Через соловьиный этаж - Герн Лайан. Страница 38

Он замолчал, но я сам продолжил его мысль: в другом мире, не в этой жизни, не в стране, ведомой войной.

– Сад просто великолепен, – отметил Кенжи. – Хоть он и не велик, на мой взгляд, он искусней более крупных работ Сэссю.

– Согласен, – сказал Шигеру. – Конечно же, панорама в Тераяме неподражаема.

Я слышал, как приближаются тяжелые шаги Абэ. Когда отодвинулась дверь, я смиренно вопрошал:

– Не могли бы вы объяснить мне расположение камней?

– Господин Абэ, – произнес Шигеру. – Заходите, пожалуйста. – И крикнул служанке принести свежий чай и вино.

Абэ небрежно поклонился и расположился на подушках.

– Я ненадолго. Еще не ужинал. К тому же с первым лучом солнца мы должны отправиться в путь.

– Мы говорили о Сэссю, – сказал Шигеру. Принесли вино, и он налил чашу для Абэ.

– Великий художник, – согласился Абэ, сделав большой глоток. – Жаль, что в нынешние времена воин ценится выше, чем художник. – Он бросил на меня презрительный взгляд, лишь подтвердив, что мое притворство прекрасно на него действует. – Город утихомирился, однако ситуация пока серьезная. Мне кажется, мои люди защитят вас лучше.

– Без воинов не обойтись, – согласился Шигеру. – Именно поэтому я предпочитаю, чтобы мои люди находились рядом со мной.

Повисла напряженная тишина, и я ясно понял, какая огромная между ними разница. Абэ был всего лишь прославленным воином, Шигеру являлся наследником великого клана, и Абэ вынужден был считаться с ним.

Он выдвинул нижнюю губу.

– Если того желает господин Отори… – наконец уступил он.

– Именно так, – едва улыбнулся Шигеру и налил еще вина.

Когда Абэ вышел, господин сказал мне:

– Такео, позаботься о стражниках. Внуши им, что если возникнет драка, я не премину передать их Абэ для наказания. Я боюсь преждевременного восстания. Мы пока далеки от нашей цели.

Я шел к ней, забыв обо всем. Меня не волновало заявление Кенжи о том, что меня потребует Племя. Все мысли были о Йоде Садаму, о его логове в Инуяме. Я доберусь до него через соловьиный этаж. И убью его. Вспоминая Каэдэ, я наполнялся решимостью. Не нужно быть Ихиро, чтобы просчитать: если Йода умрет до свадьбы, она будет свободная от всяких обязательств.

Людям запретили собираться на улицах. Люди клана Тоган навязывали свою волю мечами: зарубили сборщика нечистот, который осмелился остановиться посмотреть на нашу процессию, и избили до смерти старуху, не успевшую вовремя увернуться с их дороги.

На третий день Фестиваля Мертвых путешественникам предстоял нелегкий путь. Жестокость клана Тоган и несправедливо пролитая кровь усилили дурное предчувствие.

Госпожи ехали в паланкинах, поэтому я не видел Каэдэ до привала на обед. Я не заговорил с ней, но меня потряс вид девушки: бледная, с полупрозрачной кожей и темными кругами под глазами. Сердце сжалось. Чем хрупче она становилась, тем безнадежней возрастала моя любовь.

Шигеру, встревоженный бледностью Каэдэ, осведомился о ее здоровье у Шизуки. Та ответила, что юной госпоже стало плохо от тряски паланкина – не более того, – но взгляд служанки скользнул по мне, и я, кажется, понял его значение.

Мы были молчаливой компанией: каждый погрузился в собственные мысли. Мужчины стали раздражительными и напряженными. Жара – несносной. Только Шигеру чувствовал себя превосходно и беззаботно болтал, словно в самом деле ехал праздновать долгожданную свадьбу. Я знал, что члены клана Тоган презирают его за это, мне же поведение господина казалось проявлением величайшего мужества.

Чем дальше мы продвигались на восток, тем меньше оставалось следов урагана. При приближении к столице дороги становились лучше, и с каждым днем мы покрывали все больше миль. На пятый день путешествия, после обеда, мы прибыли в Инуяму.

Йода сделал этот восточный город столицей после победы на Егахаре и сразу же начал строительство массивного замка. Теперь новое строение возвышалось над городом черными стенами с белыми зубцами. Крыши походили на развешенное высоко в воздухе полотно. Когда мы подъехали к замку, я начал изучать укрепления, высчитывать высоту ворот и стен, искать опоры для ног… Здесь надо будет сделаться невидимым, а тут мне понадобится захват, невольно думал я.

Я не предполагал, что город будет таким огромным, что замок охраняется несчетным количеством стражников как изнутри, так и снаружи.

Абэ придержал коня и поравнялся со мной. Я стал излюбленной мишенью его шуток и издевательств.

– Вот так выглядит могущество, мальчик. Его удостаиваются только воины. Твоя мазня кисточкой теперь кажется тебе ерундой, верно?

Мне было безразлично, что думает обо мне Абэ, только бы ему не открылась правда.

– Это самое впечатляющее место, что мне доводилось видеть, господин Абэ. Мне хотелось бы ознакомиться с ним подробнее: с архитектурой, с произведениями искусства.

– Уверен, это будет нетрудно устроить, – сказал он покровительственным тоном, явно чувствуя себя спокойнее в родном городе.

– Имя Сэссю до сих пор живо среди нас, – отметил я, – а воины его времен давно забыты.

Он разразился смехом.

– Но ты же не Сэссю?

От такого пренебрежения кровь хлынула к лицу, но я покорно согласился. Абэ ничего не знал обо мне: лишь это меня утешало.

Нас отвели в резиденцию, расположенную недалеко от рва, окружающего замок. Там было просторно и красиво. Судя по приему, Йода искренне стремился к союзу с Отори и браку, который его скрепит. Внимание и почести, оказываемые Шигеру, были безупречны. Дам отнесли внутрь замка и разместили в собственной резиденции Йоды, с женщинами его дома. Там жила и дочь госпожи Маруямы.

Я не видел лица Каэдэ, но прежде чем девушку унесли, меж занавесок паланкина мелькнула ее ручка. Она держала сверток, подаренный мной – изображение маленькой горной птички, напомнившей ей о свободе.

Начинался легкий вечерний дождь, в нем растворились очертания замка, заблестела черепица и булыжники мостовой. Над головой пролетели два гуся, равномерно хлопая крыльями. Они уже исчезли из вида, а я все слышал их жалобный крик.

Абэ вернулся в нашу временную резиденцию со свадебными подарками и многословным приветственным письмом от господина Йоды. Я напомнил Абэ о его обещании показать мне замок, пришлось приставать к нему с этой просьбой и терпеть его подшучивание, пока он не согласился организовать обход замка на следующий день.

Уже утром мы с Кенжи были наготове. Я преданно слушал объяснения и делал наброски, когда Абэ водил нас по замку, ему это быстро наскучило, и его сменил один из вассалов. Рука рисовала деревья, сады и виды, а мозг впитывал планировку замка, глаз измерял расстояние от главных ворот до вторых (Бриллиантовых, как они их называли), от Бриллиантовых ворот до внутреннего двора, от внутреннего двора до резиденции. Вдоль восточной стены текла река, остальные три окружал ров. Набрасывая виды, я прислушивался, запоминал расположение стражников, стоявших на виду и спрятанных, считал их.

Замок был полон людей: воинов и простых пехотинцев, кузнецов и оружейников, конюхов, поваров, горничных, разных слуг. Интересно, почему они снуют всю ночь, и станет ли когда-нибудь тихо?

Вассал оказался разговорчивей Абэ, он с готовностью расхваливал Йоду и был наивно впечатлен моим рисованием. Я сделал набросок его лица и вручил ему свиток. В те дни так мало создавалось портретов, что он принял его как священный талисман. После этого простофиля показал нам больше, чем должен был бы, включая тайные комнаты, где стражники располагались в любое время суток, замаскированные окна смотровых башен и маршрут, по которому проходит ночной патруль.

Кенжи говорил мало, только время от времени критиковал мои рисунки и поправлял кисточкой линию. Интересно, собирается ли он пойти со мной ночью в замок? То мне казалось, что я без его помощи и шага ступить не смогу, то я понимал, что хочу делать все в одиночку.

Наконец мы достигли центральной башни. Нас пригласили внутрь, представили начальнику стражи и разрешили подняться по крутым деревянным лестницам до самого верхнего этажа. Массивные столбы, на которых держалась главная башня, были не менее семидесяти футов в высоту. Я представил, какими они некогда были деревьями: объем и густоту кроны, черноту отбрасываемой ими тени. Поперечные перекладины сохранили свой изгиб, казалось, что они хотят дать побеги и вновь стать деревьями. Я ощущал могущество замка, словно он был живым существом, поглотившим меня.