Порыв ветра - Воронков Николай. Страница 2

— И что ты видишь?

— Да то же самое, только очень чётко.

— А твои видения?

— Их больше нет. Вернее, я вижу их так же реально, как и обычные предметы.

— Странно — врач задумался — по идее, должно быть наоборот. А что внутри шкатулки?

— А я откуда знаю?

— Так посмотри

— Там же крышка!

— А ты СКВОЗЬ крышку.

Я в недоумении посмотрела на него.

— Это как?

— Попробуй задать себе вопрос, заинтересуйся и смотри.

Я невольно пожала плечами, но попробовала. Дальше было интересно. Крышка шкатулки будто растаяла, и внутри я увидела два металлических шара размером примерно со среднее яблоко.

— Интересный фокус! А как вы это делаете?

Врач сразу насторожился.

— Какой фокус?

— С крышкой.

— А что с ней?

— Прозрачной стала, как будто совсем исчезла.

Врач осторожно постучал пальцем по крышке, и та сразу появилась в прежнем виде. Мои слова, что я снова вижу её, почему-то его не обрадовали. Он вообще как-то странно себя вёл во время нашего разговора, как будто я делала что-то неправильно, не так, как он ожидал.

— А что ты увидела внутри?

— Два металлических шара

— Цвет?

— Какой может быть цвет у нержавейки? — не поняла я — Серебристый, конечно.

Врач смотрел на меня, но как будто отключился. Через некоторое время протянул.

— Вот тебе и раз. Готовый экстрасенс. Хоть сейчас в передаче выступать — он опять долго молчал — Мне надо хорошенько подумать.

— А мне что делать?

— Тебе? Просто живи. Держать тебя в больнице смысла нет. Поселим в гостинице, будешь приходить к нам как на работу.

— А жить я на какие шиши буду?

— Не беспокойся, всё за счёт института.

— Ну, тогда ладно — я сразу повеселела. Потусоваться в Москве за чужой счёт — об этом можно только мечтать — А какую передачу вы имели в виду?

— Да эту, «Турнир экстра».

— А что я там буду делать?

Врач улыбнулся.

— То же, что и все — попробуешь свои силы в неожиданных ситуациях. А что, — загорелся он — пока мы будем готовить серьёзное исследование, ты немного потренируешься. Хочешь?

Честно говоря, не очень. Но я поглядела на шкатулку, снова выглядевшую целой, приподняла крышку, убедилась, что там и в самом деле лежат два шара, и… согласилась.

Организационные вопросы решились удивительно быстро. Даже в телецентре. Достаточно было сказать, что я обрела способности после удара молнии. Ещё сделали несколько снимков для проверки «на фотогеничность», и всё. Сказали когда прийти, куда.

Перед первым, отборочным испытанием я волновалась страшно. Надела светлое платье, сделала причёску «божий одуванчик», хорошенько накрасилась. Все встречные мужики при виде меня улыбались, но на съёмочной площадке этот фокус не прошёл. Встретили меня хмурые, усталые люди, которым, похоже, всё уже надоело. Меня провели в холодный ангар, где стояли два ряда иномарок и коротко предложили:

— В одном из багажников — человек. Надо найти.

Задание оказалось лёгким. Я запомнила ощущения, когда смотрела в шкатулку, а здесь было то же самое, разве что «шкатулки» были побольше и железные. «Подсадной» прятался в багажнике белого мерса, но я специально прошлась на два раза, чтобы убедиться, что ошибки нет. Стоило мне остановиться, как ведущий тут же подскочил.

— И что вы выбрали?

Неужели не понятно? А тут ещё в голове неожиданно всплыло имя. Я кокетливо постучала по багажнику.

— Серёжа, вылазь! А то уже руки — ноги затекли.

Ведущий странно посмотрел на меня, но багажник открыл. Второй мужик, прятавшийся в машине, тоже не выглядел счастливым. Хмуро смотрел на меня, пока ведущий расхваливал меня перед камерой, потом наклонился ко мне.

— Кто тебе сказал моё имя и где я спрячусь?

Я даже взвизгнула.

— Так я и имя угадала?!

Открыто меня в шулерстве не обвинили, но ведущий вёл себя подчёркнуто официально. Через день состоялся фарс с «посвящением в участников конкурса». А ещё через день новое задание. Мне замотали глаза чёрной тряпкой, отвели куда-то и вежливо так спросили.

— Кто стоит перед вами, и что вы можете об этом человеке сказать?

Я бы тоже хотела знать ответы на эти вопросы, но глаза-то завязаны! Я даже попыталась принюхаться, но вокруг было много всяких посторонних «технических» запахов. Попробовать говорить общими фразами, надеясь, что хоть в чём-то угадаю? Некрасиво. Сразу признать своё поражение? Стыдно. Ладно, попробуем побарахтаться, как лягушонок в крынке. Глаза бесполезны. Как я могу смотреть расслабленно, если они ничего не видят вообще? Попробовать какую-нибудь глупость типа «третьего глаза» или «внутреннего зрения»? Тем более, что и ведущий начинает поторапливать и что-то нудить про время. А потом пришло простое решение. А кто мне мешает представить и повязку и собственные веки разновидностью крышки от шкатулки и смотреть СКВОЗЬ них?

Дело сразу пошло на лад. Несколько секунд настроиться, и я уже вижу всё вокруг так же ясно, как и без повязки. Причину ажиотажа я не поняла. Передо мной стоял обычный, ничем не примечательный мужчина. Вспомнив о времени, начала его описывать.

— Мужчина, на вид лет сорок. Среднего роста, светлые волосы, короткая причёска с залысинами. Пиджак в вертикальную мелкую полоску, джинсы.

Ведущий прокашлялся.

— Что вы ещё можете сказать?

— А что вас интересует?

— Ну, например род занятий.

Ага, у него прям на лбу это написано! Стараясь не злиться, попыталась задать вопрос и почувствовать отклик. «Профессия, род занятий» несколько раз повторила я про себя, всматриваясь в мужчину. Через некоторое время возникло ощущение, что человек — актёр. И ещё всплыла слово «Сенджан». Фамилия, что ли? А, терять мне нечего.

— По моим ощущениям — актёр. И ещё вертится слово «Сенджан».

— А ещё что?

— А больше — всё — мужик мне не очень понравился. И изображать из себя Вангу я не собиралась.

— Ну что ж, неплохо — ведущий начал вести себя как конферансье — Позвольте представить вам директора театра передового искусства «Сенджан» господина…

Я пожала плечами. Первый раз слышу.

На очередную проверку меня привезли в какую-то высотку. Поднялись на лифте на восьмой этаж, а потом провели на противопожарную лестницу (в высотках есть такие — выход с каждого этажа, и открытые оконные проёмы на улицу, чтобы люди могли спуститься спокойно и не задохнуться в дыму). На площадке, как обычно, оператор с камерой, ведущий и какая-то женщина средних лет.

— Наташа, вы чувствуете в этом месте что-то необычное? — спросил ведущий.

Я огляделась по сторонам, потом закрыла глаза, прислушалась к себе, но… Лестница как лестница. В меру грязная, в меру запущенная. Я молча покачала головой.

— Год назад на земле у подъезда была найдена девушка. Считается, что она выбросилась из окна, но мать — он показал на женщину — считает, что это не так. Вы сможете узнать подробности?

Чего-то подобного я и боялась. Никогда не считала себя особой чувствительной и нервной, но иногда я чувствовала чужую душевную боль гораздо острее, чем собственную. Мне становилось плохо, и я несколько раз даже теряла сознание. Я не накручивала себя, не пыталась примерить их на себя, чужие страдания входили в меня без всякого разрешения. Человек может уже почти забыл про прежнее горе, а я переживала, как будто это происходило со мной. После нескольких вызовов скорой, когда меня приходилось вытаскивать из бредового состояния, ввела для себя твёрдое правило — про чужое горе не разговаривать. Извинялась, обрывала разговор, просто уходила. Даже заслужила репутацию чёрствой эгоистки. А что мне сейчас делать?! Отказаться, молча уйти?

— Я никогда раньше такого не делала…

— Отказываетесь? — почему-то ведущий почти обрадовался.

Я покосилась на женщину. Та стояла спокойно, но внутри плескалась такая тоска, что мне на плечи будто положили глыбу льда.