Тьма - Кук Глен Чарльз. Страница 28

– Потом скажу. После того, как поговорю с Костоправом.

Обратившись в злого духа, я жужжал над плечом Могабы. И он, и его капитаны находились в смятении.

Длиннотень требовал, чтобы никто и не заикался, будто дела идут плохо.

– Что за кретин, – проворчал один из нескольких преданных Могабе наров. – У него пасть грязью набита.

Со столь метким суждением я не мог не согласиться. Мало того что кретин, так к тому же, по всей видимости, еще и глухой. Во всяком случае, он никак не отреагировал на столь неслыханную дерзость. На явное оскорбление со стороны человека, который ему служил! Сам Могаба тоже сделал вид, будто ничего не услышал. Он наблюдал за утесами, среди которых продолжались ожесточенные схватки. Наши войска шли в атаку волна за волной, всякий раз вводя в бой свежие силы. Могаба не мог ответить тем же – у него почти не осталось резервов. Когда он отсылал командиров к их подразделениям, в его глазах почти не оставалось надежды. Но он был настоящим солдатом, из тех, кто бьется до последнего вздоха.

Точно так же он держался и в Деджагоре. Там его солдаты начали поедать друг друга, чтобы пересидеть осаду.

Наши осадные башни медленно, словно суда с высоченными бортами, ползли вперед. Наши солдаты и уцелевшие лагерные прихлебатели тащили их, натягивая канаты, пропущенные через блоки, закрепленные на тех самых железных сваях, что несколько ранее были вогнаны в землю слонами. Когда башни наконец остановились, солдаты тут же закрыли бреши между ними. Под защитой щитов инженеры принялись возводить деревянную стену.

С башен тучами летели метательные снаряды.

Могаба не располагал машинами достаточно мощными, чтобы разрушить башни. Ему не оставалось ничего, кроме как что-то делать. Но Хозяин Теней не позволял ему сделать то единственное, что могло бы помочь. Подобно капризному ребенку, Длиннотень был упрям, как осел. Делай, как я велел, вот и весь сказ. И Могаба не собирался лезть на рожон. Он дошел почти до предела, но все же не был готов к открытому неповиновению, поскольку понимал, что на нашей стороне Госпожа, только и ждущая возможности основательно испортить ему остаток жизни. И такая возможность представится ей через несколько мгновений после того, как Хозяин Теней соберет свои игрушки и уберется восвояси.

Поскольку атаковать было запрещено, Могаба решил отвести свои основные силы, оставив на передовой прикрытие – так, чтобы мы не заметили, что противник уходит из-под удара.

Но я все видел.

– Советую тебе держать ковер наготове, – сказал Могаба Ревуну. – У меня связаны руки, и я долго не продержусь.

Длиннотень обернулся. Будь он способен убивать взглядом, Могаба умер бы на месте.

Ревун находился в безобразном оцепенении. Он боялся, но не хотел, чтобы его заклеймили позором как труса.

Неожиданно из лагеря Обманников донеслись дикие крики. Я метнулся туда и увидел дядюшку Доя, без разбора крушившего Душил Бледным Жезлом. Матушка Гота с не меньшей ловкостью прикрывала ему спину. Неплохо для старушенции, практиковавшейся с оружием, лишь когда не могла от этого отвертеться.

Ну а потом дерьмо поперло валом.

Прабриндрах Драх пошел в атаку, навязанную ему Стариком. Впереди княжеского войска, выстроившись клином, шли напролом боевые слоны. Войска Хозяина Теней устремились навстречу. Градом посыпались стрелы.

Могаба задал нам жару. Его боевые порядки превратились в желе, в котором увязло наступление. Его солдаты показали, что такое настоящие дисциплина и выучка. Слонов перебили, а таглиосцев обратили в бегство. Князь едва ноги унес. Потери его были ужасны – каких я и ожидал до того, как Костоправ провернул свою махинацию.

Затем Могаба нанес сокрушительный контрудар, являвшийся, по его заверениям, не более, чем преследованием отступающих. Он обрушился на стены между нашими осадными башнями и штурмовал их до тех пор, пока Длиннотень не сообразил, что происходит, и не приказал ему отступить.

И тут же, словно он знал обо всем и без моих донесений, Костоправ повел наступление на его фланг. А минуту спустя слева ударила Госпожа.

Бой среди утесов продолжался со все большим ожесточением. В этой сумятице я потерял своих родственников. Нарайян Сингх и Дщерь Ночи бежали из лагеря Душил и укрылись под вышкой Могабы.

С нашей стороны никаких сюрпризов не было. Войска накатывались волна за волной, отходили, заменялись свежими силами и наступали снова. Могаба отбивал все атаки, но нес потери. Наши рабочие медленно, дюйм за дюймом, продвигали башни вперед. А Длиннотень упорствовал в своей дурости. В сложившихся обстоятельствах его упрямство выглядело не только иррациональным, но и самоубийственным. Он заставил Могабу драться связанным по рукам и ногам и при этом изливал на него ушаты обвинений, потому что теперь и сам видел, что тому, скорее всего, не устоять.

На востоке полыхало пламя.

Эта часть сражения подходила к концу.

До меня наконец дошло, почему Длиннотень не дает Могабе воли, хоть и сам понимает, что это вредит делу. Он боится, что Могаба поступит так же, как Нож.

– Он дурак, этот Хозяин Теней, да еще и слепой дурак. В людях ни хрена не смыслит, – немедленно отозвался Нож.

– Это почему?

– Потому что Могаба считает себя обязанным сломить хребет Костоправу. Иного выхода для себя он не видит.

Костоправ громко фыркнул.

– Это противоборство, – продолжил Нож, – стало смыслом его жизни. Для него нет будущего без победы. Он должен победить или умереть.

– В известном смысле я чувствую то же самое, – проворчал Костоправ.

– В одном Длиннотень прав – все идет к тому, что его ухватят за задницу. Как там их боевой дух?

Я поморщился. Неужто я должен вот так, перед всей оравой, выложить правду про Копченого?

– Ниже змеиной задницы, – сказал Одноглазый.

– Так они сломаются?

– Если побежит Могаба. Любить они его, может, и не любят, но верят в него все до единого.

Я уставился на Госпожу и увидел, что глаза ее закрыты. Возможно, она просто-напросто улучила минутку и вздремнула. Мало кому было об этом известно, но в последнее время она работала больше, чем кто-либо другой. И больше всех вымоталась, а ведь ей приходилось постоянно быть начеку.

Я представил себе, что могли бы натворить Длиннотень с Ревуном, узнай они, до какой степени измотана Госпожа, и меня проняла дрожь. Капитан кивнул, как бы в подтверждение собственных мыслей, и распорядился:

– Значит, так. Выступаем поутру, в три часа. А сейчас всем спать.

Сказано было решительно, но всякий раз, когда Костоправ смотрел на Госпожу, от его генеральского вида не оставалось и следа. У всякого видевшего Старика в такие мгновения не могло быть сомнений в его истинных чувствах.

Я задумался, припоминая ночные кошмары, описанные Госпожой в ее книгах. Все эти жуткие, пронизанные жаждой смерти и разрушения картины, подобные тем, что одолевали меня до сих пор.

У меня сложилось впечатление, что они снова стали посещать и ее. Большую часть времени она боролась со сном именно потому, что боялась этих видений. Я мысленно представил себе Кину – такой, какой описывала ее Госпожа – высоченной обнаженной женщиной с глянцево-черной кожей, четверорукой, с восемью сосками, с клыками вампира, увешанную украшениями из детских черепов и отрезанных фаллосов. Да, девчушка совсем не походила на свою добрую старую мамочку.

Интересно, смотрела ли Госпожа сон в тот миг, когда я углядел нечто, показавшееся мне Киной?

Я вздрогнул. На миг мне почудилось, будто я ощутил запах «духов» Кины, являвшийся в действительности смрадом разлагающихся трупов. Скоро от этой вонищи не продохнешь. Ежели сейчас и можно дышать, то только благодаря холоду.

Я завопил и понял, что Тай Дэй встряхивает меня, пытаясь привести в чувство. Вид у него был испуганный. Костоправ таращился на меня с недоумением, да и остальные тоже. Похоже, я провалился в кошмар, даже не заметив этого.