Иди легко. Повесть о Халле - приемыше драконов - Митчисон Наоми. Страница 18

Потом люди из Мароба совсем потеряли покой. Началось с того, что впереди показались низкие зеленоватые берега с песчаной полоской у воды и мелководьем, от которого приходилось держаться подальше. Они не отходили от поручней на палубе, вглядываясь в даль. Таркан-Дар временами отворачивался от берега, становился спиной к поручням и устремлял взгляд на безбрежное море с другой стороны. Так продолжалось два дня; потом Родин и Киот стали собирать свои узлы. Оба по очереди пытались уговорить Таркан-Дара пойти домой с ними. Он наотрез отказался. Когда корабль, наконец, вошел в устье реки и направился в Маробскую гавань, он спрятался под палубой в носовой части корабля среди канатов и свернутых парусов.

Халла пошла посмотреть, где он. Он, совсем как медведь, зарылся в берлогу, прикрыл голову лапами. Когда она заговорила, присев рядом, он вдруг потянул ее сильной рукой за шею, и она упала на холодный парус, а он прижался мокрой щекой к ее щеке, и так они лежали некоторое время не двигаясь. Если бы он смог заснуть, думала она, и проспать несколько месяцев, горьких месяцев сердечного голода, холодов и смерти, когда нет того, что больше всего нужно, а потом проснуться, когда время все сотрет и начнется новый год. Может быть, еще рано, было ее следующей мыслью, и вообще он не медведь.

Она ласково отстранилась от него, встала и прикрыла его парусом. Корабль уже причаливал. Остальные двое приготовились сходить. Халла пошла с ними, но сказала, что вернется на судно до захода солнца и поплывет дальше. Об этом месте ей так много рассказывали. Вот оно перед ней. И уже их увидели, узнали, кто-то подходит, целует руки, ведут в дом рядом с пристанью. Их здесь приняли. Она тоже вошла в дом.

Все здесь немного отличалось от того, что она видела в других домах; сосуд с водой и ларь для продуктов, очаг и рыбачьи сети с грузилами из местных камней, упряжь для волов, ткацкий станок, замок на двери, — все было из другой жизни и называлось другими словами.

Люди заговорили быстро, негромкими голосами, и Халла увидела, как хмурое лицо Родина разглаживается, потом он повернулся к ней и радостно сказал, что его жена и дети целы, их успел надежно спрятать ее отец. Дом его захватил Правитель, наверное, все пропало, и скот, и имущество, но это не важно, ибо спасено главное. Правителя отозвали, он уехал на Императорском корабле, вне себя от злости. Да, много бед произошло даже в последние дни — людей убивали, разоряли их имущество; но все уже знали, что трое, ходившие в Византию, выполнили то, зачем их послали.

Все больше людей собиралось в доме. Стало тесно и душно. Один из вошедших спросил про Таркан-Дара.

— Он не вернется, — сказал Родин.

Тогда тот, кто спрашивал, кивнул и сказал, что погибла не только Милая Пташка. Слишком рано вернулся Хиллит, его схватили и убили совсем недавно, так же ужасно, как девушку.

Родин опять повернулся к Халле:

— Это его младший брат. Он думает, что Хиллит спасся. Он не должен узнать об этом.

Халла наклонила голову.

В Маробе оставались приспешники бывшего Правителя, которые клялись, что он еще вернется. Поэтому Родину и Киоту лучше на время скрыться и не показываться, пока не приедет новый Правитель и не начнутся празднования избавления от бед и благодарственные молебны. Пока пусть Бог удовлетворится молчаливой благодарностью сердец. Киот при этом погрустнел и нахмурился, но тут вошел еще один человек, одетый, как священник, но попроще, со светлым и добрым лицом. Он перекрестил Родина и Киота, и они обнялись и расцеловались, и тут вдруг Халла почувствовала, что вот, для них путь кончился, они вернулись в то, что им больше всего нужно, как дельфины в воду.

Люди стали расходиться, свет в окне пожелтел, и Халла поняла, что и ей пора уходить. Она быстро простилась с ними, и двое прикоснулись руками к ее рукам, лицу и плащу, и она пошла на причал и поднялась на борт. Капитан уже готовил корабль к отплытию, потому что задул хороший ветер, который быстро вынесет его в открытое море.

Когда они отплыли от Мароба, Халла подошла к Таркан-Дару, и тихо сняла с него парус. Он посмотрел на нее, увидел пыль на ее сандалиях и стал смотреть на эту пыль.

— Я ее смою, — сказала она.

Он чуть заметно кивнул, закрыл уши руками и сидел так, пока земля не осталась позади и ее не стало ни видно, ни слышно.

Глава третья

ОГОНЬ

Они поплыли дальше на север, где было холоднее, и доплыли до плоских песчаных берегов широкой дельты большой реки, впадающей в море. Здесь была Ольвия.

Странно, но удаляясь от родины, Таркан-Дар оживал. Он даже начал петь. «Как лесные птицы в первые дни весны, — думала Халла. — Солнце прогревает им замерзшие перья, и они поют, сначала понемногу, потом целыми днями». Он шел по главной улице Ольвии и напевал, обняв одной рукой Халлу, надеясь встретить путешественников, которые направлялись вверх по реке, на восток, а потом на север в Хольмгард или Новгород, или как там его еще называют. Все переговоры он теперь вел сам, не разрешая ей помогать. В Ольвии и Маробе говорили похоже, и всегда находились люди, понимавшие по-гречески. Теперь, когда греческий язык был ему, вроде, не нужен, Таркан-Дар старался почти все время говорить на нем.

Они вышли по набережной к причалам. Уголком глаза Халла заметила крыс, суетливо мелькавших между мешками с зерном. Она шагнула к ним и расспросила про корабли. Кто мог знать лучше?

Да, сейчас в порту под погрузкой стоял речной корабль, тридцать крысиных перебегов отсюда. Она сказала о корабле Таркан-Дару.

— Халла-Следопыт! — воскликнул он и вдруг притянул ее к себе двумя руками и поцеловал.

Она недовольно высвободилась, смутившись, но не почувствовала неприязни к нему. Таркан-Дар ей нравился, и она хотела, чтобы у него все было хорошо. Больше он ее не целовал и не обнимал, только взял за руку и по дороге иногда принимался эту руку раскачивать.

Они нашли большой плоскодонный речной корабль, и он сам обо всем выгодно договорился, не забыв про место для Халлы. Вскоре корабль загрузили, оттолкнули шестами от причала и медленно вывели на середину реки. Хитрые крысиные глазки наблюдали за отплытием с берега.

Они плыли вверх по реке, ловя попутный ветер тяжелыми квадратными парусами, но основную работу выполняли рабы, гребя против течения с восхода до заката. Халла жалела рабов и пробовала разговаривать с ними, произнося слова, которые они с трудом узнавали и вспоминали, но Таркан-Дар спокойно смотрел на измученных и избитых. Жалость в нем словно умерла.

Они доплыли до Киева, который она еще помнила. Там два князя воевали между собой. Какой-то человек пришел на корабль и долго говорил с капитаном, а потом стал просить Таркан-Дара пойти в войско своего князя за хорошую плату. При этом было налито и выпито много вина. Таркан-Дар говорил таким голосом, какого Халла от него ни разу не слышала. Наконец, он выкрикнул ее имя, она подошла, и он спросил ее, должен ли он вступить в войско Киевского князя и драться с его врагами?

— За что драться? — спросила Халла.

Человек нетерпеливо сказал, что драться надо с бунтовщиками, которых необходимо разгромить, пока они не стали сильными.

— А ваш князь — справедливый правитель? — опять спросила Халла.

Человек снова открыл рот, но Таркан-Дар вдруг изменился в лице и заговорил обычным голосом.

— Я забыл, — сказал он. — Я христианин.

— Но наш князь тоже христианин, — сказал человек. — Он построил величайший храм, чудо света.

— Я забыл, — сказал Таркан-Дар. — Мне надо ехать дальше, я остаюсь на корабле.

Человек разозлился и сошел на берег, бранясь и крича, что это им так не пройдет. Но Таркан-Дар словно его не слышал.

На следующий день они поплыли дальше, он хмурился и разговаривал мало. Вечером он попросил у нее разрешения поспать под ее плащом, ибо сомневался, что поступил правильно, может быть, Бог пошлет ему сон и даст совет. Халле это совсем не понравилось, но она согласилась дать ему плащ на одну ночь, а сама выспалась под его плащом. Утром он отдал ей темно-синий лоскут.