Через соловьиный этаж - Герн Лайан. Страница 46

– Поспать! Мне кажется, я никогда больше не засну!

Кенжи внимательно посмотрел на меня и коротко сказал:

– Все пройдет.

Будь мои руки свободны, я бы убил его. Я прыгнул на него, оттопырив кверху связанные руки, чтобы схватить его сбоку. Я застал Кенжи врасплох, и мы покатились по полу, но он вывернулся из-под меня, как змея, и прижал меня к доскам. Если раньше только я находился в состоянии сумасшествия, то теперь и он вышел из себя. Я не раз видел его гнев, но он ничто в сравнении с накатившей на него яростью. Кенжи дважды ударил меня по лицу, со всего размаху, так, что чуть не выбил мне все зубы; у меня закружилась голова.

– Признай поражение! – закричал он. – Если придется, я это в тебя силой вобью. Ты этого хочешь?

– Да! – завопил я в ответ. – Давай, убей меня! Только так ты сможешь удержать меня здесь!

Я изогнул спину и откатился в сторону, избавившись от его веса. Я лягался и пытался укусить его. Кенжи хотел снова ударить меня, но я увернулся и, бешено крича, кинулся на него.

Снаружи послышались быстрые шаги, и дверь отодвинулась. В комнату вбежала девушка из Ямагаты и один из юношей Племени. Втроем они в конце концов укротили меня, но я находился в состоянии нечеловеческого буйства, и им пришлось немало потрудиться, чтобы связать мне ноги.

Кенжи кипел от гнева. Девушка и юноша смотрели то на него, то на меня.

– Учитель, – сказала она, – оставьте его нам. Мы присмотрим за ним. Вам нужно отдохнуть.

Их, очевидно, поразило, что Кенжи потерял самообладание.

Мы провели вместе много месяцев как учитель и ученик. Кенжи научил меня почти всему, что я знал. Я подчинялся ему беспрекословно, мирился с его подтруниванием и сарказмом, терпел жесточайшие наказания. Я отбросил свои сомнения и полностью доверился ему. Все это разлетелось в пух и прах, ничего уже не восстановишь.

Теперь Кенжи сел передо мной, схватил мою голову и заставил смотреть на него.

– Я пытаюсь спасти тебе жизнь! – крикнул он. – Ты можешь вдолбить это в свой тугодумный череп?

Я плюнул ему в лицо и подставил себя для удара, но вмешался юноша.

– Идите же, учитель, – поторопил он. Кенжи отпустил меня и поднялся.

– Что за упрямый сумасбродный нрав ты унаследовал от матери? – прорычал он. Подойдя к двери, он обернулся и сказал: – Глаз с него не спускайте. И не развязывайте ни под каким предлогом.

Когда он вышел, я захотел закричать и забиться в истерике, как ребенок. Слезы ярости и отчаяния кололи глаза. Я лег на матрац и отвернул лицо к стене.

Девушка ушла и вскоре вернулась с тряпкой и холодной водой. Она посадила меня и вытерла лицо. Губа была разбита, вокруг глаза и на скуле проступали синяки. Ее нежность убедила меня в сочувствии, хотя она ничего не сказала.

Юноша тоже наблюдал молча.

Потом принесли чай и еду. Я выпил чай, а есть отказался.

– Где мой нож? – спросил я.

– У нас, – ответила она.

– Я задел тебя?

– Нет, ты задел Кейко. У нее и у Акио раны на руке, но не очень глубокие.

– Жаль, что я не смог убить вас всех.

– Понимаю, – ответила она. – Никто не скажет, что ты не оказал сопротивления. Но против тебя дрались пять членов Племени. Ничего постыдного.

Именно стыд струился по моим жилам, пачкая чернью белую кость.

Длинный день подошел к концу, вечерний колокол зазвенел в храме в конце улицы, когда к двери подошла Кейко и шепотом заговорила с двумя стражниками. Я прекрасно расслышал ее слова, но по привычке притворился, что ничего не ведаю. Кто-то пришел повидать меня, кто-то по имени Кикута.

Через несколько минут в комнату вошел стройный мужчина среднего роста, за ним последовал Кенжи. Между ними чувствовалось сходство: тот же бегающий взгляд, делающий их незаметными. Кожа незнакомца была темней, приближаясь по цвету к моей. Его волосы оставались черны, хотя мужчине и было уже около сорока лет.

Пару секунд он стоял и смотрел на меня, потом подошел и опустился рядом на колени, а Кенжи, впервые за наше с ним знакомство, взял мои кисти и повернул ладонями вверх.

– Почему он связан? – спросил незнакомец. Его голос был ничем не примечателен, хотя интонация выдавала в мужчине северянина.

– Он пытается сбежать, учитель, – ответила девушка. – Сейчас он утихомирился, но ранее показал дикую прыть.

– Почему ты хочешь сбежать? – спросил он меня. – Ты наконец там, где должен находиться по происхождению.

– Я не должен быть здесь, – ответил я. – Еще до того, как я впервые услышал о Племени, я дал присягу господину Отори. Я законно принят в клан Отори.

– Ух! – вздохнул он. – Я слышал, что господа Отори зовут тебя Такео. А как твое настоящее имя?

Я молчал.

– Он вырос среди Потаенных, – тихо сказал Кенжи. – Имя, которое ему дали при рождении, Томасу.

Кикута зашипел сквозь зубы.

– Такое имя лучше забыть, – сказал он. – Пока пойдет и Такео, хотя Племя им никогда не пользовалось. Ты знаешь, кто я?

– Нет, – ответил я, хотя и догадывался.

– Нет, учитель, – не удержался юный стражник. Кикута улыбнулся.

– Ты не учил его манерам, Кенжи?

– Вежливость для тех, кто ее заслуживает, – сказал я.

– Ты скоро убедишься, чего я заслуживаю. Я глава твоей семьи, Кикута Котаро, двоюродный брат твоего отца.

– Я никогда не знал отца и не носил его имени.

– Однако многие черты изобличают в тебе Кикуту: острота слуха, артистичность, да и все другие таланты переданы тебе с лихвой, как и линия на ладони. Это ты не можешь отрицать.

Издалека послышался легкий шум – стук в дверь магазина внизу. Человек вошел и завел разговор о вине. Голова Кикуты тоже повернулась. Я почувствовал, что начинаю признавать его.

– Вы все слышите? – спросил я.

– Не так много, как ты, но почти все. С годами умения сглаживаются.

– Когда я был в Тераяме, один молодой человек, монах, сказал «как собака». – Язвительность вкралась в мой голос. – «Полезное свойство для твоих хозяев», сказал он мне. Вы поэтому украли меня? Чтобы пользоваться мной?

– Речь идет не о пользе, – ответил он. – А о рождении членом Племени. Ты принадлежишь ему. Ты бы принадлежал ему, даже не обладая никакими талантами. Но если б ты был самым одаренным в мире человеком, но в тебе не текла бы кровь Племени, мы бы никогда тобой не заинтересовались, и ты бы не смог стать одним из нас. Так оно есть: твой отец Кикута – ты Кикута.

– У меня нет права выбора?

Он снова улыбнулся.

– Такое не выбирают, как и остроту слуха.

Этот человек действовал на меня успокаивающе.

Я раньше не встречал никого, кто знал бы, что такое быть Кикутой. И ощутил, насколько это притягательно.

– Предположим, я признаю свое происхождение. Что меня ждет?

– Мы найдем тебе безопасное место в другом феоде, вдалеке от клана Тоган, и ты закончишь обучение.

– А я больше не хочу ни учиться, ни тренироваться. Мне хватило учителей!

– В Хаги отправили Муто Кенжи ввиду его давней дружбы с господином Шигеру. Он многому тебя обучил, но Кикуту должен воспитывать Кикута.

Я более не слушал его.

Давняя дружба? Он обманул и предал его!

Голос Кикуты стал тише:

– Твои навыки достаточно хорошо отточены, Такео, и никто не сомневается в твоей храбрости и сердечности. Главная проблема – в твоей голове. Тебе нужно научиться контролировать свои чувства.

– Чтобы предавать друзей с такой же легкостью, как Муто Кенжи?

Мимолетное спокойствие прошло. Я вновь почувствовал подступившую к горлу ярость. Хотелось полностью ей отдаться, потому что только она могла заглушить мой стыд. Юноша и девушка сделали шаг вперед, приготовившись удержать меня, но Кикута жестом велел им отступить. Он сам схватил мои связанные руки и крепко их сжал.

– Посмотри на меня, – сказал он.

Сам того не желая, я взглянул ему в глаза. Я тонул в вихре своих чувств, и лишь его глаза не давали мне пойти на дно. Постепенно гнев спал, его сменила непреодолимая усталость. Я не мог бороться со сном, накатывавшим на меня, как облака на горы. Кикута держал мой взгляд, пока мои глаза не закрылись и меня не проглотил туман.