Дракон мелового периода - Гурова Анна Евгеньевна. Страница 38

– Гм?

– Вампиры, оборотни и все такое. Ты веришь в вампиров?

Сбоку донеслось сонное «нет».

– А хочешь, одну правдивую историю расскажу? Называется «Кровавый сеновал». Про мою подругу Маринку. Однажды она приехала к родственникам в деревню, а тетка ей и говорит: в доме места нет, пьянки-гулянки, иди-ка ты лучше ночевать на сеновал. А моя дочка тебя проводит. И подходит к ней девочка – в принципе, самая обычная, только глаза почему-то красным светом светятся. А звали ее… Марфуша.

– Чего? – услышала я после долгой паузы. Голос был уже почти не сонный.

– Дальше рассказывать?

Не услышав отказа, я азартно принялась фантазировать, накручивая одни ужасы на другие. Дела у Маринки складывались все хуже и хуже. Зловещая Марфуша завела ее в чащу, к кровавому тотемному столбу, увешанному черепами жертв, и там бросила; потом бедная девочка долго бродила по лесу, натыкаясь на обглоданные кости и странных существ, которые за ней гонялись с голодным воем. Машка меня не прерывала, и вскоре я разглядела, что она полулежит, опираясь на локоть, и внимательно слушает. Я слегка ослабила напряжение, позволив Маринке выйти к одинокому лесному хутору. Откуда же ей было знать, что именно этого места надо было избегать, как огня?

– …Когда она зашла в дом, там никого не было – только большое старинное зеркало. «Не смотри в него!» – сказал ей внутренний голос. Но она не послушалась и посмотрела. И увидела, что на нее из зеркала смотрит замученная принцесса. У принцессы было белое лицо, красные губы и повязка на шее, а левую руку она держала за спиной…

– Почему? – глухим голосом спросила Машка.

– Да, почему, спросила она. И принцесса из зеркала ответила: я – это ты в будущем, и рука твоя скоро достанется демонам, и, отведав твоей крови, они будут преследовать тебя до конца. До твоего конца, разумеется.

«Убегай отсюда!» – сказал Маринке внутренний голос, но она опять его не послушалась, продолжая рассматривать принцессу в зеркале и думая, о чем бы еще ее спросить. А принцесса вдруг высунула из зеркала другую руку с длинными острыми когтями, схватила Маринку и начала тянуть к себе. Лицо ее исказилось, изо рта показались клыки, и Маринка поняла, что зеркало было ловушкой, а принцесса – демоном. Маринка рванулась из последних сил и оторвала себе руку…

Я сделала паузу, ожидая Машкиного смеха, но не дождалась. Зато увидела, как лунный свет отражается в Машкиных широко раскрытых глазах.

– И чего дальше было? – нетерпеливо спросила она.

– Ну как, интересно?

– Угу. Только жутко очень. Я же теперь не усну…

– Да ты что? – поразилась я. – Правда, страшно? Ну ладно, тогда слушай дальше. В общем, побежала Маринка обратно в лес. Бежит, а кровь так и хлещет…

Еще с полчаса, не меньше, продолжались Маринкины хождения по мукам. Под конец у меня пересохло во рту и начала иссякать фантазия. Машка жадно слушала – я только поражалась ее дикости.

– В общем, нашла она наконец дорогу домой, – устало заканчивала я. – Входит, а там за столом – бабушка, тетя, дядя, куча родственников, Марфуша – и все вампиры. А на столе перед ними пустое блюдо. И бабушка ей говорит:

мы тебя специально из города сюда пригласили, потому что нам нужна была ежегодная жертва, и эта жертва – ты! Полезай-ка на блюдо! Ф-фу! Конец!

– И чего, так и сожрали ее? – потрясенно спросила Машка.

– Естественно.

– А как же она тебе потом эту историю рассказала?

– Кто?!

– Да твоя подруга, Маринка. Я не поверила своим ушам:

– Ты что, думаешь, это все правда?!

– Ты же сама говорила – правдивую историю расскажу…

Я была потрясена. Просто жуть, до чего здесь, в деревне, дремучий народ. В вампиров не верит, а байку от правды отличить не может! Зато передо мной замаячило новое развлечение. Я представила, как запугаю Машку за две недели, и усмехнулась.

Машка по-прежнему лежала, опираясь на локоть, и задумчиво глядела куда-то мне за спину.

– Маш, – прошептала я через полминуты, душа в себе смех, – может быть, мне кажется, но, по-моему, у тебя глаза светятся.

Троюродная сестра дернулась.

– Врешь!

– Ну-ка повернись… Слушай, точно сейчас что-то красное промелькнуло! Ой, а вдруг ты меня ночью загрызешь?

– Отвяжись ты от меня, и так тошно, – простонала Машка, поворачиваясь ко мне спиной.

Я, мысленно хохоча, поплотнее завернулась в одеяло и собралась спать.

Вскоре я уснула, и мне приснился сон. Сон был странный и неприятный, хотя вроде бы ничего плохого в нем не происходило. Мне снилось, что я нахожусь в бабкиной избе, рядом со мной – Машка, а в красном углу на месте телевизора стоит старинное зеркало из квартиры Хохланда. Мы с Машкой в него смотримся и спорим, у кого красивее глаза. Она говорит, что самыми красивыми считаются синие и зеленые глаза, а поскольку у нее есть и такой, и такой, то выигрывает, конечно же, она. «Ничего подобного, – говорю ей я. – Вот у меня глаза действительно зеленоватые, особенно при дневном свете, а у тебя они серые, как немытая шея». – «На себя посмотри!» – возмущается Машка. Я смотрю на свое отражение и вижу, что она права: у нас обоих одинаковые глаза – тускло-серые…

Испугавшись непонятно чего, я проснулась и увидела Машку. Она не спала. Снова приподнявшись на локте, она пристально смотрела мне в лицо. У меня по спине побежали мурашки.

– Ты чего? – сдавленным голосом спросила я.

Машка не ответила, только ее глаза блеснули в лунном свете.

– Чего уставилась, говорю?

– Так просто, – странным тоном ответила Машка, не отрывая от меня взгляда.

Мне стало жутковато. Может, она лунатик? Или на голову больная? Я же ничего о ней не знаю, полдня назад познакомились. Сейчас как набросится…

– Что-то мне не спится, – нервно сказала я. – Пойду-ка прогуляюсь до дома.

– Иди, – тем же странным тоном ответила Машка, провожая меня взглядом.

Я на ощупь нашла лестницу и спустилась во двор.

Во дворе было тихо, как в гробу. В городе даже ночью всегда есть какой-никакой звуковой фон от транспорта, но эта абсолютная тишина угнетала психику и давила на барабанные перепонки. Луна полностью доминировала над пейзажем. Ее холодный свет слепил, как направленный в глаза прожектор. Гульба в доме закончилась, и хотя в одном из окон еще горел слабый свет, ничто не нарушало покой бабкиного двора. Я перевела дыхание и пошла на огонек. Неужели там не найдется какой-нибудь свободной лавки? Ночевать поблизости от Машки мне расхотелось.

Я прошла уже больше половины пути, периодически спотыкаясь о невидимые кочки, когда мне почудилось какое-то движение в темноте слева. Я остановилась, пытаясь разглядеть. Все было тихо. Но стоило сделать шаг, как совсем близко от меня раздались звуки, от которых заледенела кровь. Это было низкое угрожающее рычание. Услышать такое звуки во мраке ночи – это уже чересчур. Я опрометью кинулась к дому. Мне в спину свирепо рявкнули, и снова наступила тишина.

Задыхаясь и чудом не падая, я добежала до крыльца. Дверь была приоткрыта, между ней и косяком пробивался слабый свет. «Спасена!» – выдохнула я, поднимаясь на крыльцо. В этот момент на меня обрушилась волна перегара, и вслед за ней раздался шаркающий звук шагов. Я рефлекторно отшатнулась назад, и не зря – существо, возникшее на крыльце, могло бы вселить ужас и в более здравомыслящего человека, чем я. Белесая перекошенная рожа, напоминающая маринованную бледную поганку; стоящие дыбом всклокоченные волосы; поступь и жестикуляция чудовища Франкенштейна; глухой невнятный хрип, доносящийся из зловонной пасти… Монстр вывалился на крыльцо, икнул, перегнулся через перила, и из его рта с отвратительными звуками потекло что-то черное. Своим воспаленным сознанием я первым делом подумала, что это опившийся крови вурдалак. Не к месту вспомнился эпизод из собственной байки: «И показалось Маринке, что тотемный столб выкрашен черным лаком, но, подойдя поближе, она поняла, что это блестит при полной луне свежая кровь…»

Прочистив внутренности, вурдалак поднял голову и вдруг заметил меня. Раздался невнятный возглас, и в мою сторону протянулась здоровенная лапа. Не тратя времени на размышления, я кинулась обратно к сеновалу. Машка с ее странным поведением казалась мне в тот момент милым и приятным соседом.