Клинок Белого Пламени - Тьма Анна. Страница 36
Захлопнув за богами дверь, Алина тут же вернулась к Альтису.
– Ну как ты, родной? – тревожно спросила она, ласково убрав с его лица отросшую и давно нуждающуюся в ножницах челку. Пальцы наткнулись на невидимый обруч. Обожгло иголками холода. А ведь Зерги должна быть в глубокой спячке. – Держишься?
– Не очень, – едва слышно шепнул демон, приоткрыв глаза.
– Держись, – попросила воительница, помогая ему приподняться и выпить лекарство из высокого стакана. – Иначе как я перед Марьей оправдаюсь? Я ведь ей обещала.
– Девочки сговорились за моей спиной? – попытался усмехнуться Альтис.
– Что ты понимаешь в женской дружбе, мужчина? – криво улыбнулась Алина.
– Ничего, – признал сын Огня. Хотелось просто уснуть. Уснуть насовсем. Он почувствовал, как ловкими движениями воительница убирает остатки шнуровки на форменной жилетке, заставляя его раздеться.
Алина едва не до крови закусила губу, разглядывая тело демона. Дело было даже не в воспалившихся и налитых жаром шрамах, а в Знаке. Там, где раньше была Печать, черно-красными сполохами пульсировало пятно. То и дело выглядывающие из-под кожи черточки рисовали белого грифона в черной кайме. Бессмертная суть сражалась с телом. Печать пыталась подавить суть. Чудо, что он еще жив. Но почему спящая Печать активизировалась?! Ведь она ушла с плеча, страшная татуировка исчезла! Теперь Алина сама была Печатью для демона.
И выход из положения был. Если только…
Сильные пальцы крепко обхватили ее запястье.
– Не надо, милая. Это слишком высокая цена… Мне не пережить такой жертвы. – Ему было тяжело говорить. Он уже почти не чувствовал тела, а непослушный язык во рту и вовсе мешал. Но и молчать нельзя.
Она не ответила, не подняла глаз. Только переплела его пальцы со своими, молча пообещав: «Не буду…» А руки у них одинаковые… Хотя на его руках больше шрамов и мозолей. И мышцы – стальные ремни.
Немного помолчав, он прошептал:
– Знаешь, малыш, мне кажется, я старею…
– Вот дурной, – через силу улыбнулась она. – Тебе жить еще целую вечность.
Он мотнул головой, отрицая ее слова и показывая, что имел в виду другое.
– Сутью старею. Душой. Заешь, чем юность отличается от старости? – Поглядев на девушку, демон продолжил: – Готовностью к смерти… Юность хочет жить, старость готова без боя уйти в смерть. Скоро я буду готов к смерти…
– Не надо, – покачала головой Пламенная. – Дети Огня не стареют и перед смертью, Ал. Мы сгораем заживо, а не покорно ждем конца. Не надо…
Он не ответил, понимая, что она права и неправа одновременно. Прикрыл глаза, пытаясь уловить обрывки тяжело ворочающихся мыслей в затуманенном разуме. Хотелось спать. Лекарство начало действовать.
Повинуясь внезапному порыву, Алина потянулась к его голове и сняла застывшую Зерги.
– Нет! – тут же проснулся провалившийся было в сон Альтис. Даже попытался приподняться, но не вышло. – Нельзя ее снимать… не надо…
– Она тянет из тебя силы, – вдруг поняла Алина, чувствуя, как закололо тонкими иголочками пальцы.
– Пусть… так нужно… Лина!..
– Не отдам. – Девушка покачала головой, отступив на пару шагов. Погладила прозрачные чешуйки. – Если тебя это успокоит, пока что надену на себя.
– Линка…
– И не спорь! – Алина была непреклонна, несмотря на отчаяние, живо нарисовавшееся на бледном лице Пламенного. А LiiTtu’shot, не меняя цвета и не выходя из спячки, скользнула по руке воительницы, плотно обвилась вокруг предплечья, снова застыла стеклянным браслетом. – Вот видишь, она меня признала. Все будет в порядке.
– Ты не знаешь, что творишь!.. – Альтис еще пытался спорить. Но Алина видела – смирился.
– Не возражай мне сегодня, – вздохнула Пламенная. – Завтра будешь возражать, когда сможешь подняться на ноги.
Она осторожно примостилась на краю кровати, обняла его одной рукой, сосредоточилась, пробудив в себе особое чувство… То, что призывает настоящий изначальный Огонь, а не его подобие. Получилось не сразу…
Огонь жарко потрескивает в камине, совсем рядом. Он ласково что-то поет, отогревает, забирая боль старых ран. Родное плечо, в которое так хорошо уткнуться лбом, чувствуя бархат кожи, тепло и особый запах нагретого металла, который ни с чем не спутать. Любимый огонь. И в сердце рождается чистое, всесильное Белое Пламя…
Помоги. Защити его, Пламя всемогущее… Спаси… нас обоих… Сожги меня, но защити его, отогрей, убереги от холода смерти…
«Драконья пасть» закончилась неоправданно быстро. А откуда появились вторая и третья бутылки, побратимы внятно объяснить не могли. Мог бы подсказать Калигул, у теплого бока которого грелись боги в промозгло-холодную ночь, но его никто не спрашивал. Так что къяр спокойно лежал на сенной подстилке на чердаке конюшни и наблюдал за бессмертными.
Как и всякий демон, пусть и не высший, Калигул испытывал к богам чувство здорового презрения. Раньше испытывал. До встречи с нынешним хозяином. Когда-то сильнейший из къяров и представить не мог, что позволит богам прислониться к себе, да еще и незаметно позаботится о них, как о своем высшем.
Калигул не испытывал к этим бессмертным ни презрения, ни отвращения. Пожалуй, эти двое даже немного забавные. В чем-то беспомощные, как дети, несмотря на все свое могущество. Даже жалко их. Слишком самоотверженные, им бы побольше здорового эгоизма. Они такие… хорошие. Другого слова не подобрать. И страдают от этой своей хорошести. Совсем как его высший. Ну какой демон будет чувствовать себя виноватым, если на пару дней забудет о слуге, увлекшись делами?!
Къяр смотрел и думал о том, что не желает другого хозяина. Сейчас приходится ополовинивать свой запас сил и постоянно держать «щит», не позволяющий Альтису даже теневой проекцией «провалиться» на другие уровни бытия. Ведь хозяин очень болен и едва не умер.
– Это я виноват, – вдруг сообщил ночному ливню Волк.
– В чем именно и с какой стати? – С некоторым усилием Змей сфокусировал взгляд на друге.
– В том, что с Альтисом вся эта дрянь случилась. – Арох неопределенно махнул рукой в сторону, где, предположительно, спал друг. – Да и вообще… во всем я виноват. Повздорил с повелителем… Братьев втянул… Если бы не я… Эх, Трэн, если бы не мой идиотский нрав… братья были бы живы…
– Дурак ты, Волк… – с болью отозвался ламий. – Нет, брат, ты ни при чем. Повелитель все равно втянул бы тебя в драку. – Он примолк, прекрасно понимая душевные терзания друга. И заговорил, быстро, боясь передумать: – Это я виноват. Только я, и никто иной! Когда ты пропал, я втянул ребят в авантюру… Мы были на Драконьей Гряде, поэтому не отозвались… Арох, брат, прости меня… Я… я виноват перед тобой.
Повисшая тишина нарушалась только шумом дождя.
– Так вот где ты был, – прошептал бог-волк, не сдержав нервный смешок. – А я все гадал, куда запропастились мои братья? Где они? Почему не пришли? Почему, дери тебя демоны всей Когортой, не нашли меня, бросили, забыли?! – Волк схватил друга за ворот, притянул к себе. Испуганный ламий увидел, что в зеленых глазах полыхает настоящее безумие. – Ты знаешь, как я подыхал там, Трэн?! Как меня убивали и пытали?! Почему ты не пришел, гребаный упырь?! Альтис и тот явился… Прошел через пасть Кошмара! Уже по моей вине! И Литис с Альтаиром умерли… умерли!.. из-за меня!
– Брат… – Траэллита безуспешно попытался вырваться из крепкой хватки.
– Вот именно что брат! – оскалился Арох. – Скотина ты, брат! Мне до Кошмаровой задницы, где ты был и во что вляпался. Ты… с-скотина хвостатая… должен был… найти меня, упырина демонова!
– Я искал… Я искал, брат, клянусь!
– Дурью ты маялся, рожа чешуйчатая! – прорычал бог-волк и, оттолкнув побратима, отвернулся. – А если бы действительно искал, то нашел бы.
Ламию хотелось завыть от горечи и боли. Прав брат. Во всем прав. И от этого еще хуже. Нельзя было позволить себе даже выплеснуть боль криком. Нельзя было позволить мути в глазах превратиться в признание. Змей поднялся, отступил.