Холодный поцелуй смерти - Маклеод Сьюзан. Страница 11

Так вот где собака зарыта.

— Ладно, твои условия.

Ее глаза удовлетворенно вспыхнули. Она нагнулась ко мне — было видно, как ей не терпится заключить сделку.

— Граф сделал тебе подарок. — Она говорила о крупной шишке среди лондонских вампиров, с которым я была связана кровными узами и который, слава Богине, теперь обратился в прах, развеянный над водами Темзы. — Он подарил тебе яйцо Фаберже, в котором хранится сапфировый кулон. Это была одна из первых работ Фаберже, изготовленная в Санкт-Петербурге в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году, подарок царя Александра Третьего царице Марии Федоровне, ныне, как считается, утерянный. — Она протянула ко мне руки. — Все, что тебе нужно, это продать его.

У меня отвисла челюсть. Ничего себе собака…

А я-то совсем о нем забыла, — наверное, потому, что никогда не хотела получить подобный подарок и никогда не считала его своим. Граф действительно отдал мне яйцо — в разгар истории с мистером Мартом, — но это был не подарок, а скорее письмо с угрозами ювелирной работы, дополнительный довод в пользу того, чтобы я согласилась стать его кровной рабыней. Я, конечно, представляла себе, что оно ценное — как-никак, Фаберже, — но почему-то решила, будто это современное изделие или дорогая копия, а не утраченный оригинал. Проклятье, откуда же Ханна о нем узнала?!

— Только не надо говорить, будто у тебя его нет, Дженни. — Улыбка ее отвердела. — Вспомни сначала, что я заведовала делами Графа. Я знаю, что он подарил тебе Фаберже, поскольку лично организовывала доставку. От имени и по поручению Графа, разумеется.

Я задумчиво прищурилась. В ее словах что-то не сходилось — я не понимала, что именно, но…

— У меня связи, Женевьева, — продолжала Ханна теперь уже четким деловым тоном. — Я могу устроить так, что ты быстро найдешь покупателя за достойную сумму; шестьдесят процентов тебе, сорок мне — плюс услуги Дария, как только они тебе понадобятся. — Она лукаво подняла бровь и прикоснулась кончиком пальца к основанию моей шеи. — Только он — или ты предпочитаешь менаж-а-труа?

Отвечать на этот вопрос я не стала.

— Вот мой телефон, — добавила она и выставила вперед руку ладонью кверху.

Дарий извлек откуда-то карточку — ни дать ни взять вышколенный ассистент фокусника. Ханна положила карточку на стойку рядом с упаковкой джи-зава.

— Позвони мне завтра, и мы устроим встречу и обсудим все подробности продажи. — Она снова улыбнулась — мне стало интересно, не ломит ли у нее скулы. — Уверена, это будет выгодное и приятное для нас обеих соглашение.

Я стояла, пила свою водку и глядела, как они убираются восвояси, — а потом включила компьютер.

— Сколько-сколько стоит это яйцо? — Грейс расплескала кофе и уставилась на меня круглыми от потрясения карими глазами.

Я вытащила из-под раковины чистую губку для посуды, намочила под краном и протянула ей.

— Если верить «Гуглу», десять-двенадцать миллионов фунтов стерлингов, — повторила я, не сдержав смешка при виде ее изумленной физиономии. — Как-никак, Фаберже.

— О Богиня! — Грейс заморгала, взяла губку и тщательно стерла пятно от кофе с балахонистого джемпера.

Я глядела на нее — какой же у нее все-таки усталый вид… Под глазами синяки, щеки цвета кофе с молоком приобрели землистый оттенок — она выглядела лет на пять старше своих двадцати девяти, кругленькие плечи поникли, всем своим видом жалуясь: перетрудились, мол. Мне было жалко, что она так себя загоняет и никогда не дает себе передышки, но об этом мы с ней спорили уже давным-давно — задолго до того, как начался нынешний затяжной спор обо мне и вампирах. Но поскольку до моей квартиры от «Надежды» ближе, чем до ее дома в Уимблдоне, она все-таки согласилась оставаться у меня, когда у нее было два дежурства подряд, а не пристраиваться на кушетке в своем кабинете в клинике. Хотя сегодня это оказалось ей не очень-то кстати. Когда ей наконец удалось освободиться после работы в приемном покое, пришлось еще приводить в порядок меня и мое обиталище: я так хотела избавиться от мерзкого липкого ощущения чужого присутствия в моей квартире, что меня обуял невроз чистоты.

— Как хорошо, что ты больше не хранишь яйцо дома, — заметила Грейс, бросив губку в раковину. — И за меньшие деньги могут убить.

— Сама знаю, — фыркнула я.

К счастью, яйцо лежало запертое в банковском сейфе, а не болталось в квартире, иначе я бы, наверное, больше никогда его не увидела — ни в этой жизни, ни в следующей, которая наступила бы очень скоро, потому что Ханна со своим жиголо-стриптизером, конечно, быстренько бы меня пришлепнули.

Нас, волшебный народ, трудно убить, мы живем по нескольку сотен лет, но мы не бессмертны, особенно если на кону такие денежные суммы.

Грейс вытерла руки, после чего запустила пальцы себе в кудрявую стрижку и затрясла головой.

— Грр, ненавижу такие истории! — Она уронила руки и строго посмотрела на меня. — Ну, Дженни, и что ты собираешься предпринять?

— Пока не знаю, — ответила я, стараясь говорить как ни в чем не бывало. — Наверно, попытаюсь выяснить, кому на самом деле принадлежит это яйцо после смерти Графа, а дальше посмотрю.

— Для этого тебе, конечно, надо поговорить с тем вампиром — с Маликом, да? — Грейс поджала губы и посмотрела на меня с той материнской заботой, в которой всегда сквозит изрядная доля недовольства.

— Понимаешь, Грейс, только на этом я жить не смогу. — Я ткнула пальцем в упаковку джи-зава, которая так и лежала на кухонной стойке между нами. — Ты же помнишь, на что я была похожа, пока не купила маскировочные чары: иногда ломало так, что я целый день напролет только и могла, что сидеть и трястись. А теперь я узнала, что это на самом деле за чары, и применять их больше не могу.

Грейс несколько секунд смотрела на меня с тенью нерешительности на лице, а затем вздохнула:

— Конечно, не можешь, Дженни. Непорядочно пользоваться чужим телом, даже вампирским.

— А визит Ханны Эшби в дополнение ко всем этим вампирским приглашениям означает, что долго я не продержусь, как бы тебе этого ни хотелось, — ровным голосом проговорила я. — Надо срочно найти выход из положения, и Малик кажется мне самым подходящим вариантом.

— Не стану возражать, по крайней мере сейчас. Просто… Дженни, ты же, наверно, лучше меня знаешь, что это за твари — вампиры! — огорченно воскликнула она и всплеснула руками, с неохотой признавая мою правоту. — Что я говорю? Конечно же, ты знаешь их лучше меня, ведь ты выросла среди них, хотя одна Богиня знает, что это за жизнь!

— Я тебе все рассказала! — напомнила я с ехидной улыбкой, надеясь хоть чуть-чуть подбодрить Грейс. — Я росла, как любой нормальный ребенок, чей отец упрямо придерживается традиций русской аристократии восемнадцатого века — с няньками, гувернантками, домашним обучением, горничными, уроками танцев, переодеванием к обеду…

— Вот именно! — Она рассмеялась, пусть и невесело, и скрестила руки на груди. — Даже представить себе не могу, как выглядели ваши обеды.

— Честно говоря, — сухо отозвалась я, — за столом одной мне подавали еду на тарелке, а не на двух ногах, но я была маленькая и не знала, что может быть как-то по-другому, вот и считала, будто так полагается.

И еще, честно говоря, случалось, что у кого-нибудь чересчур сильно «разыгрывался аппетит», однако, как говорила моя мачеха Матильда, всякое бывает, и впоследствии «лакомый кусочек» возвращался к жизни как ни в чем не бывало, только выглядел каким-то ошарашенным и слегка не в себе, хотя «пищевые отходы» должным образом «перерабатывались»… Но, в конце концов, у всех свои фобии. Грейс, например, боится пауков, а я — привидений, так уж получилось.

— И вообще, обед у нас проходил очень, очень цивилизованно, — сдержанно улыбнулась я, надеясь отвлечь Грейс еще сильнее. — Естественно, только запястья.

Это правда: все остальное делалось только за закрытыми дверями. У моего отца на сей счет были строгие правила. Так что сцены вампирского секса вроде той, которую устроили Ханна с Дарием, я впервые увидела только в СОС-тауне. Отец пришел бы в ужас — как и Грейс, когда я ей об этом рассказала, правда, по другим причинам.