Плач демона вне закона (ЛП) - Харрисон Ким. Страница 75

Он прерывисто вздохнул, а затем задержал дыхание:

— То, что должен был, — сказал он, делая выдох.

Отлично. Просто превосходно.

— Итак, я здесь только для того, чтобы держать тебя за руку, пока ты умираешь.

— Что-то в этом роде.

Я посмотрела на его руку, все еще не готовая ее взять. Я неловко подвинулась ближе, кресло заскрипело по деревянному покрытию.

— Ну, хотя бы у тебя есть хорошая музыка, — буркнула я, и морщины на его лице слегка разгладились.

— Тебе нравится Таката? — Спросил он.

— Как же он может не нравиться? — Я стиснула челюсти, слушая дыхание Квена. Оно было таким булькающим, как будто он тонул. Разволновавшись, я посмотрела на его руку, а затем на дневник рядом.

— Я должна что-то прочитать? — Спросила я, желая узнать, почему я здесь. Я не могла просто встать и уйти. Почему, черт побери, Квен так со мной поступает?

Квен попытался усмехнуться, задыхаясь и делая три медленных вздоха, чтобы вновь выровнять дыхание.

— Нет. Однажды ты уже наблюдала за медленным приходом смерти, не так ли?

На меня нахлынули воспоминания о моем отце: холодная больничная палата, его тонкая бледная рука в моей, он пытался справиться с дыханием, но его тело было не таким сильным, как его воля. Затем я вспомнила Питера, его последний вздох, как его тело содрогалось в моих руках, а затем освободило его душу. Подступили слезы, и меня охватило знакомое горе, я знала, то же самое я сделала для Кистена, хотя я этого и не помнила. Будь оно все проклято до самого Поворота.

— Раз или два, — ответила я.

Его глаза встретились с моими, приковывая своим сиянием.

— Я не буду извиняться за свой эгоизм.

— Об этом я не беспокоюсь, — мне действительно хотелось узнать, зачем он меня позвал сюда, даже если он мне не собирался ничего говорить. Нет, внезапно подумала я, чувствуя, как мое лицо застывает. Это не верно, что он не хочет мне рассказывать, он пообещал Тренту не делать этого.

Застыв на прохладном кожаном кресле, я наклонилась к нему. Квен всмотрелся пристальнее, как будто он осознал, что я все поняла. Прекрасно сознавая, что за моей спиной доктор Андерс, я вымолвила:

— Что это?

Но Квен только улыбнулся.

— Ты размышляешь, — произнес он, почти выдохнув это, — хорошо.

Улыбка смягчила его измученные черты, придавая ему почти отеческий взгляд.

— Я не могу. Я пообещал моему Са’ану, — сказал он, и я откинулась обратно на спинку кресла, чувствуя отвращение и свою сумку за спиной. Глупая эльфийская мораль. Он мог убить человека, но не мог нарушить своего слова.

— Мне надо задавать правильные вопросы? — Спросила я, но он покачал головой.

— Здесь нет места вопросам. Здесь есть только то, что ты видишь.

О Боже, все это дерьмо в стиле старого мудреца. Я ненавидела, когда он так делал. Но я напряглась, когда на фоне музыки услышала, как у Квена затруднилось дыхание. Мой пульс участился, и я взглянула на медицинское оборудование, безмолвное и темное.

— Тебе надо помолчать какое-то время, — сказала я, волнуясь, — ты расходуешь силы.

Тенью поверх серых простыней, Квен продолжал неподвижно лежать, сосредоточившись на работе легких.

— Спасибо за то, что пришла, — сказал он хриплым голосом, — вероятно, я долго не протяну, я ценю, что ты имеешь дело с Трентом, ну, во всяком случае, стараешься. У него сейчас трудные… времена.

— Без проблем, — я подалась вперед и потрогала его лоб. Он был горячим, но я не собиралась предлагать ему стакан с соломинкой, что стоял на столе, пока он не попросит. Он гордый. Его шрамы от оспы проявились сильнее, и я взяла антисептическую повязку, которую молча протянула мне доктор Андерс, чтобы протереть ему лицо и шею, пока он не нахмурился.

— Рэйчел, — сказал он, отталкивая мою руку, — раз уж ты здесь, окажи мне услугу.

— Какую? — Спросила я, затем повернулась к двери, так как музыка стала громче — вошел Трент. Доктор Андерс пошла доносить на меня, музыка стихла, и погас свет, как только дверь закрылась.

У Квена дернулся глаз, так я поняла, что он знал о присутствии Трента. Он осторожно вздохнул, затем тихо, так, чтобы снова не закашлять, произнес:

— Если я проиграю, ты обещаешь занять мое место начальника охраны?

У меня отвисла челюсть, и мне пришлось закрыть рот.

— О, черт, нет, — сказала я, и улыбка Квена стала шире, а глаза закрылись, скрывая этот тревожный блеск.

Трент подошел и встал рядом со мной. Я ощущала его злость на меня за то, что не дождалась его, и за этим скрывалась признательность, что кто-то, пускай и не он, был рядом с Квеном.

— Я и не думал, что ты согласишься, — сказал Квен, — но я должен был спросить.

Его взгляд остановился на Тренте, стоявшем рядом со мной.

— Но время от времени, если деньги хорошие и это не противоречит твоей морали.

Запах шелка и чужого парфюма усилился, когда Трент еще больше сник. Я увидела его тревогу, а затем взглянула на Квена, который пытался совладать с дыханием.

— Я подумаю об этом, — сказала я, — но также вероятно, что я прищучу его задницу.

Квен закрыл глаза, признавая этот факт, и его рука изогнулась, делая приглашающий жест. У меня снова защипало в глазах. Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Он ускользал. Он нуждался в поддержке и должен был преодолеть свою гордость. Я ненавидела это. Ненавидела!

Дрожащей рукой, я переплела свои теплые пальцы с его холодными, чувствуя, как его рука сжалась. У меня сдавило горло, злясь, я стерла с глаз слезы, будь оно проклято ко всем чертям.

Квен расслабился, его дыхание выровнялось. Это была старейшая магия в мире — магия сострадания.

Доктор Андерс начала прохаживаться от шкафа к окну.

— Оно было не готово, — бормотала она, — я говорила ему, что оно было не готово. Успешные испытания компонентов составляли только тридцать процентов, а в соединении еще меньше. Это не моя вина! Ему следовало подождать!

Квен сжал руку, его лицо искривилось, и я поняла, что он улыбнулся. Он находил ее забавной.

Трент покинул альков, и я расслабилась.

— Никто вас не винит, — сказал Трент, положив руку ей на плечо, чтобы успокоить. Он помедлил, а затем сказал совершенно бесстрастно:

— Почему бы вам не подождать снаружи.

Я увидела ее возмущенный и потрясенный взгляд.

— О, она разозлилась, — прошептала я, чтобы Квен узнал об этом, в ответ он пожал мои пальцы. Но, видимо, она тоже меня услышала, так как секунды три смотрела на меня с красным лицом, ища подходящие слова, прежде чем развернулась на каблуках. Твердо шагая, она вышла за дверь. Ворвался свет и звук барабанов, а затем вновь наступила удушающая тишина. Бас-гитара Такаты звучала, как бьющийся пульс.

Трент шагнул в углубление, где располагалась спальня Квена. Во вспышке гнева он столкнул дорогое оборудование с одной из каталок. Меня потряс грохот, с которым оно упало на пол, так же сильно, как и его неожиданное проявление злости. Я смотрела, как он присел на освободившуюся каталку, положив локти на колени и опустив голову на руки. Трент тоже однажды сидел и наблюдал, как его отец умирает.

Я чувствовала, видя его неприкрытую боль и обнаженную скорбящую душу, как мое лицо становится пустым. Он был юн, напуган, и смотрел, как еще один человек, вырастивший его, умирает. Вся его власть, богатство, привилегии и незаконные био-лаборатории не могли этого остановить. Он не привык быть беспомощным, и это терзало его.

От грохота Квен открыл глаза, я встретилась с ним взглядом, видя, что он ждет этого, и повернулась к нему.

— Вот почему ты здесь, — сказал он, и я смутилась.

Квен перевел взгляд на Трента, затем обратно на меня.

— Трент — хороший человек, — сказал он, как будто тот не сидел рядом, — но он бизнесмен, он умирает и живет, прибегая к помощи чисел и процентов. Он уже похоронил меня. И спорить с ним бесполезно. А ты, Рэйчел, веришь в одиннадцать процентов, — он с трудом вздохнул, его грудная клетка поднялась, — это мне и нужно.