Плач демона вне закона (ЛП) - Харрисон Ким. Страница 76

Из-за длинной речи у него сбилось дыхание, он с трудом пытался выровнять его, издавая булькающие вздохи. Я крепче сжала его руку, вспоминая своего отца. Мои челюсти заскрипели, и сдавило горло, когда я услышала правду в его словах.

— Не в этот раз, Квен, — сказала я, чувствуя головную боль и заставляя себя ослабить хватку на его руке, — я не собираюсь сидеть здесь и смотреть, как ты умираешь. Все, что тебе нужно — это увидеть рассвет, а дальше ты будешь в порядке.

Так сказала доктор Андерс, и, в отличие от Трента, я видела в этом реальную возможность. Черт, я не просто верила в одиннадцать процентов, я жила, полагаясь на них.

Трент уставился на нас в ужасе, как только это услышал. Он был неспособен жить, не опираясь на свои графики и прогнозы.

— Это не твоя вина, Са’ан, — сказал Квен, в его хриплом голосе слышалась боль, — правильное решение, она нужна мне. Потому что, не смотря на то, что это выглядит иначе… я хочу жить.

Его лицо скривилось, Трент встал. Я смотрела, как он выходит из алькова и уходит прочь, испытывая к нему жалость. Я могла помочь Квену, а он не мог. Дверь открылась и закрылась, впуская внутрь кусочек жизни, прежде чем ненадежная тьма, что скрывала будущее, снова нас поглотит своим теплым ожиданием и удушающей тишиной. Она ожидала.

Мы были одни. Я посмотрела на темную руку Квена в моей и увидела ее силу. В предстоящей битве будут участвовать и тело, и разум, а душа их уравновешивала.

— Ты принял что-то, — сказала я, мое сердце забилось от мысли, что он сможет на самом деле рассказать мне, — что-то, над чем работала доктор Андерс. Это был генетический препарат? Зачем?

Глаза Квена оставались разумными, подмечая все боковым зрением. Он сделал вздох, который было больно слышать, моргнул и не ответил.

Не получив ответа, я сильнее сжала его руку.

— Отлично, ты, сукин сын, — ругнулась я, — я буду держать твою чертову руку, но ты не вздумаешь умереть.

Боже, дай нам одиннадцать процентов. Пожалуйста. Только на этот раз. Я не смогла спасти своего отца. Я не смогла спасти Питера. Я не смогла спасти Кистена, и чувства вины за то, что он умер, чтобы я осталась жить, было достаточно, чтобы я упала на колени, рыдая.

Только не в этот раз. Не этот мужчина.

— Не важно, выживу я или умру, — прохрипел он.

— Но увидеть, как я прохожу через это… это единственный способ для тебя выяснить правду, — он прохрипел это, и его тело согнулось от боли. Ему становилось хуже. Его яркие глаза встретили мои, и его боль была очевидной.

— Как сильно ты хочешь знать? — Усмехнулся он, а пот застилал его лоб.

— Ублюдок, — почти прорычала я, вытирая его лоб, и он улыбнулся сквозь боль, — ты ублюдочный сукин сын.

Глава 21.

Поясница болела, и руки затекли. Я скрестила их, и они служили мне подушкой, пока я спала в кресле, соскользнув вперед так, что верхняя часть тела лежала на кровати Квена. Мои глаза отдыхали, поскольку в данный момент Квен мог дышать без моей помощи. Было поздно, и очень, очень тихо.

Тихо? Вспышка адреналина взбудоражила меня, и я резко выпрямилась. Я заснула.

«Проклятье!», — подумала я в панике, и мой взгляд устремился к Квену. Хриплого предсмертного дыхания не было слышно. Чувство вины захлестнуло меня, когда я подумала, что он умер, пока я спала, и не отпускало до того момента, как я поняла, что его лицо не выглядит восковым от смерти — оно просто бледное.

«Он все еще жив», — подумала я с облегчением и потянулась встряхнуть его. Я хотела снова заставить его дышать, как и множество раз за эту ночь. Должно быть то, что кошмарный кашель спал, разбудило меня.

Моя протянутая рука замерла, и слезы прекратились, когда я увидела, как его грудь медленно вздымается. Тяжело упав в кресло, я посмотрела на раздвижные двери, ведущие во внутренний дворик. Мох и камни, неясные в отражающемся солнечном свете, казались размытыми. Было утро, и черт бы все побрал, он сделает это. Одиннадцать процентов шанса из ста. Он уже сделал это. Если он преодолел одиннадцатипроцентный барьер, то пятьдесят были ничто.

Всхлипнув, я вытерла глаза. В дыхании Квена слышалось слабое дребезжание, его простыни были мокрыми от пота, а черные волосы приклеились к голове. Он выглядел изнуренным и обезвоженным, несмотря на внутривенное вливание, проявившиеся от напряжения морщины делали его старше. Но он был жив.

— Я надеюсь, это стоило того, Квен, — прошептала я, все еще не зная, что он с собой сделал, и почему Трент обвинил меня в этом. Я нащупала в своей сумке бумажную салфетку, пришлось ее использовать, хотя она выглядела мерзко из-за волос и пуха. Дженкс до сих пор не появился, и мне оставалось только надеяться, что с ним все в порядке. Не было слышно ни звука. Глухой ритм музыки прекратился, и я ощутила покой, восстановившийся на территории поместья Трента. Из-за света, льющегося из внутреннего дворика, комната после восхода солнца казалась погруженной в полумрак. Я должна прекратить просыпаться в это время. Это ненормально.

Бросив салфетку в мусорную корзину, я осторожно отодвинула стул от кровати Квена. Мягкий звук, раздавшийся, когда я надевала ботинок, показался мне очень громким, но Квен не шелохнулся. Его ночь была ужасом, испытанием, полным боли.

Я замерзла. Обхватив себя руками и шатаясь, я вышла из алькова на свет. Меня потянуло выйти наружу. Я бросила последний взгляд на Квена, чтобы удостовериться, что он дышит, затем осторожно отперла дверь во внутренний дворик и отодвинула ее в сторону со свистящим звуком.

Внутрь просочилось пение птиц и резкий холод мороза. Чистый воздух заполнил мои легкие, чтобы немедленно смыть тепло и темноту комнаты, оставшейся позади. Бросив еще один взгляд назад, я сделала шаг вперед и остановилась, дернувшись от удивления — я попала в паутину из липкого шелка. Чувствуя отвращение, я стала махать руками, чтобы очистить дверной проем от нежного, но эффективного средства устрашения пикси и фейри.

— Липкий шелк, — пробормотала я, счищая его с моих волос. Я подумала, что Трент должен совладать со своей параноей к пикси и признать, что он испытывает к ним непонятное влечение, как и любой другой чистокровный эльф, которого я когда-либо встречала. Да, ему нравятся пикси. Я, например, очень люблю хрустящее мороженое, но никто никогда не видел, чтобы в гастрономе я обходила его стороной. Мои мысли перенеслись к Бизу на колокольне и состоянию, в котором я могла слышать и чувствовать все лей-линии города, когда он коснулся меня. Нет, это не одно и тоже.

Обхватив себя руками от холода, я наблюдала, как пар от моего дыхания обволакивал солнце. Свет казался тусклым, а небо выглядело прозрачным. Я почувствовала запах кофе и осторожно потерла едва заметный шрам на своей шее. Моя рука скользнула ниже, я глубоко задышала и оперлась ногами о грубый камень, которым был вымощен внутренний дворик. Мои носки намокли от сырости, но мне было все равно. Прошлая ночь была ужасна. Смесь кошмаров и пыток.

Если честно, я не ожидала, что Квен выживет. Я все еще не верила в это. После того, как доктор Андерс в третий раз засунула к нам свой длинный нос, я выпроводила ее вон со скрученными руками, пообещав, что если она вернется, я сломаю ее пальцы и засуну их ей в задницу. Квен получил от этого колоссальное удовольствие, и это заставило его продержаться еще около получаса. После этого стало действительно плохо.

Мои глаза закрылись, и я ощутила покалывание в носу от накатывающих слез. Он страдал дольше и тяжелее, чем любой другой из тех, кого я когда-либо видела, вынес больше, чем, я думала, возможно. Он не хотел сдаваться, но боль и усталость были огромными… Я заставляла его сделать еще один вдох, издевалась над ним и уговаривала его. Всё, чтобы сохранить его живым, хотя и измученным. Его мышцы болели, и каждое его дыхание также разрывало мою душу, как и пытало его тело. Я напоминала ему дышать, когда он забывал или делал вид, что забыл, теряя при этом остатки гордости, пока снова ни делал вдох. Затем еще один, и еще один — продолжая свои мучения и борясь с желанием погрузиться в покой, даруемый смертью.