Журнал "Если" 2009 № 9 - Галина Мария Семеновна. Страница 43

— Никогда бы не подумал, — ляпнул Эрих.

Девушка грустно взглянула на него.

— Я стремлюсь к победе. И хочу добиться ее любой ценой. Для этого приходится быть жесткой и сильной, уверенной в себе и безжалостной.

— Вместе — до конца, — пообещал Эрих, обнимая девушку.

— Если бы я не верила тебе, то расстреляла бы еще там, в поле, — голос Эльзы стал холодным, но руку лейтенанта она не стряхнула, только слегка съежилась. — Отчего я верю тебе, Бауэр?

Ответить на этот вопрос он вряд ли сумел бы. Лейтенант лишь крепче прижал девушку к себе и спросил:

— Мы сможем отдохнуть? Отойти на зимовку из этого мертвого города? Или нам предстоит война, которой нет конца?

— Надеюсь, отдохнем, — ответила Эльза. — Пойдем в лучшее кафе в каком-нибудь не разоренном войной городе, будем танцевать весь вечер... Впрочем, какое кафе? В этой дикой стране нет даже частных ресторанов, все закрывается, как только эвакуируется начальство. То ли дело цивилизованная Европа.

— Там люди живут для себя, а не для правителей, — вновь невпопад сказал Эрих.

— Для своего народа, — поправила его Эльза. — Когда рейх победит, мы сможем пожить и для себя. Но не раньше.

Часовая стрелка медленно, но уверенно подползала к цифре «девять». Попытка выйти на связь с частями 6-й армии с помощью все той же танковой радиостанции окончилась фиаско: за ночь сели аккумуляторы, а как запускаются двигатель и электрогенераторы «мауса», Бауэр разобраться не сумел. Сидеть дальше здесь почти наверняка означало обморожение.

Посовещавшись, Эрих и Эльза решили двинуться навстречу войскам Паулюса. Наступивший день добавил лишь чуть-чуть света, высветлив изуродованную осколками скульптурную композицию напротив сталинградского Центрального железнодорожного вокзала.

— Кто там изображен? — заинтересовалась фройляйн Вернер, изящно придерживая длинными тонкими пальчиками висящий через плечо MP.

— Танцующие пионеры и пионерки, — разъяснил Бауэр, немного разбиравшийся в реалиях и атрибутах советской жизни.

— Это что-то вроде нашего гитлерюгенда, — догадалась Эльза.

— Именно так.

Улицы были запружены замершей военной техникой, но больше всего подавляло огромное количество мертвецов. Они лежали вповалку: кто-то умиротворенный, словно спящий, а кто-то с искаженным страданием лицом. Начавшийся еще до рассвета снегопад укрыл многих тонким белым саваном, постепенно заметая, делая тела издалека похожими на бревна. По крайней мере, Бауэр старался думать о них именно как о бревнах. Так было легче не сойти с ума от мысли, что вокруг тебя — слева, справа, снизу — одни мертвецы. Десятки тысяч мертвецов. Единственными живыми существами, попавшимися навстречу, были лошади. Лишившиеся возниц, они так и продолжали терпеливо стоять, запряженные в сани, телеги и повозки.

К своим Эльза и Эрих выбрались только после полудня, перевалив Мамаев курган.

6-я армия имела вид потрепанный, но непобежденный. Засунув руки поглубже в карманы, солдаты медленно плелись со стороны Гумрака, чтобы занять свои же блиндажи, оставленные два дня тому назад. Единственные, кто в этой процессии выделялся своей кипучей энергией, были представители ведомства доктора Геббельса — военные корреспонденты. Вот один из них, увидев что-то необычное, выбежал вперед, как охотник, упал на колено и азартно отщелкал несколько кадров. Уже зачехляя объектив, спросил:

— Эй, приятель, зачем ты закапываешь свою шинель в снег?

— Вшей вымораживаю.

Корреспондент не нашелся, что сказать.

Отыскать командование передового батальона оказалось непросто. Наконец на какой-то телеге нашелся черный от недосыпания капитан. Несмотря на эсэсовские петлицы, Эльзе потребовалось целых полчаса, чтобы убедить офицера предоставить в их распоряжение коротковолновую радиостанцию. Еще пятнадцать минут ушло, чтобы связаться со штабом армии, представиться, назвать кодовое слово «Мьёллнир» и потребовать эвакуации.

Время до прибытия машины они провели в гостях у капитана — на телеге. Заинтригованный появлением девушки-штурмбанфюрера, тот принялся взахлеб расписывать свои подвиги у Калача и предлагать трофейную русскую водку.

Когда Эльза убедилась, что «Мьёллниру» ничто не угрожает, она отправилась по делам, поручив Бауэру написать отчет об их деяниях. Обер-лейтенант вытребовал в канцелярии стопку бумаги и принялся за отчет. С перерывами на перекур Эрих справился с делом часа за три. Пообедал. Перепечатал рукописный черновик на машинке. Отыскал в сооруженной еще прошлым летом русскими землянке свободное место и завалился на набитый холодной соломой тюфяк. Напряжение последних дней, щедро сдобренное адреналином и усталостью, наконец-то доконали организм Эриха. В сон он провалился, едва успев лечь.

Обер-лейтенант успешно проспал все утро, оставшись без завтрака, а также наверняка бы и без обеда, если бы не приставленный денщиком к офицерской землянке рядовой Киттель. Справедливо рассудив, что нечего герру обер-лейтенанту почти сутки валяться в постели, солдат принес из столовой исходящий аппетитным паром фасолевый суп, поставил котелок в изголовье офицера и осторожно растолкал спящего.

— Боже мой!

— М-м-м?.. — приподнявшийся с тюфяка Бауэр оглушительно зевнул и вопросительно уставился на денщика.

— Герр обер-лейтенант, да вы поседели.

— Что? — Эрих подтянул поближе планшет, который использовал вместо подушки. Извлек из него маленькое зеркальце для бритья.

Вместо привычного блондинистого колера волосы Бауэра приобрели равномерный светло-пепельный цвет.

Эрих убрал зеркальце. Придвинул котелок, благодарно кивнул солдату. Запустил ложку в суп, но глотать не стал. Остановился. Заглянул в глаза Киттелю:

— Скажи-ка, рядовой, сколько врагов рейха ты убил?

Киттель смутился:

— Герр обер-лейтенант, я в Остмарк 22 попал меньше месяца тому назад, так что...

— Понятно, — Бауэр вяло поболтал ложкой в котелке. — Я-то всегда считал себя везунчиком. А на самом деле везунчик ты.

— Почему?

— Потому что тебе не снились лица убитых тобой. А мне снились. Сегодня. Все те десятки тысяч русских, которым я вчера помог отдать концы. Они являлись ко мне, а я перед ними каялся.

Киттель посмотрел на обер-лейтенанта как на сумасшедшего. Поспешно козырнул и убрался вон. Эрих же приналег на суп, с каждой новой ложкой обнаруживая, что странная рефлексия, владевшая им после сна, отступает. Уходит. Истончается, превращаясь в едва заметный неприятный осадок на самом дне подсознания.

Бауэр отнес пустой котелок в столовую, потолкался на окраине станицы, где вне поля зрения начальства предавались табачной неге штабные посыльные. О чем они только не болтали!

О том, что после удара чудо-оружия рейха по Сталинграду в обороне русских образовалась громадная брешь.

О том, что вот-вот сквозь эту брешь на Астрахань и к нефтяным скважинам Грозного рванется 4-я танковая армия Гота.

О том, что дезорганизованные своими чудовищными потерями русские начали отступать, а то и панически бежать не только в районе Волги, но и на других участках Восточного фронта.

О том, что фюрер уже утвердил наградной «Сталинградский щит» для участников боев за город.

Наконец о том, что нашлись остатки 29-й моторизованной дивизии, сумевшей удержать Тингуту и не пропустить врагов в обход Сталинграда с юга.

Эрих порадовался за Крафта, но на этом хорошие слухи иссякли. Ни об отряде Ланге, ни о группе Эльзы никто ничего не знал.

В отсутствие фройляйн Вернер Бауэр по-прежнему оставался не у дел. Поэтому обер-лейтенант вернулся в уже знакомую землянку и снова растянулся на тюфяке. Следующие полтора дня Бауэр провел предельно однообразно — вдыхая запах прелой соломы, прерывая сон только ради еды, курения и отправления естественных надобностей. Время, с одной стороны, тянулось невыносимо медленно, с другой — совершенно незаметно.