Каменная гостья - Лузина Лада (Кучерова Владислава). Страница 2
– А ходить на вечеринки к малолеткам вам тоже интересно? – Он окинул взглядом пространство общежительской кухни. – Здесь же дети одни…
Студенческая общага свила гнездо в старом здании царских времен с трижды перекроенной за сто лет планировкой, и теперь трудно было понять, кто виновен в том, что местная кухня вполне могла служить небольшим актовым залом. И служила им – хоть больше всего она напоминала сейчас Руслану поляну с цыганским табором. Пространство заполняли стулья, табуретки, скамейки, стащенные сюда студентами со всех этажей, посредине были постелены коврики, матрасы и пляжные подстилки. На всем, на чем можно было сидеть, – сидели. Все, что можно было пить и курить, – курили и пили. Сквозняк гонял по кухонному залу чудовищную смесь запахов травы, дорогого табака, дешевых женских духов, прокисшего борща, котлет, бенгальских огней и хлопушек. Кто-то наигрывал на гитаре. Все девушки были принаряжены, в волосах многих из них сверкал новогодний дождик.
– И что мы, собственно, празднуем? – продолжал не понимать их Руслан. – Новый год давно прошел…
– Православное Рождество, – сказала Светлана.
– Оно было вчера или позавчера.
– Рождество празднуют несколько дней, – просветила его девушка.
– Да и какая разница? – пожал левым, свободным от Светы плечом Сергей.
– Точно, – согласился Руслан. – Никакой. Не понимаю тебя. Если бы ты пришел сюда…
Он не договорил из-за Светы. Хотел же сказать: «Если бы ты пришел сюда искать бабу, я б тебя понял». Легкодоступных, подвыпивших, полураздетых девиц в совершенно не православных и не рождественских маечках с тонкими бретельками, коротких платьях и юбках здесь было сколько угодно. Но Сергею угодно их не было. Он стоял в стороне, у окна, с видом бывалого мудрого кота наблюдая за подвижным студенческим муравейником. Светлана, усевшаяся на подоконник за ним, обвивала его сзади руками и ногами в ковбойских сапожках. Она тоже походила на счастливую кошку, сладко дремлющую, сжимая в лапах любимый клубок. И что-что, а причину их довольства Руслан понимал превосходно. Он завидовал Сергею. Ему всегда нравились такие, как Света. Собственно, только такие и нравились. Поскольку, как ни крути, есть женщины, а есть красивые женщины – и с этим ничего не поделаешь.
Все женщины делятся на три категории: 1) «Не о чем говорить», 2) «Ничего себе» и 3) «Ух ты!..». О первых и впрямь говорить не стоит – их искренне жаль. Но и пожалеть их ты толком не успеваешь – взглянув на таких, сразу забываешь. «Ничего себе» – в природе больше всего. И большинство из них из кожи вон лезет, пытаясь перейти в разряд «Ух ты!..» или хотя бы казаться такими. Но настоящих «Ух ты!..» ты ни с кем не спутаешь. Поскольку «Ух ты!..» – это состояние души и, конечно же, тела. Встреча с «Ух ты!..» – как два удара, одновременно в пах и под дых. Как тут перепутать? Либо тебя ударили, либо нет.
До Светы у Сергея была «Ничего себе» Эрика. Невысокая, веселая, со смазливой задорной мордочкой. Но когда к ним впервые подошла Света, Руслан сразу смекнул: у «Ничего себе» больше нет шансов. Рядом с высокой Светланой Эрика вдруг стала казаться лилипуткой – ноги ее сделались невыносимо короткими, грудь, в сравнении со Светиным третьим размером, исчезла вообще, волосы стали бесцветными, тусклыми. Руслан не ошибся. Эрика стала историей в тот же вечер – Сергей ушел со Светой и больше не расставался с ней. И Руслан не расстался бы, если б ему досталась такая… И не шлялся бы по глупым студенческим вечеринкам.
Внезапно под грудью противно чмокнуло – он понял вдруг, чтó Сергей сейчас скажет в ответ и что услышать это будет неприятно, понял, зачем они пришли сюда и притащили его…
– Это я тебя не понимаю, – оправдал худшие ожиданья Сергей. – Чего ты с нами стоишь? Смотри, сколько красавиц! Хватай любую. А я пока выпью. Свет, принеси мне бутылку пива…
– Это же пятая, – обеспокоилась Света. – Ты мне обещал…
– И мне тоже, – раздраженно сказал Руслан. – Обещал не сватать меня. Я что, старая дева?
– А кто? – невежливо гыкнул Сергей и оправился: – Я не про деву. Кто, если не я? Ты и Новый год один встретил, и на Рождество работал где-то всю ночь. А это, прости, уже диагноз. И выглядишь ты, прости, друг, очень плохо. С тех пор, как расстался с той… не помню имени, стал, как Кощей – кожа да кости. Без женщин всегда так… Свет, ну я прошу, принеси пива… Последняя, я обещаю.
– Твоим обещаниям верить нельзя, – сказал Руслан, когда та отошла. И хотел добавить: «Зря ты с ней так. Такая девушка…» Но не успел.
– А ты мне не верь, – быстро сказал Сергей. – Ты меня лучше послушай. Хватит на мою Свету таращиться. Я ж знаю, на каких ты ведешься… Я тебя с пятого класса знаю, и вкус у тебя не изменился с тех пор. И ничего не изменилось – такие на тебя и не смотрят. И никогда не смотрели. Прости… Я понимаю: сам себе не прикажешь, на кого западать. Но сидеть голодным – не лучше. Смирись, что такие тебе не по зубам, пошли их на хрен… Снижай планку. В мире море других женщин, и они тоже ничего себе…
– Вот именно, – сказал Руслан, – ничего…
И замолчал, оглох и ослеп, получив два классических удара – в пах и под дых.
В карнавально-кухонной студенческой толчее образовалась прореха, и он увидел ее.
«Ух ты!..» стояла у противоположной стены – высокая, тонкая, большеглазая, в вызывающем маскарадном наряде. Обнаженную грудь прикрывала паутина мохнатого дождика, длинные ноги открывал обширный разрез длинной юбки с замысловатым восточным поясом. Она смотрела прямо на него – прямым взглядом, без улыбки, кокетства, деланной страсти.
– Видишь ее? – спросил Руслан.
– Кого? – живо заинтересовался Сергей.
Но тут с расстеленного посреди кухни потертого коврика вскочил парень с гитарой и врезал какой-то студенческий марш, явно сварганенный некогда на этой же кухне:
За ним, словно выросший мигом сказочный лес, поднялись остальные, закрывая от Руслана «ухтышку» у противоположной стены. Он ринулся к ней в обход – но там, где три секунды назад стояла «Ух ты!..», уже образовалась целующаяся парочка из двух блондинистых девушек. Руслан попытался обойти их справа – путь ему преградила табуретка, на нее вскарабкалась пьяная в дубль девица с проржавевшим топориком для рубки мяса в руках.
– Я знаю классную традицию! – оповестила она. – На Рождество все деревья оживают и понимают человеческий язык. И нужно идти в сад и пугать их, чтоб они классно родили. Ну, плодоносили… Вот так, – показательно замахнулась она и проговорила грозным заплетающимся голосом. – Если не будешь родить, я тебя срублю… Идемте пугать наш каштан во дворе!
– А что, каштан должен родить тебе? – смеясь, спросил кто-то.
– Каштаны… Идем. Мы еще никогда наш каштан не пугали!..
С трудом протискиваясь сквозь толпу, Руслан сделал круг по безразмерной общежительской кухне – безрезультатно. «Ух ты!..» исчезла. Волнуясь, он начал расспрашивать первого подвернувшегося под руку студента, пытаясь описать ее: «Красивая, высокая, с грудью и дождиком, с длинными ногами». Но стоило произнести это вслух, понял: поиск не увенчается успехом.
Описание красоты всегда звучит банально – длинные ноги, большая грудь, большие глаза… А вот удар под дых никогда, никогда не бывает банальным.
Через час он был дома. Уходя, он оставил уже начавшим ссору Сергею и Свете бесперспективную просьбу сыскать его ух-ты-девушку и унес с собой безнадежность – странное, едкое поджелудочное чувство – точно ему был дан один-единственный шанс, а он утратил его.
Зайдя в дом, он включил свет, обогреватель, телевизор, компьютер – патентованный комплекс противоядий от одиночества и отсутствия чужого тепла. Было неприятно – так бывает, когда бунтует живот от несварения желудка. Но бывает и несварение чувств, несварение событий. Он не мог понять, какое событие тому стало виной: слова Сергея о завышенной планке, пропавшая девушка.