Город негодяев - Робертс Джон Мэддокс. Страница 13

Услышав, как хлопнула дверь, все, будто по команде, повернулись и уставились на вошедших. Почти на всех лицах лежал неповторимый отпечаток: отрезанные уши, вырванные ноздри. Не было ни одного, которое не было бы чем-то обезображено. При этом все шрамы и увечья были нанесены обладателям лиц не в битвах, а оставлены рукой публичного палача. Между столами бродили полуголые женщины, представительницы самого древнего в мире ремесла. Они с интересом поглядывали на киммерийца. Однако их интерес угас, как только они увидели выступившую из-за его спины Бриту.

– Держи! – Конан протянул Брите фонарь. Он наклонился вперед, уперевшись обеими руками в деревянные перила.

– Мы ищем человека по имени Асдрас! – заревел он. – Он недавно прибыл в этот город. С ним молодая женщина по имени Илла. Кто-нибудь видел его или женщину?

Игроки несколько секунд рассматривали чужеземца, а затем вернулись к своему занятию – игре. Никто не проронил ни слова.

Брита прижалась к Конану и прошептала:

– Может быть, если бы я предложила им денег…

Подняв руку, он велел ей замолчать.

Киммериец спустился в общий зал и пошел между столами. Брита неотступно шла за ним. Конан остановился возле одного стола, за которым сидели трое. Четвертое место было свободно, однако пара перчаток и полупустой кубок указывали на то, что сидевший здесь просто вышел на время. Подойдя поближе, Конан ткнул пальцем в перчатки:

– Куда он отправился?

Один из сидевших за столом поднял глаза, посмотрел на киммерийца и хмыкнул. Про себя Конан отметил, что разбойные дела завели этого типа довольно далеко от тех мест, где тот появился на свет. На лице у игрока была татуировка – алый кхитайский иероглиф.

– А кто ты такой, чтобы разевать тут пасть, собака? – Он презрительно сплюнул на грязный пол, почти попав на сапоги Конана. Зловеще ухмыляясь, киммериец перегнулся через стол, протянул руку и скрутил в кулаке кожаную тунику игрока. Вытащив татуированного кхитайца с места, Конан протащил его через стол и с размаху ударил об стену. Когда тот сполз по стене на пол, придержал его в лежачем положении ногой. Разбойник лежал уткнувшись лицом в грязный пол; нога киммерийца покоилась на его шее. Конан вытащил у него кинжал и прижал острие к яремной вене на шее кхитайца.

– Ты скажешь мне, – проговорил Конан, – потому что хочешь жить.

– Спокойно, спокойно, друг мой. Мир! – вскричал татуированный. – Я не хотел тебя обидеть! Асдрас был здесь, но ушел больше часа назад. Он просидел тут весь вечер, но мальчишка, который прибирает грязную посуду, принес ему записку. Асдрас прочитал ее и сказал, что должен отлучиться, повидать кое-кого, но скоро вернется. Он не вернулся. Это мне кажется странным, потому что сегодня он выигрывал.

Конан нехотя отпустил татуированного:

– Где этот мальчишка, слуга?

Татуированный молча, не в силах вымолвить ни слова, указал на стойку, где немытый юнец с отсутствующим видом развозил тряпкой грязь. Бросив татуированного, Конан направился к нему.

– Кто передал тебе записку для Асдраса?

Тот тупо смотрел на киммерийца, полуоткрыв рот и безмолвно болтая языком. Через минуту до мальчишки дошло, и он заговорил. Это была характерная замедленная речь слабоумного.

– Я вышел наружу отжать тряпку. Кто-то дал мне бумажку. Сказал, отдай ее Асдрасу.

– Кто это был? Мужчина или женщина? – спросила Брита.

Парень задумался. По всему было видно, что думать – процесс для него мучительный.

– Не знаю. Темно было.

– Бесполезно, – сказал Конан. – Асдрас смылся.

– Слушай, давай уйдем отсюда, – проговорила Брита.

– Если тебе станет от этого легче… – неохотно пробурчал Конан. – Ладно, приятель, показывай.

Они проследовали за придурком за занавес, отделяющий зал от подсобного помещения. Подсобка была забита посудой и битыми черепками. Парень указал на дверь в стене, и Конан открыл ее. Аллея, на которую выходил черный ход таверны, смердела так, как может смердеть только мусор, который копится веками. Как только Конан с Бритой вышли на улицу, крысы с визгом начали разбегаться у них из-под ног. Острый, как у зверя, слух Конана тут же уловил тихое похрюкивание свиней, рывшихся неподалеку в отбросах.

– Тут никого, – сообщил Конан. – Ладно, пошли, возвращаемся в гостиницу.

– Погоди, – сказала она, поднимая фонарь повыше и показывая Конану что-то. – А это что?

Придерживая свои юбки, чтобы не пачкать подол в грязи, она сделала несколько брезгливых шагов по направлению к кишащей крысами куче, видневшейся неподалеку от двери. Недовольно морщась, Конан подошел поближе и пнул кучу ногой, сдвинув ее с места. Крысы с визгом бросились наутек. Брита ахнула, прижав руку ко рту. Перед ней лежал мертвец. Глаза его смотрели невидяще перед собой. Рот застыл в удивленной гримасе. Крысы только начали трудиться над ним, так что, несмотря на гримасу, искажавшую мертвое лицо, видно было, что некогда этот человек был хорош собой. У него были светлые волосы.

– Асдрас! – вскрикнула Брита.

Из груди парня торчал кинжал, всаженный точно в сердце.

Глава четвертая

Конан встал поздно и плотно позавтракал. Прежде чем покинуть комнату, он заглянул к соседке. В комнате Бриты было пусто. Однако Конан решил, что солнце светит ярко и за Бриту беспокоиться не стоит. Отвратительная привычка уходить, не предупредив своего спутника о том, куда собираешься! Конан выругался про себя. В конце концов, что ему до этой взбалмошной бабенки! С другой стороны, он уже много ей помогал и теперь невольно чувствовал некоторую ответственность за нее. Злясь на себя за дурацкую сентиментальность, он зашнуровал свою кирасу и спустился вниз.

В таверне никого не было, за исключением служанки. Конан заказал себе большое блюдо мяса, яйца и горячий хлеб. Умяв все это, он пришел в более благодушное расположение духа и отправился на улицу, решив разузнать об этом городе еще что-нибудь интересное. Первым делом он двинулся к городским воротам. Дежурил другой стражник, не тот, что позавчера приветствовал их при въезде. Однако своей неряшливостью и расхлябанностью он отнюдь не уступал первому. Это был толстый, немолодой уже мужчина, который к тому же прихрамывал.

– Эй, не въезжал ли сегодня в город человек, который… – На мгновение Конан призадумался, как бы описать Пириса. – Ну, такой… Видом как баба и в одежках как у придворного.

– Нет. Сегодня въехало в город несколько странных типов, но ни один из них не был похож на того, которого ты мне тут расписываешь.

Конан швырнул стражнику монету, которую тот ловко поймал.

– Если он въедет в город, пока ты будешь тут на страже, скажи ему, что Конан из Киммерии остановился в первой же гостинице по этой улице.

Стражник посмотрел на Конана, будто недоумевая, какое же, интересно, дело может связывать этого неотесанного варвара с надушенным женоподобным человеком, похожим на придворного? Впрочем, стражник счел за лучшее не задавать вопросов.

– Хорошо, господин, я скажу ему.

Конан поблагодарил стражника и побрел назад, в город. У Конана это была первая возможность не спеша полюбоваться красотами Шикаса при свете дня. То, что предстало взору киммерийца, выглядело весьма неплохо. Местный архитектурный стиль был в точности такой же, какой и везде в здешних областях Аквилонии. У большинства домов нижние этажи были облицованы необработанным камнем; верхние же были деревянными.

Одна из улиц была застроена цеховыми домами различных гильдий. Это были внушительные здания. Одно из них сразу бросалось в глаза. Оно напоминало гнилой зуб в здоровой челюсти. Среди опрятных зданий оно выделялось почерневшим фасадом, как будто там недавно был пожар. Над дверью имелись две скрещенные кирки, по которым это здание можно было определить как цеховое здание гильдии шахтеров. Из стоящего рядом большого дома до Конана донеслась знакомая "музыка" – звон мечей. Ритмичность ударов говорила о том, что проходил урок, а не поединок. Конан вошел и увидел примерно сотню человек, разучивающих приемы под руководством мастера и его помощников. Ученики стояли парами друг перед другом, атакуя и защищаясь определенным образом, повинуясь мастеру, который выкрикивал названия приемов. На всех были плотные войлочные куртки и прочные шлемы. Их мечи были затупленными, а на рукояти были надеты глубокие гарды в форме плетеных корзин, чтобы защищать руки.