Ничего неизменного - Игнатова Наталья Владимировна. Страница 24

О том, каково это — стать не-мертвым в самом начале жизни, насильно получить в свое распоряжение вечность, и лишиться будущего, Заноза знал на своем опыте. Он рассказывал — немного, и редко, под то настроение, когда собственное прошлое казалось забавным — и от его рассказов Хасана порой тошнило. У мальчика был повод предпочесть смерть бессмертию. И у мисс Хамфри тоже. По другим причинам, но в конечном счете тоже из-за афата.

— Но ты здесь, — сказал Хасан. — И кофе ничего, верно?

— Вкусный кофе, — согласился Заноза с подозрением. — И я здесь.

— Умереть тогда было бы лучше, чем жить сейчас?

— Хаса-ан, — он улыбнулся этой своей улыбкой, от которой казалось, что в дело вот-вот пойдут дайны, — нет, не-не-не, так нельзя делать! Это какая-то злая турецкая демагогия. Сколько на планете вампиров, чувак? Не меньше полумиллиона. И на эти полмиллиона ты — один. Я просто до хрена везучий, вот и все. Но Соне Хамфри ты уже не достался, ты — мой Турок. И значит, у нее в будущем все беспросветно.

Куда отнести эту вывернутую логику, к хаосу или вакууму, Хасан не знал.

— Четырнадцать лет из ста шестнадцати, — напомнил он. — Как быть с сотней лет, которые ты провел знать обо мне не зная?

— Я теряюсь в догадках, как ты-то без меня протянул с тридцатого года, — заявил Заноза с подкупающей наглостью. — А с моей сотней все просто. Восемь лет как в аду, год вообще не помню, потом Техас, потом бои за Чикаго, потом Депрессия, потом — война. А потом шестидесятые, когда все стало еще хуже, чем было, и лучше уже не становилось, пока ты меня не нашел. Если ты хочешь мисс Хамфри такой судьбы, ты еще злее, чем я думал. Ее-то никто не найдет.

Нет, это не дайны. Это искренность и доверие. Плюс немалая доля самоуверенности. Но основные дайны у Занозы работают также. На той же основе: искренность, доверие и уверенность в себе. Сколько в них правды, зависит от ситуации. Главное — впечатление. Мальчик привлекает внимание, и вызывает симпатию, которая очень быстро превращается в желание сделать для него все, что он захочет.

Привлекает внимание.

Запах и вкус… Вот оно!

— Чем пахло в библиотеке в Крестовнике? — спросил Хасан.

Заноза моргнул. Взгляд его стал сосредоточенным, белые брови сдвинулись к переносице. А через секунду он посмотрел на Хасана с недоумением:

— Я не помню. Но запахи я запоминаю не так хорошо, как картинки.

— Неправда. Ты смотришь и нюхаешь одновременно. Как собака. И если ты помнишь картинку, но в ней нет запаха, значит, картинка заняла тебя целиком. Что ты там увидел? Эту рыжую Виолет?

— Хольгера… — Заноза покачал головой. — И Виолет.

— А потом Хольгер исчез.

— Ну… да. Такой же дайн, как у тебя. Я никогда не успеваю.

— Этот дайн не срабатывает мгновенно. Нужно время на подготовку. Всего пара секунд, но ты за две секунды успеваешь высадить двенадцать пуль. Заноза, ты мог пристрелить Хольгера, если бы не отвлекся на Виолет.

— Я б ее убил, если б она применила дайны!

— Нет, — Хасан поколебался, сказать или не стоит, — ты отвлекся на нее. И я тоже. Я позволил ей прирастить обратно руку.

— Я удивился, кстати. Ты обычно куда злее. Но, нет, не в Виолет дело. У нее дайны принуждения. Видел же, как она себя ведет. А эти дайны зависят от возраста крови, и на нас с тобой не действуют. Ты столько лет пьешь мою кровь, что стал старше, чем Виолет, и чем Хольгер.

— У нее такие же дайны как у тебя. И она не использовала их. Так же, как ты в девяти случаях из десяти обходишься личным обаянием. Ты — обаянием. Она — внешностью. Отвлекла тебя, заморочила голову мне, спасла Хольгера и сохранила руку.

— И ты до этого додумался только потому, что я не запомнил, чем пахло в библиотеке?

— Если бы я знал, что ты не запомнил, я бы не спрашивал. Это просто еще одно подтверждение. Виолет легко отказалась от ратуна, значит, кровь их давно не связывает. Но она не колебалась, получив приказ убить детей, значит, у Хольгера была над ней власть. Очень похоже на твои дайны. Пока ты рядом, для тебя сделают все. Но если ты пропадешь хотя бы на пару ночей — чары спадут.

— И возобновятся, когда меня увидят снова. Хотя это работает не всегда. Как-то некрасиво получается, не находишь? Виолет станет верна Хольгеру сразу, как только он попадется ей на глаза, но сейчас не отдает его нам только из страха за себя. Мне нравится думать, что мои дайны выглядят поблагороднее.

На это Хасан отвечать не стал. Заноза — мальчик умный. Сам понимает, что такое его дайны, насколько это большая власть, и насколько редко власть уживается с благородством. А Виолет опаснее, чем казалась. И это Заноза тоже примет к сведению. Предупредит дамочку, чтобы не вздумала использовать против него свои чары. Информация, которой она владеет, нужна им, с ее помощью найти Хольгера будет куда проще. Но на попытки зачарования Заноза реагирует инстинктивно, мгновенно и необратимо. Он сначала даже не подумает, что Виолет нельзя убивать. А потом, когда убьет — не пожалеет. Ни разу, на памяти Хасана, он не раскаялся в убийствах тех, кто использовал против него дайны власти.

— Кстати, об информации, — Хасан допил свой кофе, — Хольгеру нужно тайком покинуть страну, скорее всего, за помощью он обратится к тем же вампирам, которые помогли ему здесь устроиться.

— Которые детей добывали? — Заноза встретил его взгляд и притворился, что чувствует себя виноватым. — Они закончились. Я не думал, что они еще понадобятся.

— А. Не думал? Понятно.

Мухтар, озадаченный воцарившейся на кухне тишиной, подошел и положил голову на стол. Глубоко-глубоко вздохнул, как будто хотел этим вздохом втянуть в себя печенье или конфету из вазочки со всякой сладкой ерундой. А лучше бы всю вазочку целиком.

Заноза бросил на Хасана жалобный взгляд и сцепил руки за спиной.

Хасан посмотрел на него. Посмотрел на собаку.

— Это в последний раз, — он выбрал печенье, на котором было поменьше сахара, и сунул псу в пасть. — В первый, и в последний.

— Что-то я тебе не верю, — пробормотал Заноза тихо-тихо.

Хасан все равно услышал, но Мухтар полез лизаться, на этот раз — к нему, и воспитательный момент пришлось отложить. Невозможно воспитывать сразу обоих: пса и тинейджера, и хорошо бы они не понимали этого как можно дольше.

Глава 8

Поворачиваться спиной к недружественному старому вампиру, это очень-очень глупо. Старых вампиров, и дружественных-то, лучше из виду не выпускать. Поэтому Заноза сидел в ванной, устроившись так, чтобы видеть дверь номера, и внимательно слушал, что в этом номере происходит. Происходило там смущающее шелковое шуршание, пахло какими-то цветами, скорее всего, от надушенных платьев или что там Виолет перебирала и примеряла. Один раз она попросила помочь ей, что-то подержать или застегнуть. Он отказался наотрез и предложил позвать кого-нибудь из девушек.

Виолет никого звать не захотела. Непонятно. Какая разница, кто поможет одеваться? У женщины это, всяко, лучше получится.

— А как он выглядит, этот демон? — послышалось из-за стены.

— Хорошо выглядит.

— Я имею в виду, у него что, рога, копыта, когти? Он в чешуе или в перьях? Какого он цвета?

— Белый, — брякнул Заноза. — Латинос.

— Так он в человеческом теле? — Виолет заинтересовалась еще больше. — А насколько регулярно он меняет тела? Как быстро они портятся? Герр Сплиттер, вы давно его знаете?

Демоны меняют тела? Да еще и регулярно? И они портятся?

— За несколько лет у Мартина ничего не испортилось, — ответил он с уверенностью, которой не ощущал. Просто предположил, что испортись что-нибудь, когда-нибудь, и Лэа бы об этом обязательно рассказала. А она Мартина вообще демоном не считает, значит, при ней он и тело не менял, и текущий ремонт делал вовремя и успешно.