Долгое чаепитие - Адамс Дуглас Ноэль. Страница 25

— Что здесь происходит, черт возьми? — миролюбиво осведомился господин Элвис.

— По-видимому, в данный момент господин Хоффман снимается в каком-то фильме, и съемки его проходят где-то на Западном побережье Америки.

Стэндиш посмотрел на часы.

— Вероятно, он только что проснулся в номере гостиницы и собирается делать утренние звонки, — добавил он.

Кейт в изумлении переводила взгляд со Стэндиша на господина Элвиса.

— И давно это с ним?

— О да, уже лет пять, я думаю. Началось это ни с того ни с сего. Однажды он сидел и ужинал со своей семьей, как вдруг неожиданно стал говорить, что ему не нравится его съемочный павильон. Вскоре после этого он рассказал, как он где-то снимался. Всю ночь не сомкнув глаз он продолжал эти разговоры, снова и снова повторяя какие-то с виду бессмысленные фразы, и при этом заявлял, что ему плевать, что написано в тексте. Можете себе представить, каково было членам его семьи — жить в доме с таким замечательным актером, даже не подозревая об этом. Сейчас кажется удивительным, что они так долго не могли разобраться, в чем дело. Тем более после того случая, когда он разбудил всех чуть не на рассвете, чтобы выразить благодарность им, режиссеру и продюсеру, за присуждение ему премии «Оскар».

Кейт, даже не подозревавшая, какие тяжкие испытания готовит ей следующий день, подумала, что это было самое сильное из всех потрясений, которые ей суждено было пережить за этот день.

— Бедняга, — еле слышно сказала она. — Какая трагическая судьба! Быть всего лишь чьей-то тенью.

— Не думаю, чтобы он очень сильно переживал по этому поводу.

Мистер Элвис в этот момент ушел с головой в жаркий спор, вертевшийся вокруг таких понятий, как «гросс», «прибыль», «очки», «единицы».

— Но ведь скрытые механизмы этого в высшей степени удивительны, не правда ли? — воскликнула Кейт. — Каким образом он заранее может знать, что скажет Хоффман?

— Все, чем мы располагаем, — это догадки. Мы можем привести лишь несколько частных случаев полной корреляции, но дело в том, что у нас нет возможности заняться более тщательным исследованием явления. Кроме того, даже упомянутые случаи корреляции документально не подтверждены, и таким образом их можно считать совпадением. Все остальное вполне может быть продуктом его неуемной фантазии.

— Но если сравнить этот случай с тем, что мы наблюдали у девочки…

— Ну, этого мы никак не можем делать. Каждый случай мы должны рассматривать как существующий сам по себе и не имеющий связи с другими, а значит, требующий индивидуальной оценки.

— Но ведь у них, несомненно, есть общее — их объединяет погруженность в собственный мир, далекий от реальности.

— Мы привыкли рассматривать все случаи, исходя из степени общественной значимости, совершенно очевидно, что если бы мистер Элвис продемонстрировал способность предвосхищать, к примеру, высказывания главы Советского Союза или, еще лучше, президента Соединенных Штатов, это непосредственно затрагивало бы интересы обороны и у нас было бы основание серьезно заняться расследованием того, что есть совпадение и фантазия, а что нет, но когда речь идет о перевоплощении в обычного киноактера, чья деятельность к тому же не носит никакой видимой политической окраски, — тут, мне кажется, мы обязаны придерживаться принципов строго научного подхода. Таким образом, — сказал он в заключение, собравшись уходить и уводя за собой Кейт, — я думаю, что в обоих случаях: как мистера Элвиса, так и — как же ее звали? — очаровательной девочки в кресле-каталке мы не в состоянии сделать что-то большее, ведь в любой момент нам могут понадобиться средства и площади для исследований более значительных, заслуживающих пристального внимания случаев.

Кейт не нашлась что сказать в ответ и молча шла за ним, чувствуя, как все внутри у нее кипит.

— О, сейчас я вам покажу случай намного интереснее и перспективнее, чем предыдущие, — сказал Стэндиш, ринувшись открывать еще одни возникшие перед ними массивные двойные двери.

Кейт пыталась контролировать свои реакции, но, как бы она ни старалась, любой, даже если бы он был чем-то средним между бесстрастно-холодным автоматом и марсианином, как мистер Стэндиш, заметил бы, что его не слушают. В ответ в манере его заметно прибавилось еще больше нетерпения и резкой бесцеремонности, словно они были присланы кем-то на подмогу основным силам, и так не покидавшим никогда поля боя.

Некоторое время они шли, не говоря ни слова. Кейт напряженно думала, как подвести разговор к теме о недавно поступивших в клинику больных, но так, чтобы это прозвучало как бы ненароком, случайно, но не могла не признать про себя, что упоминание об одном и том же три раза подряд неизбежно теряет то качество, которое называют случайностью. Каждый раз, когда они проходили мимо очередной палаты, она пыталась как можно незаметнее заглянуть внутрь, но чаще всего двери в палату были плотно закрыты либо там не было ничего интересного.

Когда они проходили мимо окна, она взглянула в него и увидела, как во двор въезжает какой-то фургон. Что-то заставило ее обратить на него внимание — видимо, отсутствие привычной красочной надписи «Хлеб» или «Стирка». На фургоне не было вообще никаких опознавательных знаков. Откуда он и для чего — этого он никому не собирался сообщать и именно об этом четко и ясно говорил весь его вид.

Это был довольно большой фургон, имевший внушительный и солидный вид — что-то среднее между фургоном и грузовиком; выкрашен он был в серый униформенный цвет металлического оттенка. Он напомнил Кейт огромные, серо-стального, как у винтовок, цвета фургоны по перевозке грузов, которые мчались по трассе из Албании через Болгарию и Югославию, — на них не было ничего, кроме слова «Албания». Она еще тогда все думала: что же это за товар, который экспортируется из Албании таким анонимным путем, и однажды, когда она заглянула в какой-то справочник, чтобы выяснить это, — оказалось, ничего, кроме электроэнергии, но, насколько она могла судить из своих скромных познаний по физике, полученных в средней школе, вряд ли возможно перемещать электроэнергию в грузовиках.

Большой солидно-сурового вида фургон развернулся и стал подъезжать ко входу в приемное отделение. Какой бы груз на нем ни перевозили, подумала Кейт, он явно подъехал, либо чтобы что-то выгрузить, либо забрать. Опомнившись, она бросилась догонять Стэндиша.

Несколько мгновений спустя он остановился у какой-то двери, деликатно в нее постучал и заглянул внутрь, чтобы выяснить обстановку. Затем он сделал знак Кейт следовать за ним. За дверью оказалась прихожая, отделенная от палаты прозрачной стеной. Оба помещения были звукоизолированы друг от друга, чтобы шум жужжания мониторов и компьютеров в прихожей не был слышен в палате, где спала женщина.

— Здесь лежит миссис Эльспет Мэй, — сказал Стэндиш, ощущая себя конферансье, который объясняет гвоздь программы. Палата ее была одной из лучших в больнице. Везде, где только можно, стояли свежие цветы, а прикроватный столик, на котором покоилось вязанье миссис Мэй, был из красного дерева.

Сама миссис Мэй производила впечатление хорошо сохранившейся женщины, которой слегка за сорок, с несколькими серебряными ниточками в волосах: она спала, возлежа на горе подушек, одетая в шерстяной кардиган малинового цвета. Кейт почти сразу же увидела, что, хоть она и спала, но состояние ее никак нельзя было назвать пассивным. Голова ее с закрытыми глазами безмятежно покоилась на подушке, в то время как в правой руке она сжимала ручку, которая неутомимо выводила что-то на стопке бумаги, лежащей рядом. Ее рука, так же как и рот девочки, которую Кейт не так давно видела, вела свое собственное, отдельное от остального организма лихорадочное существование. К вискам миссис Мэй были подсоединены маленькие электроды, и, как догадалась Кейт, посредством этих электродов на экраны компьютеров, находящихся в прихожей, выводились какие-то пляшущие тексты, на которые было устремлено внимание Стэндиша: За установками внимательнейшим образом следили двое мужчин и одна женщина в белых халатах, кроме того, там была еще медсестра, которая смотрела в окно. Стэндиш обменялся с ними несколькими репликами по поводу состояния — и, по общему мнению, состояние это было таким, что лучше и желать нельзя.