Вендия 2. Незримые нити - Йенсен Брэнт. Страница 5

— Меня такой вариант не устраивает, — обычно Конан держался с послом более вежливо, но сейчас Шеймасаи коснулся тех полномочий киммерийца, к которым не имел прямого отношения. — У меня есть приказ от царя Илдиза. В первые три дня вас будут сопровождать не менее трех десятков моих людей. По прошествии этого времени я приму решение насчет дальнейших мер безопасности.

Шеймасаи зло посмотрел на Конана, сплюнул и, ускорив шаг, отдалился от киммерийца.

Смерть Шеймасаи действительно никак не вязалась с планами сотника, и он намеревался делать все от него зависящее, чтобы новый посол Турана не отправился на скорое свидание с Нергалом. Охранять Шеймасаи силами своей сотни он собирался до тех пор, пока не убедится, что его жизни ничто не угрожает.

Не то чтобы Конан не доверял телохранителям Шеймасаи: они были, самое меньшее, ровней воинам из сотни сопровождения, просто рядом с послом ему нужны были люди, которые будут исполнять его, Конана, приказы.

Тем не менее, известие о том, что сотня будет жить отдельно от Шеймасаи, киммериец воспринял с воодушевлением. Посол плохо влиял на солдат, отличался ужасным нравом, и вообще без него было лучше.

Оставалось только надеяться, что отделенным от посла солдатам, выделят для жизни нормальный дом.

Но до знакомства с новым обиталищем было еще много времени. Сначала предстояло посетить посольство, затем разобраться с безопасным размещением Шеймасаи.

Провожатый за время пребывания отряда во дворце у Нараина успел поменяться. Теперь эскортом руководил не бородатый вендиец, что встретил туранцев у ворот Айодхьи, а один из помощников раджи. Киммериец помнил, что тот находился на церемонии в первых рядах принимающей стороны – место, по мнению Конана, вполне почетное.

Когда отряд построился перед воротами дворца, этот вендиец поочередно подъехал сначала к Шеймасаи, потом к Конану и попросил следовать за ним и его людьми.

Люди на улицах перед новым провожатым расступались чуть более споро, чем перед прежним, хотя этот доспехов не носил, да и конь у него был не боевой, а самый обыкновенный.

Шеймасаи, как и в прошлый раз, предпочел держаться далеко впереди отряда.

Конан вновь не стал вступать с ним в дискуссию. Вместо этого он подозвал к себе трех десятников: Талата, Ясира и Бернеша. Им он собирался поручить охрану посла в первый день.

Выбор этот объяснялся достаточно просто: Талат раньше трудился в сыскной службе и отлично мог разобраться в том, насколько хорошо или плохо охраняется тот или иной дом, Ясир сопровождал караванщиков и имел репутацию непревзойденного мастера своего дела, Бернеш же просто казался киммерийцу самым сообразительным и сметливым из десятников, и его обязательное присутствие у Конана даже вопросов не вызывало.

Вкратце киммериец обрисовал им ситуацию, в которой им предстоит действовать, и особенно настаивал на том, чтобы все три десятника подробно, до мелочей запоминали все, что происходит вокруг, и доносили до сведения своего сотника. Незнакомая страна, незнакомые люди: опасность могла крыться где угодно.

Получив указания, десятники вернулись к своим людям, доносить до них приказы командира.

Больше до того момента, как отряд добрался до ворот туранского посольства, киммериец ни с кем не общался.

Дворец, в котором располагалось посольство, по размерам значительно уступал тому, в котором жил раджа Нараин, но все равно был огромен. В Аграпуре ни одна страна не могла похвастаться таким представительством.

На ступенях дворца в окружении слуг Шеймасаи встречала высокая и очень худая туранка с лицом хищной птицы, на котором улыбка, пребывавшая там в настоящее время, смотрелась несколько неуместно.

Киммериец решил, что это и есть Телида.

— Мое имя Телида, — подтвердила женщина догадку сотника, – рада принять вас во дворце моего покойного мужа.

—– Это дворец посла Турана, — Шеймасаи на своем коне находился впереди всех прибывших: солдаты во главе с Конаном держались по-прежнему позади посла, вендийцы же из провожатых сразу за воротами расступились по сторонам. — А значит мой. Я представляю здесь власть Турана, и мне не нравится, женщина, когда мне не оказывают должного почтения.

— Приношу свои извинения, — в голосе Телиды проступали ядовитые нотки, – если вы, конечно, и в самом деле представитель власти царя Илдиза. Уж простите, но по внешнему виду, вы скорее напоминаете отъевшегося сверх меры купца, которого Эрлик не наградил ни манерами…, ни ростом.

— Да как ты…

Шеймасаи уже начал было гневную отповедь, но Телида его перебила.

— А грамот ваших я пока не видела, — сказала она. — Так что власть Турана – здесь я. Предъявите мне ваши бумаги, иначе я попрошу своих людей выставить вас отсюда немедля.

Вдову нисколько не смущала сотня туранских воинов, находившаяся за спинами Шеймасаи.

— Сумасшедшая женщина, — пробормотал Шеймасаи, но так, чтобы его слышали все окружающие.

Однако вслед за этими словами он подъехал к Телиде и вручил ей бумаги.

Конан про себя ухмыльнулся: именно с этой женщиной волею царя Илдиза ему было назначено распутывать клубок вендийских интриг.

Глава 3.

Второй день расследования

Дворец Телиды

До этого дня мясником Конану работать не доводилось. Нет, он, конечно, сотни раз вонзал меч или саблю в туловище врага, но чтобы вот так планомерно разрубать человеческое тело на маленькие кусочки – такого еще не случалось.

Работал киммериец молча. Было у него внутреннее убеждение, что начни он расспрашивать Телиду до того, как с четвертованием трупа будет покончено, то ничего хорошего из этого не выйдет.

Вдова посла точно, что спешила поскорее разобраться с телом покойного Сатти, при этом не выказывая ни малейшего желания отвечать на вопросы. Большой беды в том, что беседе будет предшествовать труд мясника, Конан не видел: раньше или позже Телида даст все ответы.

Единственное, что смущало – это сама работа. Разделывать на куски приятелей – занятие неприятное и, пожалуй, даже в чем-то недостойное.

Рубить труп приходилось мелко. В этом Конан брал пример с Телиды. Она также не произносила не слова, но время от времени кивала киммерийцу, показывая, что тот делает все правильно.

Отделенные от тела куски они складывали в тряпичные мешки, что также находились в комнате. Когда те заполнялись, их перевязывали бечевкой и оттаскивали в сторону.

Под конец оставалось самое неприятное. Предстояло разобраться с головой тысяцкого. Этим выпало заниматься Телиде. Она несколькими ударами топора расколола череп на четыре части и закидала их в мешок. Зрелище было отвратительное.

Конан еще раз поймал себя на мысли, что на поле боя все воспринималось бы иначе.

— Вроде бы все, — заключила Телида.

Киммериец ничего не ответил, просто смотрел на вдову посла.

— Считаешь, что мне надо объясниться?

— Да.

Сотник старался говорить как можно меньше слов, понимая, что если начнет высказывать все, что думает о Телиде, остановиться ему будет очень сложно.

— Пойдем куда-нибудь, где обстановка не столь гадкая?

— Лучше останемся здесь.

— Твоя воля, сотник, — сказала Телида. Стульев в комнате не было, и она присела на край стола, на котором совсем недавно трудилась над телом Сатти. Длины фартука со спины не хватало, чтобы укрыть платье от крови, но вдова даже не заметила, что запачкала наряд. Жестом она пригласила и Конана присаживаться за «свой» стол. – Давай, не стесняйся. Есть вещи, которые лучше не слушать стоя.

Киммериец не смотря на все безумие ситуации, решил побеспокоиться об одежде. Ходить по Айодхье перепачканным кровью ему не улыбалось.

— Ничего, благочестивая, я как-нибудь так.

— Ладно, слушай, — при этих словах Телида взмахнула рукой. — Когда Сатти пришел ко мне этим утром, он был уже мертв. Что самое печальное, он не сказал ни слова о том, кто его убийца.