Инсайдер - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 19

Вскоре гусь появился перед путниками в жареном виде, и его нельзя было узнать: такая аппетитная на нем была корочка, и с таким веселым шипеньем стекал с него жир в дымящееся блюдо с рисом. Путники принялись за еду, и хотя Бемиш очень проголодался, он скоро заметил, что ему не угнаться за Киссуром.

Посетителей в харчевне было немного; самая большая компания, человек шесть, сидели у окна, и на столе перед ними не было ни мясного, ни пьяного.

– Сектанты, наверное, – ткнул в них Киссур, – говорят, в здешних краях их немало.

Впрочем, сектанты Киссура особенно не интересовали, – куда больше он прислушивался к разговору двух бедно одетых крестьян, которые, втянув голову в плечи, поспешно выбирали из своих тарелок рис. Минут через пять Киссур подошел к ним и поманил за свой стол, угостил гусем и принялся расспрашивать. Бемиш смотрел на крестьян во все глаза. Они были босоногие и худые, и их куртки казались разноцветными от поставленных на них заплат. У старшего борода была разделена на две части и заплетена в косичку. У младшего не было штанов, а была длинная рубаха с застежкой между ног.

– О чем они говорят? – спросил Бемиш.

– Эти крестьяне из соседней деревни, – сказал Киссур, – а идут к управляющему той самой усадьбой, которая сидит на холме. Два года назад у них захворал отец, и они заняли у управляющего деньги сначала на лечение, а потом на достойные похороны. Вышло так, что за эти два года проценты сравнялись с долгом, и, как только это случилось, управляющий послал своих слуг в деревню и забрал в уплату долга их сестру. Парни поехали к своим родственникам, чтобы занять деньги, но так ничего и не добились, и вот теперь едут к управляющему.

Киссур замолчал.

– А акции, – поинтересовался Бемиш, – вы спрашивали про акции?

– Они не знают, что такое акции, – ответил Киссур. – Если это те красивые бумаги с красным кантом, которые им выдали вместо земли, то они подарили их управляющему на именины.

– Но они даже сейчас стоят десять ишевиков штука! – вскричал Бемиш, совершенно забыв про плетушку водки.

Крестьянин с беспокойством вертел головой, прислушиваясь к речи оборванцев в богатой, но грязной одежде: оба явно говорили на воровском жаргоне, ничего не понять! Киссур полез за пазуху, вытащил оттуда пачку денег, отсчитал двести ишевиков и отдал старшему парню.

– Держи, – сказал, – это тебе на выкуп сестры.

Крестьянин выпучил глаза на незнакомца, а потом упал на колени и стал целовать перед Киссуром землю, пока Киссур не поднялся резким движением и не закричал:

– Хозяин, счет!

– Куда мы теперь? – спросил Бемиш, когда они покинули харчевню.

Киссур отогнул полу грязной куртки, убедился, что ствол под курткой на месте, и сказал:

– Обратно в поместье.

Звезды уже раскатились по небу, как горох, высыпавшийся из подола нерадивой хозяйки, когда Бемиш, усталый как собака, доплелся вслед за Киссуром на вершину холма, увенчанную просмоленным забором с белыми луковками крыш. Они долго стучались в ворота, пока те наконец не поползли вбок, и в перекрещенном свете фонарей Бемиш увидел перед собой двух охранников в зеленых куртках и с плоскорылыми длинными веерниками.

– Объясняйся, – пихнул Бемиша в бок Киссур.

– Я… наша…. переночевать, – начал Бемиш.

Один из охранников поднял повыше фонарь, сообразил, что имеет дело с иностранцами, которые по-человечески понимают меньше собаки, и впустил их в усадьбу без особых разговоров.

Теперь надо сказать, что управляющий поместьем, в которое они пришли, был очень дурной человек. Он беспощадно обирал крестьян, торговал девушками, скупал краденое и содержал целую шайку, которая вымогала у людей деньги. С местным начальством он был в прекрасных отношениях. При всем этом он напускал на себя благородный вид. Обирая крестьян, он всегда старался свалить ответственность на безжалостные распоряжения хозяина усадьбы. Та к как крестьяне в этой местности были очень глупы, им и в голову не приходило пожаловаться владельцу усадьбы, который жил в столице и не подозревал о творящихся безобразиях. Таким нехитрым способом управляющий добивался, что крестьяне считали его своим заступником.

Итак, Киссур и Бемиш разместились в копне сена на скотном дворе, а крестьяне, которые встретились им в харчевне, в это время ждали у дверей приемного зала. В конце концов управляющий спустился к ним и сказал:

– Мне-то вас очень жалко, – заявил он, – но я уже переслал вашу сестру господину в столицу, так что и разговора никакого нет, чтобы потребовать ее обратно. Если она понравится господину, то вам повезло: может, он и согласится не требовать с вас остаток долга.

– Но нам удалось раздобыть деньги! – радостно сказал крестьянин и протянул ассигнации.

Но кто же мог знать, что вчера управляющий повздорил с одним из своих слуг и убил его ударом палки по голове.

После этого он запихнул тело в багажник, вывез его из усадьбы и бросил в кусты неподалеку от заброшенной стройки. Утром он сказал, что отправил слугу за покупками в столицу. Впоследствии он надеялся заявить о бегстве слуги, но сейчас, при виде денег, у него возник великолепный план. Он просмотрел еще раз ассигнации и вдруг вытащил из них одну, достоинством в двадцать ишевиков, на которой имелась сделанная чернилами банковская пометка «200».

– Хватайте их, – закричал он слугам, – эти двадцать ишевиков я отдал моему слуге Анаю, которого вчера послал в район! Анай должен был вернуться сегодня утром, наверняка они его ограбили и убили. Иначе откуда у них взялись деньги?

Слуги схватили растерявшихся крестьян.

– Где вы взяли эти деньги? – напустился на них управляющий.

– Ваша милость, – взмолился старший, – деньги дали нам двое бродяг, которые сейчас спят на сеновале, – один белокурый, а другой темненький! Откуда мы знали, что он кого-то ограбил?

Управляющий велел слугам посмотреть, и в скором времени ему донесли, что действительно на сеновале спит темноволосый бродяга, а другой зарылся в сено. Одежда темноволосого была богатой, но грязной, что же до второго, то от него из сена торчали только поношенные сапоги наилучшей столичной выделки. Управляющий обрадовался. «Рыба, можно сказать, сама плывет в руки, – решил он, – арестую этих бродяг и обвиню их в убийстве!» Но потом он передумал. «Еще неизвестно, откуда эти бродяги взялись! – сообразил управляющий. – Только бандиты носят при себе такие деньги и такие сапоги, и они, конечно, не обрадуются, если я обвиню члена известной шайки в убийстве и грабеже! После этого мне придет конец! И наоборот, бандиты оценят мою скромность, если я не стану впутывать их в это дело».

И напустился на крестьян:

– Что за вздор! Откуда у бродяг такие деньги? Вы на все идете, чтобы обвинить случайных попутчиков!

И приказал принести плети и розги.

Киссур вовсе не спал в это время на сеновале. Ему очень хотелось посмотреть на результаты своего благодеяния. Чтобы не привлекать внимания, он снял с себя сапоги, воткнул их в сено, так что их можно было принять за ноги спящего в стогу человека, неслышно взобрался на крышу сеновала и перепрыгнул оттуда на главный дом. Та м он снял с себя пояс с крюком, зацепил крюк за выступ на крыше и спустился по крюку на карниз, огибающий дом. По этому карнизу он дошел до приемной залы. Свесившись вниз, он слышал, как крестьян обвинили в убийстве и как те, не выдержав пытки, в этом убийстве признались.

Через некоторое время арестованных увели, управляющий запер деньги в небольшой железный сейф, стоявший в углу, и все разошлись. Выждав полчаса, Киссур осторожно отколупнул ножом деревянную раму и влез внутрь.

Бемиш проснулся в середине ночи: Киссура рядом не было. «И где его нелегкая носит», – рассердился Бемиш. Светила луна, и крыши флигелей и хозяйственных построек четко вырисовывались на фоне ночного неба. И в эту секунду Бемиш увидел силуэт человека, крадущегося по коньку главного дома с узлом под мышкой. Его белокурые волосы, стянутые в пучок на затылке, блестели в свете луны, как свежевымытый рис. Бемиш вздрогнул и протер глаза. Человек перепрыгнул на крышу гаража и скрылся внутри. «Держи вора!» – вдруг раздался крик, и в доме что-то сверкнуло. Бемиш подпрыгнул.