Попытка говорить 2. Дорога человека - Нейтак Анатолий Михайлович. Страница 21

Действительно, неловко вышло.

Отбросив собственный стыд, как гнилую ветошь, я снова поднял взгляд. Посмотрел сперва на лорда Печаль, потом на леди Одиночество и совершил движение своим бокалом. В него я вложил искру вполне определённого смысла и не сомневался: ту же самую искру поймают оба родича… а вот для Циклопа это предложение мира останется всего лишь приглашением к продолжению праздника вина.

Без долгих раздумий высокие господа синхронно подняли свои бокалы в том же жесте. И по моему языку расплескался второй глоток бесподобного серебристого вина.

…когда бутылка опустела, лорд Печаль молча глянул на трактирщика.

- Уже ухожу, высокие господа, – засуетился тот. – Если что понадобится, зовите, сразу же явлюсь, будьте уверены… ах, чуть не забыл: вот вам ещё бутылка. Тот же самый урожай, тот же сорт, даже склон тот же. Примите в дар, не побрезгуйте!

Я кивнул, и Циклоп отступил в тень, которой до того просто не было. Секунда – и вот уже никакой тени снова нет. И хозяина тоже нет. А уж куда он исчез… как знать?

Да и не так это важно.

- Ровер… – чуть неуверенно начала леди, – ты ведь полностью разумен?

Вместо ответа я взглянул на стеклянный стол. На его безупречной глади проступили смутно знакомые мне дымные символы. Проступили – и сгинули снова. Но эхом вложенного смысла до неё и до её брата должно было дойти несколько ироничное послание:

"Насколько полон мой разум, следует спрашивать не у меня. Всякое существо в таком вопросе будет пристрастно".

- Понятно… извини…

"Я уже принял ваши извинения. Меж нами нет вражды".

- Но и дружбы нет, верно?

"Если смотреть с моего берега, между нами есть надежда".

- Надежда? – переспросил лорд Печаль. – На что же?

"Я сам не знаю точно. Всё, что мне известно – у мастера-хранителя моста я получил всё, что хотел и мог".

- Что же?

"Прозвище. И обличье".

- Значит, – снова вступила леди, – твои истинные имя и облик сейчас скрыты? Но сам-то ты знаешь их?

"Я стараюсь не будить свою память до конца, потому что здесь мне угрожает опасность".

- Опасность какого рода?- лорд.

- Здесь – где именно? – леди.

Я предпочёл ответить на последний вопрос, потому что на нём лежала тень ответа и на вопрос, заданный высоким господином чуть раньше:

"В лесу, что возле хижины тролля, и на мосту, вверенном неустанным заботам мастера-хранителя, в калейдоскопе реальностей, сквозь который мы проехали вместе с вами, и в этом трактире – смутное чувство угрозы терзает меня всюду. И чувство это резко усиливается всякий раз, как только сквозь пелену добровольного забвения, лёгшего на мою память, прорывается очередное Имя или знакомый Образ".

- Брат? Ты понимаешь, что к чему?

- Да. Теперь я почти уверен. Ровер, – размеренно заговорил лорд Печаль, глядя на меня строго и сочувственно, – Ты определённо не нашего рода, не Завершённый, и ты точно не из числа Бесформенных. Также ты не принадлежишь ни к Функционалам, ни к Тенерождённым. Я думаю, что ты вообще не имеешь отношения к Потоку!

- Что?

- Да, сестра моя, ты не ослышалась. Наш спутник – маг, рождённый в Вязких Мирах.

Два последних слова не передают всей палитры смысловых оттенков, вложенных в них лордом. Само предположение, что я не рождён в Потоке, бросало на меня такую же тень, как если бы я, крот, неожиданно попал из своего слепого подземелья на простор, где привольно парят птицы… и почему-то, вопреки естеству, полетел наравне с ними. С высокими господами.

"Что вы называете Вязкими Мирами?" – поинтересовался я, рисуя знаки на глади стола.

И мне прочли примечательную лекцию, оценить которую по достоинству я тогда, к сожалению, не смог – всё из-за той же печати амнезии.

До начала вечности, до установления всех незыблемых основ и начала всех возможных перемен, когда не было ещё ни Потока, ни безграничного разнообразия, принесённого им, существовал единый Творец. И говорят одни, что ещё до начала вечности существовала также Ночь, великая и неохватная, которую неспроста называют Предвечной. И говорят другие, что Предвечную Ночь было бы правильнее называть Бездной; и добавляют при этом, что Бездна старше единого Творца, и что сам Творец – только лишь первый среди равных, которых зовут Владыками Бездны и власть которых сродни его власти. Кто прав, доподлинно неизвестно, потому что слаб разум и неверны чувства, и любые суждения об абсолютах, кои делают далёкие от абсолюта существа, следует признать самонадеянными и бездоказательными.

Вечность, нам ведомая, началась в тот момент, когда единый и непостижимый Творец коснулся Силы, что сокрыта в Предвечной Ночи. И Сила эта также коснулась его, и уснул он, и с тех пор называется Творец – Спящим; Сны же его суть бесконечный Поток, начало которого сокрыто в вечности, а завершения которого не ведает даже сам Спящий.

Ещё об этом повествуют иными словами. В начале единый Творец посмотрел в Бездну, и увидел он, что Бездна эта полна Силы; и Бездна в ответ посмотрела в Творца, и увидела, что Творец этот полон Замыслов. И соединились Творец с Бездной в едином начале, Её Сила наполнила Его Замыслы, и стали реальны – и будут Замыслы реальны и полны Силы до тех пор, покуда продолжает единый Творец смотреть в Бездну и дарить ей свои Замыслы, покуда Бездна будет одаривать его Силой.

Повествуют о начале не только такими словами. Можно спросить: что было на самом деле? Спит ли Творец и видит Сны, которые имеют в нём свой исток? или же Он дарит Бездне Замыслы свои, кои та реализует? или возлежит Творец с Ночью, как муж с женой, и все миры Потока, сколько их ни есть – плод их вечно длящегося союза? Ответить на эти и подобные им вопросы можно кратко: ни то, ни другое, ни третье. Есть слова более удачные и менее удачные, но Творец, Предвечная Ночь и союз их выше любых слов. Целостен он и постижим не в большей мере, чем жуку-древоточцу постижим смысл начертания букв.

Помимо абсолютного начала, о котором я вкратце поведал тебе, Ровер, надо сказать об относительном начале, ставшем началом уже не мифа, но истории. В начале относительном в самом центре вечности возникло воплощение незыблемости, которое названо было Горнилом Сущности. Всё, что проходило сквозь это Горнило и не разрушалось, обретало сходную незыблемость, приближаясь к совершенству во всех своих качествах. Тех, кто прошёл Горнило и пережил посвящение, зовут Завершёнными; высокие господа, подобные мне и моей сестре – сильнейшие и лучшие из них. Магия наша также имеет своё начало в Горниле, и поддерживает она постоянство во всём множестве его обличий.

Но во имя равновесия, которое выше постоянства, одновременно с Горнилом возникло в Потоке также воплощение изменчивости. Единства нет у этого воплощения, и центра тоже нет. Бесформенными зовут воплощения изменчивости, и вражда их с Завершёнными не утихнет, пока не исчезнет Горнило и вечность не иссякнет.

Говорят ещё, что Порядок и Хаос, Горнило Сущности и чума Бесформенных – лишь отдельное проявление общих законов, слишком сложных для понимания. И говорят ещё, что огромное множество явлений знать не знает чёткого деления на Порядок и Хаос. Что без оглядки на незыблемость или изменчивость несут свою службу Функционалы, и что соединяют в себе оба начала Тенерождённые – и нет им дела, что Завершённым такое соединение мнится странным, невозможным, противоестественным.

Что же представляют собой Вязкие Миры? Мы как раз подошли к этому вопросу, Ровер. Всё дело в Тенерождённых, о которых уже сказал я. Пока они молоды и легки, Поток без труда увлекает их за собой. Не уподобляясь Бесформенным, они всё же меняются – и меняют окружающие их Сны. Далеко не все Тенерождённые проходят этот путь, но некоторые, становясь достаточно могучи, велики и негибки, останавливают движение своего Сна в Потоке. Как частицы ила в реке, достигшей равнины, опускаются на дно, так и отдельные реальности, изменчивость которых стала ниже определённого предела, опускаются "вниз", слипаясь с такими же реальностями, и образуют Вязкие Миры.