Солнце цвета ночи - Казаков Дмитрий Львович. Страница 48

Носилки наклонились, веревки впились в тело, он невольно ухватился за край, чтобы не свалиться.

– Смотри, шевелится! – с тревогой в голосе воскликнул рассказчик. – Господин, быстрее сюда!

– Заешь вас Фенрир! – Арнвид открыл глаза, дернулся, но путы держали крепко.

Подбежал жрец, называемый Ицкоатлем, потянулся к висящему на поясе мешочку.

– Опять эта дрянь! – взвыл эриль. – Не надо! Клянусь чем угодно, я не буду убегать!

– Сыны Кецалькоатля свирепы и коварны, – проговорил жрец. – У меня приказ, и я должен его исполнять. Таков порядок мироздания – старшие приказывают, младшие повинуются.

– Что это? – Арнвид выпучил глаза, увидев в руках Ицкоатля штуковины, похожие на толстые зеленые пальцы, усеянные короткими мягкими шипами.

– Пейотль, чей дух силен, а плоть привязана к земле, – с благоговением проговорил жрец, – ешь, а не то мы заставим тебя силой.

– Меня тошнит от этой вашей дряни, – эриль скривился, но послушно открыл рот, ощутил, как губ коснулось жесткое и шершавое.

Пейотль оказался горьким, точно ивовая кора, а чтобы разжевать его твердую волокнистую плоть, приходилось работать челюстями. Рот одеревенел, онемение пошло по горлу.

Арнвид жевал, глядя на небо, на ползущие по нему облака, и чувствовал, как усиливается апатия, как становится все равно, где он находится, что с ним делают.

Эриля напоили, почти насильно, и он послушно проглотил теплую воду с неприятным привкусом, не обращая внимания, что она стекает на подбородок, льется по волосам.

А потом Арнвид уснул, словно провалился в глубокую темную яму.

Горы торчали со всех сторон, будто сооруженный богами исполинский частокол. Сырые леса побережья остались позади, глаза викингов натыкались лишь на камни и пятачки сухой и жесткой травы.

В вышине болтался неподвижный, точно приколоченный к небу орел.

– И долго нам идти вверх? – спросил Ивар у проводника, широкоплечего хуастека, по обычаю своего племени наряженного лишь в набедренную повязку и татуировку.

– Нет, – ответил тот, не оборачиваясь. – Завтра подъем закончится, дорога станет легче.

Проводник пошел впереди с того дня, как они покинули Дом Неба. Только вчера отстало навязанное правителем хуастеков сопровождение – отряд воинов человек в сто.

На их лицах в момент расставания не было печали, только облегчение.

– Ты доведешь нас до Теночтитлана, а потом двинешься назад один? – с сомнением в голосе поинтересовался Нерейд. – И дойдешь?

– Почему один? – на этот раз проводник обернулся. – Там наше посольство, с ними обратно и отправлюсь. Хотя если надо, я бы и один добрался. Я исходил все дороги отсюда и до самого залива Теуантепек…

– Выходит, что ты лазутчик, – сказал Ивар. – Должен знать об окрестных народах.

– Знаю, – хуастек не стал отпираться. – На севере живут чичимеки, «собачий народ». Не строят жилищ, не знают огня, обитают в пещерах и питаются сырым мясом, но в бою они – страшные противники…

– Тоже, что ли, перейти на сырое мясо? – Нерейд озадаченно почесал затылок.

– Ты и так страшен – дальше некуда, – хмыкнул Ивар.

– Далеко на западе, около озера Пацкуаро, богатого рыбой, – продолжил проводник, – обитают тараски, сбривающие волосы на теле. Южнее находятся земли отоми, а за ними, в стране Анагуак живут страшные мешики, свирепые потомки диких кочевников, чьи воины не знают жалости… Их называют еще теночки или ацтеки.

– Это они выстроили Теночтитлан? – с трудом выговорив название, осведомился Рёгнвальд.

– Они, – кивнул хуастек, в голосе его появилось отвращение. – Сотни лет жили, ютясь на островах посреди озера Тецкоко, но потом обманом и жестокостью покорили соседние племена, так что ныне императорские воины появляются от реки Пануко на севере до брошенных городов в стране Шикаланко…

– Да, аппетиты у них немалые, – Ивар кивнул, вспомнив рассказ правителя ольмеков о мешикских притязаниях. А те земли, по которым мы сейчас идем, принадлежат кому-нибудь?

– Разве что богам, – проводник выразительно развел руки. – Кто, кроме них, позарится на бесплодный камень?

Костер, сложенный из чахлых веточек, горел слабо, изредка выстреливал яркими искрами, но потом вновь съеживался, словно темнота давила на него, спешила поглотить.

Сидящему неподалеку Арнвиду огненный цветок казался живым существом.

Пленников второй день не кормили дурманом, но все трое оставались слабыми, ходили с трудом, так что мысли о побеге если у кого и возникали, то больше по привычке.

Сегодня после остановки викингов отвязали от носилок, позволили немного пройтись, размять руки и ноги, а потом усадили рядом, под присмотром бдительных воинов.

Хуастеки переговаривались, негромко смеялись. Гримгельмир спал, еле слышно похрапывая, Ингьяльд клевал носом, и только Арнвид сидел прямо, продолжая смотреть на огонь.

Послышались мягкие шаги, к костру подошел Ицкоатль.

– Есть хотите? – спросил он. – Могу предложить лепешки и сушеное мясо.

– С чего такая доброта? – еле ворочая языком, осведомился Арнвид. – Или мы скоро прибудем к цели? Нужно, чтобы преподносимые в подарок пленники выглядели хорошо?

– Все верно, – кивнул жрец. – Правитель мешиков разгневается, если ему подарят еле стоящих на ногах дохляков. Так что в ближайшие дни будем вас откармливать.

– Тащи еду, – при одной мысли о мясе в животе Арнвида выразительно квакнуло. – И попить чего-нибудь.

Ицкоатль махнул рукой, из тьмы вынырнул раб с мешком в одной руке и высоким кувшином в другой.

– Ешьте и пейте, – жрец поднялся. – Но даже не думайте о побеге.

Арнвид махнул рукой, показывая, что какой уж тут побег, потянулся к мешку. Первый кусок мяса сжевал медленно, едва ощущая вкус, во второй вцепился с остервенелым рычанием.

Ингьяльд шумно сглотнул, поднял голову.

– Еда? – в голосе звучало недоверие. – Или это мне привиделось?

– Настоящая, – ответил Арнвид, вытаскивая из мешка сложенную вдвое лепешку. – Присоединяйся.

С каждым проглоченным куском тяжелело в животе, по телу расползалась приятная истома.

– И правда, – Ингьяльд осторожно откусил, пожевал, глаза его хищно блеснули.

В вышине захлопало, будто в ночном небе непонятно откуда появился косяк диких гусей. Хуастеки, как по команде, уставились вверх, лица их стали белыми, как у обитателей Северных Земель.

– Нет, не может быть… – пробормотал Ицкоатль.

Хлопанье усилилось, Арнвид невольно пригнул голову, ожидая, что глупая птица свалится прямо на голову.

– На землю! – рявкнул жрец и первым брякнулся, уткнулся лицом, прикрыл уши руками.

Хуастеки один за другим упали ничком, точно подрубленные деревья.

– Может, сбежим? – предложил Ингьяльд.

– Куда? – махнул рукой Арнвид. – Клянусь медом Игга, я не в состоянии пройти и мили.

Хлопанье стихло, наступила полная тишина, даже ветер замолк, перестали трещать веточки в костре. А потом с севера донесся неприятный ритмичный звук – будто скрипела открывающаяся и закрывающаяся дверца.

– Ты уверен, что в еде нет какой-нибудь гадости? – Ингьяльд озабоченно заглянул в кувшин.

– Кто ж его знает? – Арнвид потянулся, коснулся плеча ближайшего воина. – Эй, приятель, что случилось? Не спи, а не то мы сейчас деру дадим. Намучаетесь потом ловить.

Хуастек дернулся, неразборчиво прошипел что-то, но головы не поднял.

Скрип усиливался, приближался, Арнвид вглядывался во тьму, но пока не видел ничего. Ингьяльд жевал, но все медленнее и медленнее, а лежащие на земле воины мелко дрожали.

– Ой… – сказал эриль, когда из мрака выступила гигантская фигура странных очертаний.

Костер, хоть и горел, но словно прижался к земле, почти не давал света. Явившееся из ночи существо напоминало человека, блестела кожа, черная и лоснящаяся, как смола.

– Мама, – прошептал Ингьяльд, когда гость сделал шаг вперед и эриль наконец сообразил, что на широких плечах нет головы.