Через соловьиный этаж - Герн Лайан. Страница 47

Проснулся я следующим днем, солнце косо освещало комнату, соседнюю с моей каморкой, отбрасывая на меня тусклый оранжевый свет. Не верилось, что уже опять послеобеденное время: я проспал ночь и почти целый день. Девушка сидела на полу, поодаль от меня. Я догадался, что только что закрылась дверь, которая меня и разбудила. Мне сменили охрану.

– Как тебя зовут? – спросил я хрипло и почувствовал боль в горле.

– Юки.

– А его?

– Акио.

Значит, его я ранил.

– Что со мной сделал тот Кикута?

– Учитель? Он просто усыпил тебя. Это умеет любой Кикута.

Я вспомнил собак в Хаги. Кикута может сделать…

– Который час? – спросил я.

– Первая половина Петуха.

– Какие новости?

– О господине Отори? Никаких. – Она подошла чуть ближе и прошептала: – Хочешь, я отнесу ему послание?

Я уставился на нее.

– Ты это можешь?

– Я работаю горничной в доме, где его поселили, как и в Ямагате. – Она многозначительно посмотрела на меня. – Я могу попытаться поговорить с ним сегодня вечером или завтра утром.

– Передай ему, что я пропал не по своей воле. Попроси его простить меня… – Мне хотелось выразить намного больше. Я замолчал. – Зачем ты это делаешь для меня?

Она покачала головой, улыбнулась и дала знак, что нам нельзя говорить. В комнату вернулся Акио. У него была перевязана рука, и он отнесся ко мне холодно.

Потом они развязали мне ноги и отвели в ванну, там раздели и помогли залезть в горячую воду. Я двигался как калека, каждый мускул тела невыносимо болел.

– Такое случается, когда бесишься от ярости, – пояснила Юки. – Ты и не представляешь, какую боль можно причинить себе своей силой.

– Поэтому нужно учиться самообладанию, – добавил Акио. – В противном случае ты опасен для себя и для других.

Когда они привели меня обратно в комнату, он сказал:

– Своим непослушанием ты нарушил все правила Племени. Пусть это будет тебе наказанием.

Я понял, что он не просто обиделся за ранение: я не нравился ему, он испытывал ревность. Мне было все равно. Голова раскалывалась, хоть гнев и покинул ее, опустевшее место заполнилось печалью.

Мои надзиратели, кажется, поверили, что достигнуто перемирие, и оставили меня несвязанным. Я был не в состоянии куда-либо идти. Я едва мог передвигаться, не то что пролезать через окна и перепрыгивать заборы. Я мало ел после двухдневного голодания. Юки и Акио ушли, их сменили Кейко и еще один юноша, которого звали Ешинори. На руках Кейко белели повязки. Новая пара была настроена ко мне столь же враждебно, как Акио. Мы и словом не перекинулись.

Я думал о Шигеру и молился, чтобы Юки удалось поговорить с ним. Я заметил, что читаю молитвы в манере Потаенных. Слова сами сыпались с языка. Я впитал их с кровью матери. Ребенком шептал их самому себе, и, наверное, они приносили мне утешение, потому что вскоре я снова заснул, крепко.

Сон освежил меня. Проснулся я утром, телу немного полегчало, движение не причиняло боль. Вернулась Юки. Увидев, что я не сплю, она послала Акио по какому-то поручению. Юки выглядела старше других и, видимо, имела над ними некую власть.

Она тотчас рассказала мне, что я жаждал услышать:

– Вечером я пошла в дом и поговорила с господином Отори. Его успокоило, что ты цел и невредим. Больше всего он боялся, что тебя поймали и убили люди клана Тоган. Он написал тебе письмо в слабой надежде, что ты когда-нибудь ответишь.

– Оно с тобой?

Юки кивнула.

– Он велел передать тебе кое-что еще. Я спрятала в шкафу.

Она отодвинула дверцу шкафа, где хранилось постельное белье, и из-под стопки одеял достала сверток. Я сразу же узнал ткань: то была старая походная одежда Шигеру, возможно, та, в которой он спас мне жизнь в Мино. Девушка протянула мне ее, и я прижал ткань к лицу. В нее было завернуто нечто твердое. Я сразу догадался что. Развернув платье, я вытащил Ято.

Я думал, что умру от горя. Из глаз потекли слезы, их было невозможно остановить.

Юки нежно сказала:

– На свадьбу они должны идти безоружными. Шигеру не хотел, чтобы меч потерялся, если он не вернется.

– Ему не вернуться, – произнес я, глотая реки слез.

Юки забрала у меня меч, завернула его и положила обратно в шкаф.

– Почему ты сделала это для меня? – спросил я. – Ты наверняка нарушаешь законы Племени.

– Я из Ямагаты. Я была там, когда убили Такеши. Я выросла в семье, погибшей вместе с ним. Ты видел, что творилось в Ямагате, как люди любят Шигеру. Я одна из них. Я считаю, что Кенжи, учитель Муто, плохо поступил по отношению к вам обоим.

В голосе девушки звучал вызов. Я не хотел расспрашивать ее далее, будучи неописуемо благодарным за то, что она для меня сделала.

– Дай мне письмо, – сказал я, несколько погодя.

Господина Шигеру обучал Ихиро, и почерк отличался витиеватостью и смелостью, каким должен был бы стать и мой.

Такео, я очень рад, что ты в безопасности. Тебе не за что просить прощения. Я знаю, что ты никогда бы не предал меня, и понимаю, что Племя и должно было попытаться забрать тебя. Подумай обо мне завтра.

Затем следовала основная часть…

Такео, пусть нам не удалось довести игру до конца, но я спокоен, что мне не придется посылать тебя на смерть. Если ты в руках Племени, то твоя судьба от меня не зависит. Тем не менее ты мой приемный сын и единственный законный наследник. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь получить то, что принадлежит тебе по праву. Если я умру от руки Йоды, то завещаю тебе отомстить за мою смерть, но не оплакивай меня, потому что я большего достигну своей гибелью, нежели жизнью. Будь терпелив. Прошу тебя позаботиться о госпоже Ширакаве.

Связь из предыдущей жизни, должно быть, скрепила наши чувства. Я рад, что мы встретились в Мино. Обнимаю тебя.

Твой отец, Шигеру.

Внизу стояла печать.

– Люди Отори полагают, что ты и учитель Муто убиты, – сказала Юки. – Никто не верит, что ты мог уйти по своей воле, если тебе важно это знать.

Я вспоминал их, людей, которые меня дразнили и баловали, учили меня и терпели мою неумелость, гордились мной и до сих пор верили в меня. Они шли на верную смерть, но я завидовал им, ведь они умрут за Шигеру, а я буду обречен жить, думая об этом ужасном дне.

Я вздрагивал от любого звука снаружи. Как-то после полудня мне показалось, что я слышу лязг мечей и крики людей, но никто не вошел сообщить мне новости. Город погрузился в гнетущую противоестественную тишину.

Моим единственным утешением был Ято, спрятанный неподалеку. Несколько раз, находясь на грани отчаяния, я порывался вскочить, схватить меч и вырваться наружу, но Шигеру завещал мне быть терпеливым. Ярость сменилась горестью, но когда высохли слезы, горесть уступила место решимости. Я не отдам свою жизнь просто так, я заберу с собой Йоду.

Приближался час Обезьяны, когда в магазине внизу раздался чей-то голос. Сердце остановилось, я знал, что человек принес вести из замка. Меня караулили Кейко и Ешинори, но через десять минут вошла Юки и попросила их удалиться.

Она опустилась на колени рядом со мной и положила руку мне на плечо.

– Шизука прислала записку из замка. Сейчас придут учителя поговорить с тобой.

– Он мертв?

– Нет, хуже: взят в плен. Тебе все расскажут.

– Он должен сам убить себя?

Юки молчала, потом все же решилась сказать мне:

– Йода обвинил его в укрывательстве одного из Потаенных и в том, что Шигеру сам является Потаенным. Андо имеет к нему личные притязания и требует возмездия. Господина Отори лишили привилегий сословия воинов, его будут судить, как простого преступника.

– Йода не посмеет, – сказал я.

– Уже посмел.

По жилам моим понеслась волна неистовой ярости, но тут со стороны внешней комнаты послышались шаги. Я ринулся к шкафу и достал меч, тут же вытащив его из ножен. Он слился с моей рукой. Я поднял Ято над головой.