Влюбленный герцог - Фоули Гэлен. Страница 27

Ей было страшно, очень страшно; она дрожала, леденея от ужаса до самых кончиков пальцев. Но она поднялась после того, как он надругался над ней, и теперь у нее есть союзник, за руку которого она крепко держится.

— Белинда…

— Все в порядке, — услышала она сама себя как бы издалека, сквозь шум крови в ушах. Боже, благослови Роберта, он ничего не понимает, но идет с ней.

Или несчастный арестант перестал ругаться, или надзиратель услышал их приближение — так или иначе, но он выпрямился, сделал шаг в сторону, двигаясь неуклюже из-за своей толщины и все еще держа в руке дубинку, огромный, жестокий, забрызганный чужой кровью. И тут он обернулся и посмотрел прямо на нее. Горло у Бел сжало от страха. Он неотвратимо надвигался на нее, как и в ту ночь в переулке. Время текло тонкой струйкой. Ей хотелось броситься наутек, но она перестала бы себя уважать, если бы поддалась страху, и шла вперед, преодолевая дурноту, дрожь, леденящий холод. Она дрожала от ненависти и так крепко сжала зубы, что казалось, ей уже никогда не удастся разжать челюсти.

Рот надзирателя раздвинулся в настороженной ухмылке; она поняла — он ждет, что она либо уклонится от встречи с ним, либо расскажет о его поступке. Она не сделала ни того ни другого. Все внутри у нее стянуло тугим узлом, но лицо оставалось бесстрастным. Она заставила себя отыскать среди боли, с которой давно научилась жить, нечто твердое — стальные нервы. Роберт говорил, что она умеет держать себя в руках. Она это запомнила. И шла вперед.

Это удивило надзирателя, она была уверена. Его злобный взгляд переместился на Роберта.

Вдруг Бел подумала, не навлекла ли она опасность на своего покровителя. Но, взглянув на него, увидела, что Роберт смотрит на этого человека с высокомерным отвращением. Она слегка улыбнулась, испытывая холодное удовлетворение, в то время как до надзирателя наконец дошло, что теперь у нее есть могущественный друг. Покровитель. Он происходит из рода воинов, и его зовут Найт — то есть Рыцарь. Кто может одолеть его?

Надзиратель снова с сомнением взглянул на нее, догадавшись, должно быть, что они оказались в патовой ситуации — она будет молчать о его преступлении в обмен на хорошее обращение с отцом. Он не понимал, что на самом деле ему бояться нечего. Мысль о том, что Роберт и его друзья узнают, что она потеряла свою невинность с этим чудовищем, наполняла ее леденящим стыдом. Хорошая одежда и надменный вид одурачили их и сделали ее лакомым кусочком в их глазах. Она, красавица куртизанка, была грязнее последней шлюхи. Ведь даже Роберт не хотел видеть в ней порядочную женщину!

Не обменявшись ни словом, ее покровитель, она и лакей прошли мимо рухнувшего на пол арестанта, надзирателя и сторожа.

Она выиграла это сражение, но надзиратель напоследок ужалил ее, гнусно заржав, и этот смех преследовал ее, пока они шли по коридору к выходу. Он зазвенел ключами с веселой беззаботностью, и этот звон чуть не сокрушил ее.

Она отпустила руку Роберта и торопливо бросилась вперед, пока наконец не оказалась в нескольких шагах от сводчатого входа в тюрьму. Хватая ртом воздух, она выбежала наружу. Ей показалось, что небо завертелось у нее над головой, черные круги взорвались перед глазами. Она уцепилась за его локоть, припала к нему и глубоко задышала, стараясь не потерять сознание. Он с беспокойством посмотрел на нее.

— Белинда, у вас больной вид. Что вас так напугало? — Его заботливый тон доходил до нее как сквозь толстую стеклянную стену.

Ее захлестнуло отчаяние. Господи, как ей хочется, чтобы он разрушил стеклянный ящик, в который она заключила себя, извлек ее оттуда и прижал к своей обнаженной груди, так, чтобы она ничего не смогла от него скрыть! Но этого никогда не будет. Любовь не для нее.

— Я… я чувствую себя хорошо, — с трудом выдавила она, отодвигаясь от него, но не выпуская его руку. — Благодарю вас.

Она слышала, как он шепотом отдал приказание лакею идти к карете. Пока карету подавали, он шагал по тротуару, а Бел ждала, прислонившись к стене и храня мертвое молчание.

— Белинда, я не хочу, чтобы вы ходили в эту чертову Дыру, — сердито сказал он, бросив на нее негодующий взгляд.

Она опустила голову:

— Вы думаете, мне этого хочется?

— Ну так и не ходите.

Сейчас она была не в силах ему возражать. Конечно, ей снова придется прийти сюда. Здесь ее отец. В какой-то момент с языка ее чуть не сорвалась просьба одолжить ей деньги, чтобы вызволить отца, но в последнее время ее гордости было нанесено слишком много ударов. Она не приютская девочка, а его мнение о ней и так невысоко, чтобы она еще стала досаждать ему попрошайничеством.

Он остановился перед ней, держа руки в карманах. Собрав всю свою храбрость, она подняла голову и холодно встретила его взгляд. Он внимательно смотрел на нее. Его темные проницательные глаза, казалось, заглянули прямо в глубину ее души.

Она не могла ни заговорить, ни отвести глаз.

Он покачал головой с обескураженным видом, но голос его звучал мягко.

— Вы должны были позволить мне провести вас к другому выходу. Вам ни к чему видеть такую жестокость, Белинда.

Она чуть не расхохоталась. Какая наивность! Если бы он только знал… Его галантность и доброта вызвали у нее слезы.

— Мое Совершенство, — прошептала она.

— Почему вы меня так называете? Это смешно. — Он нахмурился и отошел от нее с таким обиженным видом, что она нашла в себе силы улыбнуться. В этот момент подъехал его экипаж.

«Ты помог мне, — подумала она. — Ты этого не понимаешь, но ты дал мне силы, чтобы справиться с этим».

— В следующий раз вы будете меня слушать, — проворчал он, стараясь, чтобы голос его звучал упрямо.

— Непременно, дорогой. Все, что вы скажете, — прошептала она с легкой улыбкой, благодаря Господа за этого человека. «Только позволь мне остаться с тобой».

Глава 9

Своенравная английская погода снова удивила лондонцев — неожиданно похолодало и пошел проливной дождь. Хоук вышел из палаты лордов голодный, усталый и раздраженный. В довершение ко всему у него страшно разболелась голова, после того как он в течение всего ужина спорил с Элдоном, Сидмаусом и их дружками — крайними тори — и их кровожадные взгляды вызвали у него такое отвращение, что он не смог проглотить ни кусочка.

Он ехал домой из Вестминстера и видел в окно кареты, как дождь и ветер обрушивались на голые деревья. Карета катилась по Пэлл-Мэлл, огонь в чугунных фонарях кое-где погас, и промежутки между ними были такие же темные, как и его путаные мысли.

Париж, «Пансион миссис Холл для благородных девиц» — все это действительно существовало или было выдумкой Белинды? И стоит ли ему беспокоиться из-за всего этого?

Мысль о том, что какая-то куртизанка еще недавно занималась воспитанием его и без того своевольной юной сестры, привела его в ужас. Ради Джасинды он обязан узнать правду; вот только он не уверен, что ему хочется знать о мисс Гамильтон больше, чем он уже знает.

Он старался, Бог мой, как он старался сохранить между ними дистанцию, не увлечься ею! Но он чувствовал, что против своей воли втягивается в ее орбиту, словно под действием какого-то огромного космического магнита, которым пользуются женщины, чтобы поработить богатых и знатных мужчин вроде него. Хмуро глядя в окно кареты, по которому косо барабанил дождь, он потирал пульсирующие виски и пытался вспомнить, что ему известно о мисс Гамильтон.

В этих сведениях зияли подозрительные провалы. Например, как она стала куртизанкой? Расспрашивать об этом крайне неприлично, и он решил, что подождет, пока она сама не расскажет. Впрочем, едва ли он этого дождется. В отличие от большинства женщин, которые могли часами рассказывать о себе, мисс Гамильтон отделывалась легкими шуточками, как только речь заходила о ее прошлой жизни. Что ж, ему вполне хватает тех сведений, которые он имеет. Копаться в ее личной жизни — нет уж, увольте! Ведь их связывает только деловое соглашение, полезное для них обоих.