В конце времен - Мансуров Дмитрий Васимович. Страница 19

– Я обращусь в городскую стражу! – не особенно уверенно ответил парикмахер.

– Не поможет: три парикмахера погибли страшной смертью на рабочем месте во время работы над посторонним клиентом, и ни один свидетель ничего подозрительного не видел. Сами понимаете, этот барон не будет говорить каждому встречному-поперечному, что он расправляется с неугодными, но, поверьте мне, это так и есть на самом деле!

– И что мне делать? – последовал вполне резонный вопрос. Ответ на него был готов намного раньше ожидаемого парикмахером: Кащей рассчитал всё с самого начала.

– Я займу ваше место, а в качестве компенсации за то, что вы немедленно покинете это заведение на некоторое время, я даю тысячу золотых.

Глаза парикмахера округлились:

– За такие деньги я вам отдам парикмахерскую в аренду на два года! Стригите кого хотите и как хотите!

– Двух недель будет достаточно, – заверил его Кащей, и парикмахер пулей выскочил за дверь, попросив передать сдачу поджидающему графу.

Кащей снял плащ и надел белый халат. Вооружившись ножницами, он вернулся в зал и передал графу деньги.

– А где… – удивился граф. Кащей указал на дверь:

– У него что-то случилось дома, вот он и оставил эту работу за мной. Я его помощник, если вы еще не знаете!

– Меня мало волнует, кто вы! – дипломатично ответил граф. – Главное, что он меня уже постриг, а иначе я не был бы таким миролюбивым.

– Заходите еще, мы всегда будем вам рады! – льстиво протянул Кащей, и граф, растянув губы в счастливой улыбке и развесив уши, вышел из парикмахерской, довольный собой, как никогда ранее. Кащей пригласил барона. Тот, бурча под нос не самые ласковые слова, грузно плюхнулся в кресло, и оно жалобно скрипнуло под его тяжестью. Кащей с умилением посмотрел на его пышную и роскошную шевелюру и с плохо скрываемой злодейской улыбкой потер ладони.

Барон буравил взглядом зеркало, и Кащей ненадолго задумался: клиенту не стоило видеть то, что будет происходить в следующие минуты. Он пошарил глазами по залу.

– Ага! – кипящая в углу на печке вода, и в ней куски белой ткани. Соблюдая максимальные предосторожности, Кащей аккуратно положил влажную тряпку на лицо барона и быстро приступил к выполнению намеченных пунктов плана. Первым делом достал заготовленную фиолетовую краску в баллончиках, крепкий фиксирующий лак, несколько упругих и очень тонких спиц, еще кое-что по мелочам и приступил к делу. Надел резиновые перчатки и достал гель-анестетик, которым быстро обработал голову, чтобы барон не чувствовал, что сотворится с его волосами.

Барон терпеливо ждал, хотя и высказал несколько слов по поводу того, что тряпка остывает, но Кащей, усиленно занятый его прической, шлепнул новую тряпку прямо на старую, точно так и надо, и продолжил экзекуцию.

Шипели баллончики с краской и лаком, вспомогательный клей, испаряющийся через несколько часов после нанесения на поверхность, ровным слоем покрывал завернутые в рулончики вместе со спицами волосы. Кащей свернул несколько рулончиков, разделив голову точно на две половины, налысо обрил остальную часть головы и сверху закрыл все это безобразие париком, созданным миниатюрным синтезатором. Проверил, что клей хорошо схватился, громко щелкнул напоследок ножницами у самого уха барона, снял остывшие тряпки и торжественно воскликнул:

– Прошу полюбоваться вашей новой наимоднячей прической!

Барон открыл глаза. Его родная и любимая шевелюра была в самом идеальном состоянии, в каком он только мог себе представить. Он восхищенно ахнул и пробасил:

– Я предлагаю вам работу моего личного парикмахера в родовом замке!

– Вы мне льстите, господин барон! – ответил Кащей, хитро улыбаясь. Сюрприз замедленного действия, который был спрятан под париком, произведет на барона неизгладимое впечатление. И не только на барона, но и на тех, кто в это время будет сидеть с ним по соседству. После чего барон будет искать Кащея по всему миру уже по другой причине: оказать посильную помощь в организации путешествия в те места, откуда смертные еще не возвращались.

«Что ни говори, – подумал Кащей, – а, несмотря на обилие разных мест, меня будут пытаться отправить только в одно: на тот свет. И здесь у Бога появится немало последователей. Разбойники, двое грабителей, чуть позже список пополнит барон, а далее… Далее еще неизвестно. Но то, что список будет расти, это точно».

– Я говорю абсолютно серьезно! – сказал барон. – Вы лучший из всех парикмахеров, что я видел, а видел я немало!

«Еще бы!» – подумал Кащей, вспоминая услышанные мимоходом короткие реплики слуг по поводу текучести парикмахерских кадров в его родовом гнезде. Каждый месяц появляется новый, и хорошо, если старый уходит на своих двоих и в неизвестном направлении, а не на чужих и в направлении, известном всем, у кого кто-то умер из родственников и друзей. Слава такая, что ни один человек больше не решался взять на себя ответственность за отличное состояние баронской прически.

– Я подумаю над вашим предложением! – вежливо сказал он. – Такие дела быстро не решаются.

– Это еще почему? Разве зарплата в двадцать золотых монет в год для вас будет маленькой?

Кащей с трудом сдержался, чтобы громко не расхохотаться: мало того что барон оказался злым, так он еще и скупой до чертиков.

– Могу вас заверить, что сумма, конечно, приличная, но здесь столько стоит постричься всего один раз!

Челюсть барона не упала только потому, что и так основательно опиралась на несколько подбородков. Кащей мстительно смотрел, как глаза барона наливаются кровью, и добил его одной фразой:

– А что, вы не в силах заплатить за настоящую работу? – Реакция барона оказалась бурной.

– Вот тебе, а не оплату, кровопийцо недобитое! – уничижительно прорычал он, вытянув к лицу Кащея фигу. – И не смей даже близко ко мне подходить за деньгами, сразу голову с плеч сниму!

Затопав ногами, он выбежал из парикмахерской и громко хлопнул входной дверью.

– Вы сюда еще вернетесь! – весело прокричал вслед ему Кащей, приоткрывая дверь и выглядывая на улицу.

– Щас! – отозвался барон, взбираясь в карету. – Ноги моей здесь больше не будет! И сегодня же вечером царь узнает, какие у него подданные под боком пригрелись!

– Не веришь, не надо, – пробормотал Кащей, закрывая дверь. – Посмотрим, что ты скажешь вечером.

Войдя в парикмахерский азарт, он минут десять подождал новых клиентов, но, видимо, этот выскочка оказался последним, и Кащей, закрыв двери изнутри, приступил к будущей встрече с ним же. Подручных средств хватало (плащ, созданный с использованием свойств четырехмерного пространственно-временного континуума, имел выходы в подпространство, где можно было хранить бесчисленное множество полезных в хозяйстве вещей и всегда «носить» их с собой), фантазии тоже. И Кащей расстарался так, что самому стало безумно интересно узнать, как это всё сработает в свое время? Как-никак, а такие шуточки в последний раз он выдавал довольно давно и уже подзабыл, насколько это бывает весело.

Он подумал и решил, что в этот раз прислушается к обычно игнорируемому инстинкту самосохранения и не станет устраивать предварительные испытания. Шоу должно пройти всего один раз, и время для него наступит позже.

Попрощавшись с гостеприимным местечком, Кащей закрыл за собой двери, повесил большой замок и с чувством выполненного долга отправился на поиски очередной жертвы.

Бродить по городу в поисках дороги к дворцу, возвышавшемуся над остальными зданиями, словно великан над лилипутами, не пришлось: Кащей удачно столкнулся с телегой, на которой перевозилась большая бочка с вином, и последовал за ней, подозревая, что вино везут именно туда, куда ему надо попасть. Уверенности в правильном выборе провожатого придавала прикрученная позади телеги дощечка с микроскопической копией герба и порядковым номером «ц 003 ар». Возничий не торопился. Лошадка грациозно плелась по мостовой и лениво раздумывала: то ли отдохнуть, то ли перестать выкаблучиваться и шагать так, как это делают обычные уставшие лошади? Но так и не решила, что лучше. Возничий на автопилоте подергивал вожжами и смотрел перед собой, внутренне поднявшись в заоблачные выси и присутствуя на Земле чисто символически. Кащей не был уверен, что тот занимается медитацией, и потому предположил, что возничий просто мечтает о том, как было бы здорово, если бы бочку вина он выпил в гордом одиночестве.