Одна сотая секунды - Иулсез Алди Клифф. Страница 35

— Подходит, — благосклонно кивнула я и отошла от окошка.

Поезд моей компании? А вот это уже гораздо интереснее. Я покрутила головой и действительно увидела среди ярких и испещренных логотипами белых, серых и темно-синих вагонов кусок черного поезда с серебристой надписью «Вега Рутхел». Арвелл Вега Рутхел… а ты, ящерка моя, от скромности не умрешь. Но сейчас я даже тебе благодарна и за твое тщеславие, и за твое владение железнодорожной компанией.

У меня образовалось около часа свободного времени. Эх, Гарор, что же ты мне не сообщил о столь важной информации? Или нет, сообщал, но я не обратила внимания? Да, вскользь ты упоминал, еще и порадовал информацией о том, что для передвижения по стране мне не нужны будут документы, большую часть которых Арвелл так мне и не сделал. Это я все пропустила мимо ушей, понеслась, едва зарядился портал…

Мир разочаровывал, мир не желала расцветать чудесами и удивительными вещами. Напротив, он слишком часто обнажал столь знакомые грани, что становилось даже обидно. Тот же вокзал. Я снова покрутила головой. Есть хоть какие-то различия? Почти такие же люди с баулами, тележками, рюкзаками, саквояжами, чемоданами, сумочками, сумками и сумищами. Те же скамьи и извечные торговцы всякой мелочевкой, встречи и расставания, слезы, смех, хмарь или облегчение на лицах. Нежные или дежурные объятия, переплетения пальцев рук и дружеские хлопки. Шебутные подростки, неугомонные дети, замученные родители, собранные старики. Кучки и одиночки, пары и троицы — кто на платформах, кто спешил по лестницам и переходам, кто терпеливо ждал или отдыхал на скамьях. Даже поезда не слишком отличались от привычных — лаконичные или яркие, они вполне были узнаваемыми и отличались лишь какой-то массивной черной конструкцией на «морде». Проводов электропитания не было, вероятно, ток подавался по рельсам.

Мир разнился от прежнего лишь крохотными, не сразу замечаемыми деталями. Было электричество, но ни разу не попались на глаза мобильные телефоны, встречались самые разные материалы, но не удалось узреть ни малейшего типично городского чада. От пристани отходили катера, лодки, судна разных размеров, но ни один автомобиль не прокатил мимо. Люди пили или дрались, пользовались документами, разменивались деньгами и исписывали кипы бумаг, но здесь словно ничего не было известно о курении. В местном наречии не существовало обращения на «вы», а есть на улице считалось столь же неприличным, как помочиться на площади…

Есть, кстати, хотелось, несмотря на плотный завтрак. Такой поворот событий позволил выкроить время на то, чтобы где-нибудь перекусить и прикупить себе более удобной одежды, чем имевшаяся сейчас.

Заколоть и убрать под косынку волосы, на плечи плащ, рукава длинные, закрывающие браслет, хорошие и мягкие сапоги… я взглянула в зеркало и не узнала себя, улыбнулась чуть подурневшей женщине. Как не приятна мне слава и лесть, но сейчас желаниями придется поступиться. Кто знает, что кроется за обыденными словами «Арвелл пропал»? И если ранее я убежденно твердила, что он развлекается на каких-то островах, окруженный красотками, то теперь, после зашифрованного послания, вылезшего между строк, как вылезает масло, если сдавить две краюхи, я уже отчетливо чувствовала тленную вонь интриг.

Поколебалась и, воровато блеснув браслетом, как пропуском в любые двери, пробралась в плацкартный вагон. Роскошь — вещь замечательная, но что-то подсказывало, что не в этот раз следует идти на поводу тяги к комфорту. Да и вообще, уж что я без проблем переносила, так это подобные поездки. Плацкартный вагон — это такой замечательный инструмент, когда требуется сыграть роль наивной простушки или бедной девчушки. А сейчас же я сыграю роль обыкновенной горожанки, сумевшей выкроить пару дней, чтобы скататься к любимым родственникам. Что с обстановкой в самом вагоне? Все типично, даже расположение мест ничем не отличается от общепринятого в моей реальности, «купейные» койки и более приятные мне «боковушки», откидывающиеся столики, белые занавески с логотипом в виде, разумеется, черного дракона, достаточно пристойного вида ковровая дорожка, свернутые рулонами матрасы. Правда, порадовало наличие раздвижных ширм, позволяющих при желании отгородить отсек от остальных пассажиров. Хочешь быть одной — будешь, если только напротив за мгновение до отправления не рухнет спортивного вида девица в меховой безрукавке, объемной сумкой через плечо и собранным на затылке «конским» блондинистым хвостом.

Звякнули многочисленные металлические кольца, дрогнул, трогаясь, поезд. Вздохнул совсем по-человечьи и пополз, разгоняясь.

— Твоя нижняя, так?

Глаза — два осколка льда на замерзшей реке, кожа — снег за мгновение на рассвета, ухмылка — победительницы тысяч королевств.

— Да.

— Опять не повезло, да Аргул-Данхай с ним! Пиво будешь?

Вагон — не улица. Вагон как квартира хиппи, в которой наблюдается постоянно какое-то мельтешение. Кто-то уходит, кто-то приходит, отдельные лица запоминаются, другие, напротив, расплываются. Разместившиеся пассажиры принялись распихивать багаж, шуршать обертками и упаковками, разворачивать припасы и знакомиться. Потянуло сдобой, колбасами, мясом.

— Буду.

Извлеклись две бутылки темного стекла, зеленые этикетки сообщили название: «Свой парень». Длинные музыкальные пальцы с безупречным маникюром без усилий содрали крышки, одну бутылку продвинули через столик и отпустили. На запястье мелькнула тонкая цепочка из сероватого металла. Я присмотрелась — не просто звенья, хитрое переплетение слов. А каких — прочесть не успела.

— За знакомство, подруга. Радьявара Солейн, вампир, адаптированный. Некоторым местом имею несчастье принадлежать к клану Солейнов. Можно просто Рада.

Ладонь — сухая и как неживая, но уверенная, сильная. Захочет — легко раздробит хрупкие косточки человеческой кисти.

Рада не захотела, отпустила с насмешливым прищуром, ожидая ответного представления.

— Кара, — представилась я некогда используемым именем, стараясь не выдать удивление от неожиданного представления спутницы.

— Карма, — поправила вампирша, — здесь ты известна все же как Карма.

— Следила за мной? — Так, теперь я все-таки действительно удивлена.

— Да.

Вампир, слежка. Вздохнуть остается только, бежать-то уже некуда. Но — девица хотя бы честно ответила.

— Давно, — продолжила Рада. — Да ты не дергайся, я — из своих, из союзников. А если уж совсем по правде, то пока единственный твой союзник.

— Почему я должна тебе верить? — Если действительно союзник, то пусть помучается, пытаясь это доказать, а я пока пиво попью, понаблюдаю за ее стараниями. Хороший, кстати, вкус у этого пива с броским рекламным названием. Так и крутится в голове «А мы тут со „Своим парнем“ отжигаем…».

— Потому что мне верит Арвелл. Я надеялась застать тебя в замке, но ты сама решила куда-то рвануть. Теперь выкладывай, подруга, куда.

Я даже опешила от такого напора. Красотка, точно сошедшая с билборда, рекламирующего фитнесс-центр, вела себя бесцеремонно и так, будто привыкла, что с ней все должны считаться. Но я ведь — не все.

— Шла бы ты своей дорогой, дорогая, — не стала я утруждать себя деликатностью.

— Зря, — хмыкнула вампирша.

Она приложилась к бутылке с пивом, долго и со смаком пила. Вампир ли? Ах да, говорила же что-то про какую-то адаптацию. Хотя, может, здесь вампиры представляют собой совсем не тех типов, в коих влюбляются малолетки в моем мире.

За окном таяли жилые дома. На мгновение потемнело, и осталась позади городская стена, потянулись иного вида, сельского, домики — по большей части аккуратные и милые.

Я упорно молчала, чувствуя себя неуютно и беспокойно из-за присутствия такой соседки, и усиленно рассматривала расстилающиеся пейзажи. Край неба клубился серыми редкими тучами, тучи звали в высокий полет, обещая интересные ощущения и перехлестывающие через край эмоции.

Какие теперь уж полеты? Хотя, если разноглазый еще жив… или уже нет?