Война за корону - Коваль Ярослав. Страница 45

Илья осторожно приоткрыл один глаз. Покрывало, которое должно было отделять его закуток от соседнего, опустили не до конца, виден был раскладной столик, пристроенный между грудами скарба, и два лёгких сиденья. На одном из них перед разложенным косметическим набором сидела госпожа Шаидар и приводила в порядок свои ногти. Леди Уин Нуар ждала ответа, стоя рядом с коробкой шахмат.

Со вздохом согласия госпожа Элейна бросила пилочку в футляр, застегнула пряжки и бесцеремонно смахнула набор со столика.

— Пожалуй… Присаживайся, давай сыграем. Ты предпочитаешь белые или чёрные? Мне-то всё равно, я и теми, и теми одинаково плохо играю…

Несколько минут звучало лишь негромко уютное постукивание обклеенных фетром донышек фигур по деревянной доске. Время от времени юноша приоткрывал глаз и укладкой смотрел на женские фигуры, тускло освещенные походным светильником, подвешенным к опоре шатра. На них приятно было смотреть.

— Это недопонимание, которое существует между нами уже больше двухсот лет, надо как-то прекращать, — глухо произнесла госпожа Гвелледан. — Тем более что причина его давным-давно в семейном склепе. Не о чем спорить.

Короткий необидный смешок в ответ.

— Да и тогда, собственно говоря, не о чем было спорить.

— Конечно. А всё-таки я долго тебя ненавидела.

— Знаю.

— Да, ненавидела. За то, что именно ты была с ним до самого конца.

— Кто же мешал тебе? — По тону голоса госпожи Элейны Илья догадался, что она задорно, иронично приподняла бровь, и, наверное, при желании её собеседница могла увидеть в этом обиду. Но желания такого у неё не оказалось.

— Думаю, ты и сама понимаешь. Многие обиды теряют своё значение лишь спустя годы. Нужно время, чтоб их пересмотреть. К тому же я, честно говоря, не верила в его поражение. Почти до самого конца не верила.

Леди Шаидар долго молчала.

— Я тоже долгое время ненавидела тебя, — призналась она вдруг. — За то, что тебе удалось родить от него ребёнка, а мне — нет. Только тогда мне и хотелось семью и ребёнка, больше никогда. Но вот, не удалось. Хотя сейчас я и думаю — может, это к лучшему. Я была освобождена от необходимости видеть, как убивают моё чадо только за его происхождение.

— Моего сына уже сто лет как нет на свете, так что эта причина непонимания тоже снята.

— Да, верно…

Они ещё какое-то время молчали, постукивая фигурами.

— Я думала, что всё ушло, — снова заговорила госпожа Гвелледан. — Что всё забылось. Но потом пообщалась с этим мальчиком, и одного только слабого напоминания об Эйтарде мне хватило. Одного только намёка на него — чтоб почувствовать что-то и к самому мальчику. Умом я понимаю, что если и есть у меня к кому-то настоящие чувства — то только к человеку, умершему двести лет назад. А то, что я испытываю к школьнику, — это всё иллюзия. Простое желание оказаться ближе к невозвратимому. Но сердце не сдаётся. Сердцу всё равно — иллюзия там, не иллюзия…

— Понимаю. Хоть и с трудом. Зачем тебе замена? Лучше уж тогда ничего.

— Я это сама понимаю. И не собираюсь поощрять ни свои, ни его чувства. Дело-то не в этом, а в том, что, хотя прошло уже двести лет, всё остаётся по-прежнему. Когда я это осознала, я и тебя поняла лучше.

Госпожа Элейна усмехнулась.

— Гарде. Будь внимательней, пожалуйста. Если ты проигрываешь даже мне…

— Не сердись на меня, прошу. Поверь, я сожалею…

— Оставь. Я и сама давно должна была пересмотреть кое-какие взгляды на жизнь. Немыслимо, в самом деле, оставаться в своих оценках в позапрошлом веке.

— Нам и нашему кругу это простительно — все мы живём по большей части в прошлом. Смотри сама — господин Инген чрезвычайно настойчиво пытается вернуть наш мир на двести лет назад, и это у многих находит одобрение.

— Талантливый он шутник. Но если уж оценивать ситуацию с точки зрения законов и традиций двухсотлетней давности, то у мальчика побольше прав получается, чем у нашего аристократа.

Несколько мгновений леди Уин Нуар колебалась, куда ставить ладью, потом опустила её на доску.

— Ты знаешь, что у молодого человека находится Хамингия?

Краска сбежала с лица госпожи Элейны — это было видно даже в скудном свете походной лампы.

— Что? Что ты сказала?.. Подлинная?!

— Именно так.

— Откуда она у него?!

Госпожа Гвелледан развела руками.

— Из Варреса. Из дереликта… Да-да, младшая ветвь Дома Аовер.

— Можно было догадаться, — пробормотала женщина. Казалось, она была близка к обмороку. — Однако… Я была уверена, что основную роль в этом деле сыграл Дом Инген.

— Никто не знает наверняка, кто принимал участие в самом похищении. Может, и Ингены. Возможно, Аоверы-младшие просто приняли Хамингию на хранение.

— Может быть… — Краска вернулась на лицо леди Шаидар. — В любом случае это не так уж важно теперь… Значит, мальчик стал обладателем знака… Подлинного…

— Его подлинность я могу засвидетельствовать. Да и ты, полагаю, если бы увидела — узнала бы.

— Конечно. — Улыбка коснулась её губ. — Это ещё один аргумент в его пользу. Господин Инген об этом знает?

— Разумеется, нет. И ты, я надеюсь, будешь молчать.

— Само собой. Кто из наших, помимо тебя и меня, ещё знает?

— Господин Даро.

— Ну да, это всё равно что никто. Никто лучше него не умеет молчать… Вот, значит, как… Ну с Аоверами-младшими мне уже не поговорить. Старшие тут, конечно, ни при чём.

Госпожа Гвелледан смотрела, не веря.

— Неужели ты до сих пор думаешь о том, как отомстить?

— А что мне оставалось? Да и этого тоже не осталось, потому что ты не права. Я и сама поняла, что месть, даже свершись она, ничего для меня не изменит. Да и не только для меня. Ушло это время, упущено.

— Ты именно поэтому отказалась спускаться к Истоку в последний раз?

— Поэтому, — нехотя произнесла женщина. — Только местью я и могла жить, а это неправильно. Не стоит жить ради этого. А если не ради этого, то ради чего?

— Тебе со священником следовало этот вопрос обговорить.

— Говорила. Он убеждал меня, что именно мне-то и следует спуститься к Истоку. Чтобы было время понять, найти, и всё такое.

— И?

— Знаешь, это ведь только я, по большому счёту, могу сказать, способна ли я на такие серьёзные изменения. Нет, не способна. Поверь, я себя знаю лучше, чем кто-нибудь. Я не хочу это длить. Тяжело.

— Жаль, — с трудом выговорила леди Уин Нуар. — Очень жаль.

— Если такие слова мне говоришь ты, так это что-нибудь да значит, — рассмеялась госпожа Элейна. Рассмеялась легко, искренне, развеивая напряженное ощущение трагедии, сгустившееся под сводом шатра. — Шах.

— Не шах, а мат, — подумав, возразила директор школы Уинхалла. — Ты великолепно играешь.

— Нет. Это ты слишком много отвлекаешься. — Женщина аккуратно сложила фигуры обратно в коробку. Ненадолго соперница положила ладонь на её руку. — Ну что — мир?

— А как иначе…

Илья потихоньку повернулся на другой бок и заснул.

ГЛАВА 8

Он только на другой день смог мыслями вернуться к услышанному разговору и обдумать его заново. К собственному удивлению, он вдруг поймал себя на мысли, что одержимость образом госпожи Гвелледан больше его не угнетает. Это было шоком — не узнать, а понять, что в действительности любят не тебя, лишь какую-то часть тебя, напоминающую о погибшем возлюбленном. Однако шок воспринимался скорее как нечто благодетельное. Странно, увлечённость аристократкой из древнего рода Оборотного мира показалась вдруг подобием болезни, от которой не было сил выздоравливать, а сейчас вдруг появилось желание.

Вместе с сожалением о тех чувствах, которые теперь приходилось оставлять в прошлом, — чувствах пронзительно-сладостных, пробирающих до глубины души и при всей своей противоречивости дарящих ощущение полной жизни, — пришло облегчение. Не было больше неприятной раздвоенности между двумя женщинами, одна из которых была близка душе и по-дружески дорога, а вторая будила какие-то глубинные пространства чувств. Была строгая определённость — есть Мирним, которая лучше всех на свете просто потому, что она — это она, есть то, к чему он привык и с чем сжился.