Лжец - Фрай Стивен. Страница 33
– Да, сэр.
– Скажите мне только одно, Хили. Вы сочинили журнал в одиночку или были еще и другие?
– Я…
– Отвечать! – рявкнул Тикфорд, хлопнув книгой о стол.
– Один, сэр.
Тикфорд смотрел на Адриана, тяжело дыша через ноздри, – ни дать ни взять загнанный в угол бык.
«Ах, мутота размудацкая. Сейчас он мне врежет. Он совсем не владеет собой».
– Отправляйтесь в ваш кабинет, – сказал наконец Тикфорд. – И не покидайте его, пока за вами не приедут родители. Никто не должен ни видеть вас, ни говорить с вами.
– Сэр, я…
– Убирайтесь с глаз моих, вы, вредоносное маленькое дерьмо.
Форменная Фуражка торопливо вошел, помахивая листком бумаги, в контору таможни, где сидел, глядя в телевизор, Темно-Серый Костюм.
– Товарищ капитан, – сказал Фуражка, – вот список содержимого багажа делегации.
– Для начала, можете забыть о вашем дерьмовом «товарище", – сказал, беря листок, Темно-Серый Костюм.
– Вещи Сабо перечислены в самом верху, господин.
– Читать я умею.
Темно-Серый Костюм просмотрел список.
– Всех остальных членов делегации обыскивали так же тщательно?
– Точно так, же, тов. капитан Молгар.
– Книги по шахматам проверили?
– Проверили и заменили идентичными экземплярами, на случай, если. – Форменная Фуражка с надеждой взмахнул рукой. Он не понимал, что уж такое могли содержать в себе шахматные руководства. – На случай, микроснимков? – прошептал он.
Темно-Серый Костюм презрительно всхрапнул.
– А этот приемник в багаже Рибли?
– Самый обычный приемник, капитан. Товарищ Рибли много раз вывозил его за границу. А что, его тоже подозревают?
На этот вопрос Темно-Серый Костюм не ответил.
– Похоже, у Ксома очень тяжелый чемодан.
– Он старый. Кожаный.
– Проверьте его рентгеном.
– Да, господин.
– Да, капитан.
– Да, капитан.
– Так-то лучше. Форменная Фуражка кашлянул.
– Капитан, господин, почему вы выпускаете Сабо из страны, если он.
– Если он – что?
– Я. я не вполне уверен, господин.
– Сабо – один из самых талантливых молодых гроссмейстеров мира. Будущий Портиш. Вся эта проверка – обычное испытание вашей расторопности и ничего больше. Вы поняли?
– Да, капитан.
– Да, товарищ капитан.
– Да, товарищ капитан.
Темно-Серый Костюм негромко хмыкнул Он и сам не знал, что искал. Но англичане уже многие годы хорошо платили ему, и раз им вдруг захотелось, чтобы он отработал свои деньги, вряд ли у него есть основания жаловаться. В конце концов, работа нисколько не опасная. Он просто исполнил привычные свои обязанности, и если власти обнаружат его странный интерес к Сабо, они скорее наградят его за рвение, чем расстреляют за измену.
Сегодня утром он порылся в личном деле Сабо, пытаясь найти причины неожиданного приказа англичан. Ничего там не было: Штефан Сабо, совершенно безупречный гражданин, внук героя Венгрии, ее большая шахматная надежда.
Решение npiaiuio к Темно-Серому Костюму, точно ослепительная вспышка. Штефан Сабо вознамерился переметнуться во время турнира в Гастингсе в стан врага. И англичане хотели убедиться в том, что он честный перебежчик, что не везет с собой никакого оснащения, указывающего на цели более темные.
Но зачем преуспевающему ишхматисту перебегать к врагу? Шахматисты зарабатывают хорошие деньги, которые им разрешают оставлять у себя, им дозволены неограниченные выезды за рубеж, счета в заграничных банках. Господи боже ты мой, Венгрия все-таки не Россия, не Чехословакия. Темно-Серый Костюм, уже много лет изменявший своей стране, ощутил возмущение, гнев на юного перебежчика.
«Экое дерьмецо, – подумал он. – Чем уж так нехороша ему Венгрия, чтобы удирать из нее в Англию?"
Глава шестая
Когда Адриан совсем уж заскучал, президент решил, что заседание пора закруглить.
– Ну хорошо, – сказал он, – время довольно позднее. Если других вопросов у нас нет, я хотел бы…
Гарт Мензис поднялся со своего места и улыбнулся улыбкой праведника.
– Один вопрос остался, магистр.
– А он не может подождать?
– Нет, сэр. Думаю, что не может.
– А, ну что же, очень хорошо.
Адриан мысленно выругался. Все они знали, какой вопрос собирается поднять Мензис, и Мензис знал, что все знают. У них имелась возможность поднять этот вопрос самостоятельно, однако они ею пренебрегли. Ладно. Очень хорошо. Другие отлынивают от исполнения своего долга – но только не профессор Мензис.
Он с лающими звуками прочистил горло.
– Я изумлен, господин президент, совершенно изумлен, что участники этого заседания могут думать о том, чтобы закрыть его, не обсудив сначала дело Трефузиса.
Дюжина лиц торопливо уткнулась в листки с повесткой заседания, две дюжины ягодиц в испуге поджались.
Он сказал это. Вот он, взял да и сказал. Как бестактно. Как до боли неуместно.
На дальнем конце стола оскорбленно высморкался математик, специализирующийся по гидродинамике и совращению ньюнемских первокурсниц.
Те части Адрианова тела, которые не смотрели уже в повестку дня и не поджимались в испуге, неодобрительно затрепетали.
До чего же это безумно похоже на Гарта – заговорить на тему, которую все присутствующие с таким изяществом обходили стороной. И сколько ребячливой риторики в его заявлении, что он-де изумлен их уклончивостью.
– Я поймал себя на том, что гадаю, – продолжал Мензис, – как все мы чувствуем себя в связи с тем, что в нашу среду затесался преступник?
– Но право же, Гарт…
– О да, магистр, преступник.
Мензис, высокий и тощий, с лицом таким же белым и глянцевым, как обложка ежеквартального журнала по гражданскому праву, редактированием коего он столь гордился, прижал выпрямленный большой палец левой руки к отвороту пиджака, слегка наклонился, согнувшись в пояснице, и взмахнул рукой правой, приобретя, как он надеялся, облик воинственной фигуры с первой страницы «Кембридж ивнинг ньюс".
Вид взрослого человека, настолько откровенно пытающегося принять позу выступающего в суде обаятельного адвоката, оледенил Адриана. Сколько бы лет ни стукнуло Мензису – а на голове его уже не осталось ни единого темного волоса, – величия во внешности его всегда было не больше, чем во внешности нахального старшеклассника. Старшеклассника классической школы, подумал Адриан. Своего рода подростковый Мальволио – торчащие локти, лоснистые виски. Адриан находил Мен-зиса таким же утомительным, как все его прототипы: смотреть на него было неописуемо противно, не принимать в расчет – опасно.
Собственная популярность возмущала Мензи-са, поскольку он сознавал, что основу ее составляют такие нелогичные и никчемные факторы, как его дыхание, голос, фырканье, походка, одежда – весь облик. По этой причине он, с угрюмым усердием тупицы, посвятил себя тому, чтобы дать миру более основательные причины для нелюбви к себе. Так, во всяком случае, понимал это Адриан Дональд неизменно заверял, что Гарт ему нравится.
Адриан не сомневался: будь Дональд сейчас здесь и увидь он Гарта – с газетой в руке и умер-твием на уме, – он переменил бы свое мнение.
Сидевший во главе стола президент Клинтон-Лейси заглянул в повестку дня и щитком ладони прикрыл глаза. Глядя из-под ладони на Адриана, он подвигал бровью вверх-вниз, совсем как школьник, у которого припасено под крышкой парты нечто смешное. Однако во взгляде президента присутствовали настоятельность и серьезность, указавшие Адриану, что ему посылают некий сигнал.
Адриан не вполне понимал, как этот сигнал истолковать. Он растерянно уставился перед собой. Хочет ли президент, чтобы он высказался, – в качестве друга Дональда Трефузиса? Или предупреждает, что чувства свои лучше не обнаруживать? Что именно? Он бросил на президента ответный взгляд, вопрошающе приподняв бровь.