Колдун из Салема - Хольбайн Вольфганг. Страница 128

Из последних сил я перевернулся на спину и рванулся к поверхности воды.

Языки пламени встретили меня невыносимой жарой. Воздух, который я вдохнул в свои легкие, показался мне расплавленной сталью.

И вдруг — совершенно неожиданно — все это прекратилось.

Языки пламени замерли. Жар мгновенно спал, а рев взбудораженной толпы стих так внезапно, как будто между нею и мной кто-то захлопнул огромную невидимую дверь.

Прошло несколько секунд, прежде чем я хоть немного пришел в себя, и еще несколько секунд, прежде чем я понял, что произошло. Впрочем, «понял» — не совсем подходящее слово. Я просто, не веря своим глазам, увидел на берегу словно оцепеневшую толпу, а еще замершие метровые желтовато-красные языки пламени, от которых гавань стала похожа на кратер проснувшегося вулкана.

Ничего не двигалось — ни языки пламени, ни люди, стоящие на берегу, ни вода, всего несколько секунд назад вздымавшаяся могучими волнами прибоя; даже низкие серые тучи в небе вдруг стали неподвижными, как на фотографическом снимке. Все замерло, словно оцепенев по мановению волшебной палочки. Мне показалось, что остановилось даже время.

Чья-то рука тронула меня за плечо. Испуганно повернув голову, я увидел почерневшее лицо Рольфа. Он хотел что-то сказать, но, пораженный чем-то, так и не смог этого сделать, а лишь указал рукой на север, в открытое море. Я медленно повернулся в воде и посмотрел туда, куда указывала рука Рольфа.

Мир вокруг нас словно замер, однако там, в нескольких милях от берега, еще оставалась частичка мира, где что-то шевелилось и двигалось, — там еще чувствовалась жизнь.

Однако это была такая жуткая, мрачная картина, что от одного ее вида у меня кровь похолодела в жилах.

Я смог разглядеть лишь какие-то тени. Тени и нечеткие контуры: мощные извивающиеся щупальца, бесформенные раздувшиеся тела, искаженные бесовские физиономии, глядевшие на окружающий мир своими бездонными черными глазами. Эти видения в своей совокупности были похожи на беззвучный ураган: они образовывали своего рода темную воронку, которая крутилась все быстрее и быстрее, достигая просто невероятной скорости вращения. Я почувствовал, как нечтоиз этого адского водоворота, превозмогая время и пространство, воздействует на стоящую на берегу оцепеневшую толпу.

Все это казалось бестелесным и неосязаемым. Оно представлялось объединением двух сил: темной, мрачной, пульсирующей энергии бушующего адского водоворота и неистовой ненависти взбудораженной толпы. Вся негативная энергия, накопившаяся в городе за последние дни, единым мощным потоком потекла к этому жуткому нечто, объединилась и слилась с ним, образовав что-то новое, еще более ужасное. На какое-то мгновение тела стоящих на берегу мужчин и женщин стали прозрачными, словно сзади них оказался невероятно мощный источник света. Одновременно с этим черный беззвучный адский водоворот над морем начал вращаться еще быстрее, постепенно превратившись в гигантский кулак. На свинцово-сером полотне неба появилась тонкая ломаная линия. Сначала она превратилась в молнию, а затем стала огромной трещиной в окружающей нас действительности, трещиной во времени и пространстве, образовавшей проход между реальностью и потусторонним безумным миром.

И из этой трещины потекло нечто…

Огромные мерзкие создания, существа с извивающимися слизистыми щупальцами, чудовищные порождения каких-то кошмаров, слишком чудовищные, чтобы можно было в полной мере понять, что же они собой представляют. Это был какой-то гигантский пульсирующий поблескивающий черный поток беснующихся созданий тьмы и порождений безумия, явившихся сюда из эпохи, отделенной от нас двумя миллиардами лет, и теперь пытающихся обрести здесь новую форму бытия. Два, три, четыре — и вот уже полдюжины бесформенных кошмарных существ вынырнули из пульсирующего адского водоворота и бросились в море. За ними последовали другие — десятки и сотни невообразимых существ, можно сказать, целая армия ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ, и каждый из них был таким ужасным, что от одного только взгляда на него можно было сойти с ума.

И вдруг трещина в небе задрожала. Словно картинка сломавшегося волшебного фонаря, она исказилась и начала съеживаться по краям. В тучах засверкали ветвистые голубоватые молнии. Они, словно тонкие лучи чистой энергии, устремились к трещине и коснулись выползающих из нее чудовищных существ. Трещина закрылась. Пламя невероятной интенсивности вдруг заполнило коридор во времени, убив многих из ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ и отогнав назад тех, кого не смогло убить. Адский водоворот над морем судорожно затрепетал, как огромная дрожащая рана, а затем еще одна — последняя — ослепительная молния ударила по нему из туч, уничтожая его окончательно.

И тут из моря — из самой его глубины — донесся чудовищной силы гневный вопль.

Не знаю, каким образом я снова оказался на берегу. Меня, должно быть, вытащили Рольф и Говард. Моим первым ощущением после всей этой вакханалии была твердость брусчатки, на которой я лежал. А еще чувствовался горький привкус желчи в горле. Я внутренне осознавал, что весь этот кошмар уже позади, а еще что во время всех этих событий я на какое-то время погрузился в самое сердце ненависти, являющейся частью истинной сущности ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ. То, что я при этом испытал, я не смогу забыть до конца своей жизни.

Когда силы наконец-то вернулись ко мне и я смог подняться на четвереньки и оглядеться, перед моим взором предстала странная картина. Вся гавань была охвачена пламенем, но это пламя было неподвижным и совсем не излучало жара. Наоборот, поверхность воды, казалось, начинала покрываться тоненькой ледяной корочкой. Даже крошечные пенные брызги, отскочившие от волн, застыли и теперь неподвижно висели в воздухе.

Меня осторожно — почти нежно — тронула чья-то рука. Подняв глаза, я увидел Говарда. А за ним…

Толпа все еще находилась там, где ее застало это удивительное всеобщее оцепенение. Люди стояли абсолютно неподвижно, на их лицах застыло выражение ужаса, а их тела были почти прозрачными, словно они состояли не столько из плоти и крови, сколько из дыма или тумана. Я осознал, что мы все еще находимся в узеньком промежутке между действительностью и каким-то потусторонним миром. Но мысль об этом лишь проскользнула в моем сознании. Все мое внимание было привлечено к стройному темноволосому человеку с темными глазами, стоявшему позади Говарда и смотревшему на меня.

Мы были с ним очень похожи. Теперь, когда — по прошествии нескольких месяцев — мы снова оказались лицом к лицу, я осознал, насколько же мы с ним похожи. Он был на тридцать лет старше, но это являлось, пожалуй, единственным различием между нами. Мы были похожи, как два брата.

Это был не кто иной, как мой отец.

— Роберт…

Его голос звучал как-то странно. В нем чувствовалась грусть. А еще страх. Страх перед чем?

Я поднялся, бросил растерянный взгляд на Говарда, который при этом лишь улыбнулся и отошел в сторону, и подошел к своему отцу.

— Отец? — спросил я. — Ты… вернулся?

На его лице появилась улыбка.

— Я все время был рядом с тобой, Роберт, — сказал он таинственно. — Я просто не мог показываться.

— Ты был… — у меня вдруг словно открылись глаза. — Син. Ты был Сином!

Он кивнул, и непонятное выражение грусти в его глазах усилилось:

— Я хотел еще раз тебя увидеть, прежде чем… мне придется уйти.

— Уйти? — озадаченно переспросил я.

Он кивнул:

— Да. Я сделал то, что должен был сделать. Моя миссия закончена, Роберт.

— Твоя миссия? Ты имеешь в виду, что…

— Ничего из того, что произошло, не было случайностью, — сказал он серьезно.

— Но ведь ты… ты был…

— На стороне противника? — он улыбнулся — нежно и снисходительно. — Нет, я никогда не был на стороне наших врагов, Роберт. Нет во вселенной такой силы, которая смогла бы заставить меня бороться против своего собственного народа. Но мне пришлось сделать то, что я сделал. Мне пришлось ввести в заблуждение и тебя, и Говарда, и всех других, чтобы отвести опасность, угрожавшую всем нам.