Завещание предков (СИ) - Стрелков Владислав Валентинович. Страница 72

Сам я смотрел за поворот, кося глазом на крону сосны, что торчала в самом лесу, и была выше всех остальных деревьев. На ней сидел наблюдатель, который должен подать один из сигналов. Один взмах рукой — отряд один и больше никого нет, два — поганых больше следом не идёт, и три — этот отряд не один и их необходимо пропустить. Уже не раз оговаривалось, что в случае прохождения очень большого отряда или тяжелой монгольской конницы, все сидят не высовываясь. И пропускают, сидя за укрытиями. Иначе придется уходить с боем, так как даже внезапное нападение на небольшой отряд тяжелой конницы не даст нам преимущества. Но нам везёт, опять мимо идёт легкая и их около десяти сотен. Ждем сигнала наблюдателя.

Из-за ствола махнули один раз и сразу ещё два раза. Так, эти идут одни, и больше никого. Работаем. Тихо разлетается по рядам:

— Приготовились.

Рядом полный тул со стрелами, здесь же ещё один, запасной. В каждом по пять десятков, и так у каждого. Последние всадники поравнялись с нами.

Пора.

Подаю знак, и Демьян выстреливает вверх стрелой с привязанной красной лентой. Это сигнал всем. Натягиваются луки, и лес наполняется треньканьем спущенных луков и шелестом стрел. Без крика и клича. Пусть поганые как можно дольше остаются в куче, так проще их бить. В прошлый раз взревели и потом долго перестреливались с кинувшимися, в разные стороны, монголами.

В дружине стрелков хороших полторы сотни, остальные на расстояние больше двух сотен шагов стреляют не ахти. Но сейчас они стреляют практически в упор.

Дын-н-н. Дын-н-н. Дын-н-н.

Со всех сторон щелкали луки, посылая смерть ненавистным врагам. Степняки взвыли и, крутясь на месте, стали отвечать. Стволы рядом стоявших деревьев густо ощетинились множеством стрел. Снег рядом почернел. В щиты очень часто застучало, но раненых или убитых, слава Богу, пока нет. Раздался резкий крик, и часть монгол рванула обратно к узкому проходу. Ну да, сейчас. Часть стрелков, тут же переключилась на них, быстро выбивая поганых. Никто не уйдёт. Ни вперед, ни назад. В узком проходе на поле, малая группа мужиков, готовая завалить все подрубленные сосны и сотня Бориса Велесова, а с другой стороны поля все остальные бояре, под командой сотника Лисина.

Рука хватает пустоту, сам не заметил, как опустели оба тула со стрелами. Ого! Как быстро кончились стрелы, а ведь и не мазал, почти.

— Запас давай.

Из-за ели вынырнул мужичок с полными тулами, один мне, другой Демьяну, у него тоже стрелы кончились. Наложил стрелу, но стрелять поздно — из леса вылетели сотни тяжелой русской конницы с неизменным кличем:

— Китеж!

Стрелки, убрав луки и выхватив сабли, с рёвом, ринулись добивать остатки поганых. Часть осталась на контроле подходов — никто не должен уйти. Но по многим было видно, что ещё чуть и они кинутся в общую свалку. Интересно, а там живые монголы остались?

Хлопнул прыгающего от нетерпения Илье Лисину по плечу и сказал:

— Иди, помаши саблей. Мы тут сами управимся.

Тот улыбнулся и, тряхнув головой, нырнул за ель, где стояли наши кони. Через секунду, опережая свой клич, Илья летел к сражающимся.

— А я?

Демьян смотрел обиженно.

— А ты, как лучший стрелок, смотри, чтоб никто не ушёл.

— Чего тут смотреть? Всех перебили, а кто жив ещё — бояре приголубят.

Вот уже четвёртый раз такие разговоры на эту тему. Как ведь охота саблю наголо и вперёд. Ну да, время такое, люди такие.

А на поле уже всё кончено. Только, вижу, что боярские сотники почему-то опять недовольные опять едут.

— Что случилось, Тимофей Дмитриевич, что опять не слава Богу?

За Садова, с усмешкой, отвечает Лисин:

— Все, слава Богу. Да только уж больно метки наши стрелки. Только с сотню поганых и было. Многие верную саблю вражьей кровью не порадовали.

— А я успел. — Рядом остановился Илья Лисин. — Одного приложить успел.

Лисин-старший подтвердил, хитро глядя на меня:

— Всех побили, с Божьей помощью. Даже язв серьёзных не получили.

— Как всех побили? Ведь говорил же.

Победное настроение упало.

Это случилось опять. В ярости, бояре, крушили всех, кто попался под руку. Мстили за Китеж, у множества ратников в святом городе жили родственники. Мстили за родных, угнанных из разоренных родовых вотчин. За сожжённый дом. За погибших страшной смертью братьев и отцов на Буевом поле у Больших Ключей. Я не мог винить их за то, что в ярости боя они забывали о так нужных пленных. А мне требовались языки. Вестей от дозоров явно недостаточно. Бояре были со мной согласны, но как только они видел врага, то…

Кубин и я могли только покачивать головами и надеяться на следующий раз. Вот и опять, похоже, не судьба.

Но Лисин усмехнулся и, сделав кому-то знак, произнёс:

— Есть, есть кощий. Я позаботился. Единственного, что мне живым попался, пришлось вязать и отбивать от боярых братьев.

По полю, на верёвке за конем волокли пленника. А он хоть живой? Верёвка-то привязана за ноги. Посмотрел на Лисина, и тот, поняв мои мысли, сказал:

— Не беспокойся, говорить сможет. Бока и баялку ему хорошо намяли, это чтоб не блядовал, а правду глаголил. Почти в лесу поймали поганца.

Ну и хорошо хоть так, а то только одними наблюдениями дозоров обстановку знать не будешь, где кто находится не разведаешь, обозы с осадными орудиями и камнями не найдёшь.

— Ладно, с пленным потом поговорим. В обоз его, и смотреть, чтоб не сбёг. Лошадей согнать, собрать оружие…

Я оглядел укрытия, густо утыканные монгольскими стрелами, и добавил:

— И все стрелы. Уходим в овраг.

Дождался, когда последние сани втянутся в узкий проход оврага и, в последний раз посмотрев на поле, поскакал вслед, на прощание махнув оставленным наблюдателям. Для них, как в прошлый раз, выбрали высокую сосну, в глубине густого ельника. Тут же осталась и команда с четырьмя пороховыми фугасами, которые подорвут лед водоёма на выходе из оврага, чтоб отсечь узкий выход от возможного отхода монгол из ловушки, или неожиданной подмоги.

Кони весело несли вперёд, взрывая рыхлый снег. Выпало его уже порядком, но движению конницы он не мешал. Вот если бы оттепель, которая его уплотнила и, после морозец, чтоб образовался плотный наст, то скорость передвижения конников заметно бы упала.

Солнце опять заслонили облака и, похоже, опять будет снег. Это хорошо. Прикроет следы от множества пробитых лунок на водоёме, набитых, чтоб фугасами разнесло весь лед наверняка, надёжно закупорив ловушку.

Первая засада и первый раз всё пошло по плану, даже не верится. И как это бояре смогли удержаться и начать атаку в нужный момент? Всегда бы так. В этот раз обошлось без погибших, больше двух десятков раненых, но это несравнимо с успехом. Только…

Только настораживает беспечность монгольских темников и тысячников. Какое-то странное ощущение неправильности. Почему этот отряд шел без заводных? Короткий рейд? С какой целью? Поиск нашего отряда? Нет, не думаю. А, может, это и не монголы вовсе? Народов, что выставило своих воинов под руку Батыя, было много. Но все они были под командой опытных монгольских военачальников. Что-то тут не так. Но что?

Вечером, если по следу уничтоженного монгольского отряда не пройдёт другой, побеседую с пленным. Позову всех сотников и десятников. Пусть присутствуют при допросе.

После допроса, пленного придётся уничтожить. Если Батый узнает про нас, то начнётся большая облава, как на Николая Ефпатина, которого здесь называю Евпатий Коловрат.

Где он сейчас? Братья Варнавины уже давно отправились на его поиски. Ходят слухи, что Коловрат бьёт монгол, причём успешно. Недавно слышали новость о большом разгроме пяти тысяч монгол под командой Хостоврула. Вот удалец, право! Ведь у Ефпатина всего полторы тысячи ратников! Скорей бы Варнавины нашли его отряд.

Монгольская тяжелая конница двигалась медленно. Плотным строем по пять всадников в ряд. Внимательно вглядываясь в стену леса по краям оврага. Всадник, едущий во главе, поднял руку, и колонна остановилась. Резкая команда и все тут же закрылись щитами, превратив колонну во что-то похожее на бронированную многоножку. Монгол спрыгнул с коня, откинул личину и присел, рассматривая многочисленные следы ушедших по оврагу русских. Многое ему не нравилось, но на лице это не отражалось, сохраняя невозмутимое, грозное выражение, будто и не снимал личину.