Полночь мира (=Пепел Сколена) - Буркин Павел Витальевич. Страница 11

  - Слушаю, мой король, - по-уставному приложив кулак к груди, произнес пятидесятник лучников. - Выполним все, что в человеческих силах.

  "Я и правда - его король, - подумалось Амори. А он - мой лучник". По приказу Амори ожидавший повешения разбойник Тьерри был помилован, а потом таинственно "исчез" из камеры. Помнится, тогда ему предложили на выбор: вернуться в тюрьму и, как бежавшему, лишиться королевской амнистии. Либо - отработать волю сполна и к старости стать бароном, а то и графом. Он выбрал последнее и начал честно отрабатывать: кулаками, а где надо - и ножом вколачивал в бывших каторжников премудрости стрельбы из лука. Не вылезал со стрельбища сам и не давал им, пока девять стрел из десяти с двухсот шагов не начинали лететь в цель. Нерадивых избивал, да так, что содрогались повидавшие всякого уголовники.

  Месяц спустя все пятьдесят вояк стреляли сносно, через два месяца уже хорошо. Ну, а сейчас, когда королевские лучники поучаствовали в боях, им можно поручать действительно серьезное. Скажем, застрелить в плотной толпе строго определенного человека. Сейчас этот человек храбро и небезуспешно рубился на окровавленном поле, пробиваясь по самой кромке Кровавых болот. Молодец.

  - Увидите, кто там командует - стреляйте. - Амори был строг в общении, никакого панибратства и поблажек - зато еще ни разу не задолжал обещанное. Впрочем, и не забыл ни одной провинности. - Рядовых и младших командиров бить только после выполнения задания. За убитого сотника плачу двадцать золотых, за пятидесятника - десять, за десятника - пять, и по золотому за каждого ополченца.

  - А за рыцарей наценка будет? - нагло поинтересовался Тьерри. Но это была позволенная наглость, ничего иного Амори не ждал.

  - Ага. Сегодня - в десять раз. Только вам не встретится ни одного, они уже далеко.

  - А если...

  - Нет, сегодня у них не будет ни поддержки конницы, ни командующего, вдобавок они измотаны и голодны. Без вас бы обошлись, но не охота терять людей.

  - Как прикажете, ваше величество, - ухмыльнулся Тьерри и растаял во мгле.

  ...Болото со зловещим названием Кровавое сразу же понравилось лучникам. Осока, камыши - превосходное укрытие, и совсем немного мест, где можно пройти. Держи их под прицелом - и можно обрушить на врага стальной шквал, прицельно вгоняя стрелы в головы идущих. Тут несколько хороших стрелков остановят полк. Из незаметных ухоронок как на ладони видна поляна, вражеский строй будет простреливаться насквозь. Правда, и до своих будет недалеко. Надо стрелять осторожно, чтобы не зацепило алков. Мойфельда и Раббаса пошлем вон на те березы: оттуда удобно стрелять сколенцам в правый, неприкрытый щитом бок. Сам Тьерри расположился за небольшим бугорком: по пояс в ржавой болотной воде, но сейчас тепло, можно потерпеть. Зато попасть в него самого можно только со спины, а за спиной непроходимая топь.

  Заскучать Тьерри не успел: на тропе раздался топот, одинокое конское ржание, глухой стук копейных древков в землю, чья-то ругань. Но с первого взгляда было видно: вражеская пехота, действительно, выложилась до конца. От изорванной, грязной одежды на утреннем солнце валит пар, кто зевает, кто волочит ноги по земле, кто по-стариковски опирается на древко рогатины. Еще час - и свалятся сами по себе. Бойцы они уже никакие. Но много их, ох много! Такого Тьерри не ожидал. Впрочем, хорошо уже то, что нет сколенских рыцарей. С ними пришлось бы повозиться, рыцарей надо бить или в лицо, или в уязвимые сочленения доспехов. А попробуй, попади в скачущего во весь опор всадника!

  В последний момент сколенцы, видимо, что-то заподозрили. Головная сотня сняла висевшая на плечах секиры, рослый мужчина отдал какой-то приказ, и молодой всадник - единственный на коне во всем войске, поскакал в сторону леса: наверно, гонец к невесть где пропавшим рыцарям. Не дело будет, если он доберется. Тьерри натянул заскрипевшую тетиву, но стрелу послать не успел. Коротко свистнул в воздухе гостинец кого-то из пятидесяти стрелков - и гонец опрокинулся, вываливаясь из седла. Умирающий, а может, и мертвый, он зацепился ногой в стремени, и лошадь проволокла беднягу еще шагов сто - только тогда с ноги соскользнул сапог.

  С холма спускались алки. Сверкали на утреннем солнце шлемы, мечи, наконечники копий, солнце играло на плюмажах и разукрашенных щитах. Им было легче, они шли под уклон, а еще они отдохнули, поели, просушили сапоги. Сколенцы быстро разворачивались в боевые порядки - но не успевали. Амори знал, как делать засады.

  Кто-то из сколенцев пытался стрелять. Покатился вниз по склону алк-копьеносец, взвыл, держась за пробитую ногу и ковыляя назад, щитоносец. Непорядок это, еще не хватало, чтобы кто-то Амори достал. В роскошных, позолоченных латах король держался чуть сзади, но сколенцы, если там есть настоящие стрелки, достанут и попадут. Тьерри оттянул тетиву до уха, отпустил, чувствуя, как звонко хлопает по защитной перчатке, а руки, без вмешательства сознания, уже ставят следующую. Выстрел, почти сразу - выстрел и еще выстрел. Теперь затаиться, подождать: если постоянно стрелять, из охотника можно стать дичью. Заодно посмотрим на результат.

  Ага, есть. Все три вражеских стрелка готовы, у двоих стрелы торчат из шеи и затылка, третий корчится в кровавой грязи: стрела вонзилась в спину пониже лопаток, зато вошла в беззащитное тело по самое оперение. В ответ свист стрел, и надо пригибаться к бурой от ржавчины воде, чтобы шальная стрела не вышибла мозги. А там, на дороге, уже столкнулись две стальные лавины. В образовавшееся столпотворение редко, да метко летели алкские стрелы. Они вырывали самых заметных и храбрых сколенских воинов, срезали командиров, сеяли панику и убивали надежду на спасение.

  Предводителя Тьерри приметил довольно скоро. Рослый, плечистый, немолодой уже мужчина, один из немногих обладателей меча. Тьерри невольно залюбовался врагом. Вот на сколенца надвигается рослый латник с кистенем в руках. Взмах - но воин не стал уклоняться. С негодующим "бу-у-ум" щит отбросил оружие алка, молнией сверкнул меч - и латник короля Амори корчится в грязи, из рассеченных коленей хлещет кровь. А меч уже отбрасывает клинок алкского наемника, чтобы атакующей змеей прянуть к его горлу...

  Но потери - полбеды, на то и война. Хуже то, что сколенец, наверняка пятидесятник, а то и сотник, словно вдохнул в соратников новые силы. После первого хаоса ополченцы отбивались все яростнее, начинал сказываться перевес в силах. Алки остановились, потом на шаг подались назад. Потом еще на шаг: сколенцы медленно, но верно пробивали путь к бродам. Там, за бродами, можно будет отдохнуть, поесть из запасов в обозе, перевязать раны и, дождавшись рыцарей, сквитаться за все. Тьерри понял: если не остановить здоровяка с мечом, сколенцы прорвутся. И тогда за всю алкскую пехоту он бы не поставил и гроша. Он вытянул стрелу из колчана, поднял лук и прицелился в широкую, обтянутую старинной кольчугой спину.

  Закаменев лицом, Амори смотрел, как тает его пехота. Отборные, отобранные им лично из всякого сброда вояки отходили, держа строй, огрызаясь контратаками и дорого продавая свои жизни. Но - отходили. Фаланга неуклонно таяла, как брошенный в кипяток лед.

  Правда, десятками ложились в окровавленную траву и ополченцы. Но их было больше, а главное, Империи куда проще восполнять потери. А вот ему стоит один только раз потерпеть поражение, лишиться армии... На флангах, в перелесках, ждали своего часа две сотни отчаянных рыцарей, верящих своему королю почти как Алку Морскому. Но глядя, как яростно и умело прорубается к холму с королевским штандартом высокий воин с мечом, как подобно нити за иглой идут за ним ополченцы - и таяла уверенность, что этот натиск остановят даже рыцари. Амори не был трусом, трус бы не отложился от Империи и не стал захватывать ее земли - но сейчас все больше хотелось вскочить на коня, увести свиту, помчаться назад, в Алкриф, прочь от этого кошмара. Пришлось размахнуться и изо всех сил влепить себе пощечину - как бы убивая комара.