобы устроить набег на поверхность, хотя очевидно было, что ничего подобного они не проделывали уже несколько столетий. И все-таки лишняя предосторожность никогда не помешает.

Мэрику никогда и в голову не приходило, что он может когда-нибудь вернуться сюда.

Новый порыв ветра смел со скальных склонов груду снега и со всей силы швырнул ее в лицо путникам. Женевьева, не обратив никакого внимания на эту проказу, решительным шагом направилась к входу. Белый шерстяной плащ неистово хлопал и бился на плечах воительницы, когда она протянула руку к темному камню и провела пальцами по его поверхности. Со стороны это выглядело так, будто она пытается что-то нащупать.

— Что она делает? — шепотом спросил Мэрик у Дункана.

Парнишка пожал плечами, не соизволив даже высунуть нос из мехового воротника.

Наконец Женевьева повернулась спиной к камню и направилась прямиком к Мэрику:

— Ты ведь сможешь открыть эту дверь?

— Гномы дали мне ключ.

Женевьева коротко кивнула:

— Тогда мы станем здесь лагерем до утра.

— Что?! — взорвался от возмущения Дункан. — Почему это нам нельзя войти туда прямо сейчас? Там хотя бы теплее!

Командор обратила на него бесстрастный взгляд, и парнишка мгновенно сник и попятился от нее.

— Мы не знаем, есть ли по ту сторону двери порождения тьмы, — жестко пояснила Женевьева. — То, что король восемь лет назад их там не обнаружил, не означает, что с тех пор ничего не изменилось.

— А ты разве не можешь учуять порождений тьмы? — спросил Мэрик. — Для вас, Стражей, это дело обычное.

— Я пыталась это сделать. Я почуяла… что-то странное, но очень, очень слабо. То ли потому, что порождения тьмы где-то далеко внизу, то ли потому, что дверь слишком толстая.

Не дожидаясь ответа, Женевьева отвернулась и отрывисто приказала одному из стоявших неподалеку рослых воинов:

— Жюльен, скажи остальным, чтобы разошлись в разные стороны и поискали укрытие. Сегодня ночью я хочу сама присматривать за входом.

Серые Стражи быстро и сноровисто разбили лагерь за соседним холмом, гребень которого был увенчан внушительной снежной шапкой. Зато он, по крайней мере, прикрывал от порывов леденящего ветра, а это было уже кое-что. Мэрик смотрел, как его спутники трудятся, устанавливая палатки, и чувствовал себя бесполезным трутнем.

Келль собрал горку мерзлого хвороста, и прежде, чем Мэрик успел осведомиться, как он намерен все это поджечь, достал из дорожного мешка небольшую склянку. Он капнул на хворост содержимым — ярко-желтой жидкостью, которая, едва коснувшись дерева, зашипела, — и за считанные секунды хворост полыхнул ярким огнем.

— Впечатляюще, — заметил Мэрик.

Келль ухмыльнулся:

— На порождений тьмы эта штука действует не хуже. Жаль, что ее у нас так мало.

Вскоре сумерки сменились ночью. Со всех сторон к лагерю подступала темнота, разгоняемая только светом костра. Над горами чернело бескрайнее, затянутое тучами небо, и края туч отливали голубоватым светом, хотя сама луна так и не показалась на глаза. Снежная буря, по счастью, утихла, хотя ветер все так же гулял по округе, вспахивая борозды в гладком снежном покрове.

В лагере царило напряженное молчание. Судя по угрюмым лицам Серых Стражей, они с такой же тревогой ожидали наступления утра, как и сам Мэрик. Что ж, по крайней мере, они более или менее представляли, что их может ждать на Глубинных тропах. В прошлый раз, когда Мэрик пришел сюда, он не имел об этом ни малейшего понятия.

Едва поставили палатки, Келль, прихватив с собой пса и Дункана, отправился на охоту. Женевьева поднялась на гребень холма — оттуда было лучше всего наблюдать за входом. Там она и стояла, а ветер неистово раздувал полы ее плаща. “Внушительно”, — подумал Мэрик. Женевьева казалась сейчас напряженнее обычного — если такое вообще было возможно. Казалось, она ожидает, что двери входа вот-вот распахнутся настежь.

Мэрик повернулся к Уте, вместе с которой волок в лагерь мерзлую колоду. Ему подумалось, что эта гномка с медно-рыжей косой довольно симпатичная. Гномы, которых он когда-либо встречал, выглядели, как правило, так, словно их вытесали из камня: грубые лица, жесткие черты. А вот лицо Уты казалось почти нежным. Пугающе безмятежная, она неотрывно смотрела в огонь и держалась так удивительно спокойно.

Король не в силах был даже представить, чтобы он мог хранить такое непоколебимое спокойствие. В голове у него и сейчас было тесно от растревоженных мыслей: что, к примеру, делает сейчас Логэйн? Мэрик, правда, оставил записку, в которой подробно объяснял свой замысел, но со старого друга вполне сталось бы решить, что это фальшивка. Он наверняка решил, что короля похитили, и, возможно, уже отправил на его поиски целую армию. Если уж Логэйн принял какое-то решение, переубедить его было почти невозможно.

А ведь есть еще Кайлан, маленький принц, который наверняка гадает, куда подевался отец… Мэрик поспешил отогнать эту мысль. Нет, спокойным его сейчас никак не назовешь.

Король тронул гномку за плечо и жестом указал на Женевьеву, застывшую на своем посту.

— Она всегда такая? — спросил он вполголоса. — Не знаешь?

Ута одарила его непроницаемым взглядом, и карие глаза ее блеснули в свете огня. Затем ее руки зашевелились, изображая какие-то странные знаки, и Мэрик запоздало вспомнил, что она не может говорить.

Два воина, которые сидели по ту сторону костра, перестали шептаться, увидев смятение Мэрика. Белокурый Николас, более разговорчивый из этих двоих, подался к Мэрику: