Меч, палач и Дракон - Рау Александр. Страница 45

Из ящиков на палубе мгновенно появились большие тяжелые арбалеты, с винтовым механизмом на конце ложа. Такие монстры требовали двух человек обслуги: стреляющего и взводящего, зато били с чудовищной силой на огромное расстояние. Далацийцы собирались потрепать корсаров еще на подходе. Легкие арбалеты — устройства зарядки «козья ножка», — так же раздавались команде. Для полуголых алькасаров любой болт смертелен.

— Поджарим, сволочей! — свирепо ощерился Кобаго.

Из трюма бережно вынесли две железных трубы, плюющиеся морским огнем, и два засмоленных бочонка с хитроумной смесью. «Огнеплювы» установили на специальных лафетах по одному на каждый борт. Галеры алькасаров встретит жаркий поцелуй. Морской огонь — его состав входят нафта и особо горючие масла — не тухнет даже на воде. Использование его в ближнем бою — почти самоубийство, но экипаж Купца об этом уже не думал, им было нечего терять.

Алчность — вот что побуждает далатцев: исследователей-торговцев-пиратов — уходить в плавания за неведомые моря. Купец сидит низко, до верху груженый золотом и ценными товарами. Далатцы погибнут, но добычу не отдадут. Это вопрос их чести.

Галеры корсаров подходили все ближе, уже слышался ритмичный бой барабанов. Кроме такой музыки гребцов-рабов подбадривали ударами кнута. И камоэнсцы и далатцы знали, что лучше умереть, чем попасть на галеры.

Камоэнсцы, облаченные в доспехи, выстроились на палубе. Их было немного — человек двадцать. В том числе все командование экспедиции: Луис, Марк, Гийом, Пабло, мечтавший об ином возвращении домой. Солдатами вокруг них командовал одноглазый Фредерико Альберти, которого уже никто не осмелился бы назвать молокососом.

— Сеньор Гийом, — белобрысый парень по-прежнему тушевался, обращаясь к магу, — Я хочу сказать… Сказать, что я очень рад, что поплыл с вами. Вы указали мне путь, достойный мужчины. Я…

— А вы достойно шли по нему, Фред, — перебил его маг, — Не нужно благодарностей. В Мендоре я обязательно напишу вашему дядюшке, расскажу, какого героя он воспитал.

— Но мы же умрем? — изумился Альберти.

— Чушь. Верьте мне, — обнадежил его Гийом и отправился на корму.

Галеры подошли уже близко, как раз на расстояние удара.

Вся команда, остановившегося судна, затаив дыхание, следила за приготовлениями мага. Гийом был собран и сосредоточен: губы сжаты, глаза чуть сощурены. Промеж его ладоней, медленно разводимых в стороны, появилось пламя, которое постепенно разрослось до шара с две человеческие головы. Воздух стал горяч, но Гийом не обжигался.

Когда шар пламени вырос, маг с усилием оттолкнул его от себя, от груди, словно мяч из смолы — любимую игрушку турубара. Огненный шар устремился точно к ближайшей галере. Плюхнулся в воду рядом с ней. Издалека донесли насмешливые крики султанцев.

Они перестали смеяться после третьей попытки, когда мачта — в которую угодил шар — вспыхнула как сухое дерево от удара молнии в засушливое лето.

Барабаны затихли, галера остановилась. Далацийцы попробовали обстрелять ее из тяжелых винтовых арбалетов. Судя по упавшим в воду фигуркам в ярких шароварах, пара стрел все же достигла цели.

Алькасары свалили горящую мачту в воду, справившись с пожаром, но атака прекратилась. Корсары спешно отвели суда на безопасное расстояние.

Гийом, выпустивший почти десяток шаров, жадно пил вино из личных запасов Кобаго. Далатцы и камоэнсцы ждали. Им больше ничего не оставалось. Одна из галер сменила курс и отправилась к берегу в Сеяту.

Обреченный экипаж ждал развязки. К вечеру султанцы вернулись. Несчастного Вольного Купца с сотней моряков и солдат, окружила эскадра в десять галер: почти тысяча алькасарских корсаров — грозы побережий. На ночную атаку они не решились. Волшебный фонарь, запущенный Гийомом в небо над галерой препятствовал внезапному нападению.

Утром галеры, кругом обступившие каравеллу, двинулись на веслах под удары барабанов, пеня спокойное море. В том, что бой это будет последним, никто не сомневался.

Гийом готовил для алькасаров сюрприз, те и не догадывались, что мере может расступиться под кораблем, уронить в образовавшуюся щель, а после накрыть с головой. Вот только шутка эта отнимет много сил; после нее он станет опасной, но все же доступной добычей для корсаров, грозящих кривыми саблями.

Галеры остановились у роковой для себя черты. Рабы на них, тужась, сделали гребок в обратную сторону, гася движение.

С самой большой галеры — на которой развевалось знамя султана с красно-черным драконом на желтом фоне — спустили шлюпку. Парламентера миновал морской огонь, Илия Кобаго решил узнать, что же скажут ему султанцы.

Бородатый парламентер ловко вскарабкался по брошенной веревке с узлами, перелез через борт, по-хозяйски огляделся. Чувствовалось, что палуба для него родной дом. Пират представлялся опасным противником, судя по развитым мышцам обнаженной груди и настоящему ятагану на поясе.

При виде его камоэнсцы дружно рассмеялись. Алькасар нахмурился, причина смеха выяснилась почти мгновенно.

— Марк, ты проиграл, отсчитай мне двадцать монет. У него шаровары еще шире, чем у Гийома! — с неуместной радостью сообщил Луис де Кордова.

Корсар тоже рассмеялся. Помимо шелковых алых шаровар и сапожек на нем был расстегнутый черный халат.

— Говори, зачем пришел, и убирайся, не то убьем! — пригрозил Иля Кобаго.

— Эй, неверные! — громко обратился алькасар, — Слушаете все! Я — санджак-бей Джайхар — капитан Злой Эскадры, объявляю вам волю моего повелителя — наместника Сеяты Хамди.

Илия Кобаго сглотнул, камоэнсцы переглянулись. Матросы тесно обступили корсарского посланника. Все понимали, он принес важную весть.

— Мой султан Ибрагима, да хранит его Вечное Пламя, — торжественно начал корсар Джайхар, — давно желал познакомиться с магом Гийомом, служащим владыке Камоэнса. Но тот недостойно отвергал приглашения султана.

— И что это значит?! — спросил Илия Кобаго, зло смотря, на невозмутимого чародея, скрестившего руки на груди.

— Мой царственный повелитель — бейлер-бей [10] Хамди — хороший брат и верный слуга султана желает, чтобы Гийом извинился перед его братом и господином — отправился со мной на галеру, — продолжил корсар, руки его, ранее упертые в боки, медленно сползли к поясу.

Он не зря опасался драки, напряжение росло. Одно неосторожное слово, и десяток сабель обрушиться ему на голову.

Пабло де Гальба рассмеялся.

— Твой Хамди — безмозглый дурак, если думает, что мы отдадим ему на расправу нашего боевого мага. Гийом сожжет все ваши галеры.

— Не храбрись, знатный бей, — презрительно перебил его алькасар, он разбирался в людях, — Мы потеряем один корабль, два три, но перебьем вас всех. Если маг в алькасарских штанах уплывет со мной, Хамди отпустит вас с миром.

— Не обманешь, собака?! — ощерился Илия и схватился за саблю.

— Я говорю от имени Хамди, его Слово нерушимо, — гордо произнес Джайхар, — Султан хочет извинений мага, больше, чем ваших богатств. Вас не тронут. Не веришь — неси факел.

Горящий факел был доставлен — им готовились запалить морской огонь. Алькасар разрезал левую ладонь и окропил огонь кровью.

— Вас не тронут, клянусь Вечным пламенем. Мы, в отличие от вас, подлые северяне, не лжем.

— Клятва принесена правильно, — впервые за все время разговора произнес Гийом.

— Тебе долго служили пленные из нашего народа. Ты знаешь обычаи, — довольно ответил алькасар.

— Забирай его! — скомандовал Илия Кобаго.

— Ты не спросил, согласен ли я? — обернулся к нему маг, — Мне корсар безопасность не обещал. Ты знаешь, что могут означать «извинения».

Но все было уже решено за него. Далатцы выхватили сабли и направили арбалеты на кучку камоэнсцев, что оказались окруженными на палубе. Напряжение достигло максимума, в воздухе запахло смертью.

— Бросайте мечи, сэноры, или перебьем всех! Откупимся магом, неужели хотите умереть?! — закричал Илия Кобаго.