Восхождение самозваного принца - Сальваторе Роберт Энтони. Страница 121

— А разве мы не к этому стремились? — простодушно осведомился Эйдриан.

— Тогда на что был направлен твой замысел? — продолжал отчитывать его Де'Уннеро. — Разве ты не понимаешь, что Джилсепони полностью опозорена? Не понимаешь, что ты собственными руками погубил все возможности своего законного восшествия на престол?

— Это мы еще посмотрим, — с улыбкой ответил юноша.

Не успел он договорить, как в поведении толпы что-то ощутимо изменилось. Крики не смолкали, но теперь в них вместо ярости звучал неописуемый ужас.

Эти крики, раздававшиеся из задних рядов, утихомирили остальную толпу. Глаза всех собравшихся обратились туда, ибо там происходило нечто странное: люди расступались в стороны, словно освобождая кому-то путь.

В направлении помоста с виселицей, к тому месту, где стояли король Дануб и Джилсепони, медленно брел… призрак Констанции Пемблбери. Ее платье было порвано и запачкано грязью, а лицо — смертельно бледным. Призрак двигался неслышно и был почти прозрачным.

Эйдриан оторвался от вызванного им призрака и посмотрел на короля и королеву. Ужас на их лицах доставлял ему невероятное наслаждение. В особенности его забавлял вид Дануба. Король смертельно побледнел; казалось, он сейчас лишится чувств.

— Бригада Непобедимых — ко мне! — заорал герцог Калас, устремляясь к помосту.

Его храбрость побудила нескольких гвардейцев броситься следом.

Констанция прошла сквозь них, неподвластная всем попыткам ее остановить. Разве можно было руками и ударами мечей удержать бесплотный туман?

Призрак остановился перед королем и королевой.

Дануб попятился назад, пытаясь заслонить собой Джилсепони. Но королева лучше, нежели ее муж, понимала мир духов, в котором ей не раз доводилось бывать. Она не двинулась с места.

— Я заперта, — возвестил призрак Констанции, и его голос разнесся окрест.

Кто-то из собравшихся опрометью бросился прочь, но большинство остались стоять, завороженные невиданным зрелищем.

— Из-за своего обмана я не могу покинуть это место, — продолжала Констанция.

Дануб расправил плечи и махнул рукой Каласу, чтобы тот остановил своих гвардейцев.

— Констанция? — спросил король.

Набравшись смелости, он приблизился к призраку.

— Любое злодеяние не проходит бесследно, — произнес призрак Констанции.

Чувствовалось, что со смертью страдания этой женщины не закончились.

— Я только усугублю свое злодеяние, если не признаюсь в нем.

Джилсепони встала рядом с мужем. Как такое могло произойти? Она терялась в догадках. Какая магия сумела вырвать призрак Констанции из небытия и привести сюда? Однако сомнений не было: перед ними действительно стоял призрак Констанции Пемблбери.

— Это ваши проделки? — зашипел на королеву стоявший позади нее герцог Калас.

В ответ Джилсепони полуобернулась к нему и показала свои связанные руки.

— Королева Джилсепони невиновна, — со стоном произнес призрак Констанции; вокруг царила мертвая тишина, так что до собравшихся вокруг помоста отчетливо долетало каждое слово. — Она непричастна к моей гибели. Я собственными руками лишила себя жизни, рассчитывая, что моя смерть…

Раскаяние и ужас, переполнявшие Констанцию, мешали ей говорить. Она повернулась к королю Данубу.

— Умоляю, пусть грехи матери не отразятся на ее детях, — произнес призрак начинающим слабеть голосом.

Дануб решительно тряхнул головой, пытаясь хоть как-то успокоить призрак несчастной женщины и убедить ее, что о Мервике и Торренсе надлежащим образом позаботятся.

Оба сына Констанции подбежали к призраку матери. Мервик оказался впереди, Торренс чуть отстал.

— Мама, что ты наделала? — дрожащим голосом спросил Мервик, принц Хонсе-Бира. — Мама, зачем?

Он хотел прикоснуться к ее руке, но призрак печально улыбнулся и исчез, превратившись в облачко тумана, растаявшее на ветру.

Толпа возбужденно перешептывалась.

— Опять твои фокусы, — сердито сказал Де'Уннеро. — Но как ты это сделал?

— И зачем? — спросила потрясенная Садья. — Ради какой цели? Что мы приобрели, кроме потери Констанции Пемблбери, смерть которой лишь облегчит жизнь королевы? Зачем…

Певица осеклась, увидев, что Де'Уннеро, стоявший по другую сторону от своего подопечного, понимающе улыбается, кивая головой.

— Настал час моего восхождения, — сказал Эйдриан.

— На основании признания, сделанного призраком Констанции Пемблбери, королева Джилсепони невиновна! — провозгласил король Дануб. — Пусть каждый, кто не согласен с этим, выскажется сейчас, или более никогда!

Толпа забыла, как совсем недавно бесновалась и требовала казни королевы. Теперь сотни глоток, вопивших «казнить!», радостно выкрикивали приветствия в ее адрес. Собравшиеся не сетовали более, что не увидят обещанного зрелища. Это утро зрелищами изобиловало сверх меры.

Дануб обернулся к Каласу, продолжавшему стоять с обнаженным мечом. Ошеломленный герцог мог лишь растерянно пожать плечами, не находя слов.

— Разбирательство окончено! — возвестил король, и приветственные крики возобновились с новой силой.

Дануб поднял руки в знак победы — вероятно, величайшей в своей жизни. Он облегченно улыбнулся, глядя на Джилсепони. Ее взгляд был исполнен самой искренней любви. Муж встал на ее защиту, рискуя потерять все, пытаясь противостоять злобе толпы и собственных придворных.

Улыбка на лице короля становилась все шире.

Потом он неожиданно вздрогнул и схватился за грудь. Попятился в сторону помоста и упал навзничь.

За считанные секунды ликующую толпу охватило замешательство, а затем ужас. Де'Уннеро, Садья и Эйдриан протиснулись сквозь ряды знати поближе к площадке.

Дануб лежал на земле. Лицо его было искажено гримасой. Король стонал и хватался за сердце.

Калас и Джилсепони оказались рядом. Джилсепони отчаянно пыталась разорвать путы, чтобы обнять умирающего короля.

Она без конца повторяла его имя, говорила, что любит его, и прижималась своей щекой к его щеке.

— Дайте гематит! — крикнула Джилсепони, словно вспомнив вдруг, что теряет драгоценное время. — Камень души! Немедленно!

К ее удивлению, герцог Калас подал ей гладкий серый камень.

Королева погрузилась в магию самоцвета, и ее дух помчался к мужу, готовый исцелить Дануба.

Эйдриан уже ждал ее появления.

Джилсепони не увидела его. Она заметила лишь чью-то бесплотную руку, крепко сжимавшую сердце ее мужа.

Женщина вцепилась в эту руку, отчаянно пытаясь отстранить ее. Рука сопротивлялась, но Джилсепони не прекращала усилий. Она чувствовала: еще немного — и она освободит сердце Дануба от стискивавшей его зловещей руки… И эта рука неожиданно действительно исчезла. Король Дануб был свободен от ее смертоносной ледяной хватки. Но было слишком поздно.

Вернувшись в свое тело, Джилсепони поняла, что ее муж мертв. Над ним склонился герцог Калас, по щекам которого катились слезы. Герцог вопросительно взглянул на нее. Джилсепони горестно склонила голову.

— Не смогла, — только и сказала она.

Калас несколько раз шумно глотнул воздух и встал, свирепо глядя на женщину.

— А может, не слишком и пытались, — процедил он.

Потом герцог обратился к гвардейцам и ко всем собравшимся.

— Король Дануб умер, — возвестил он. — И да будет этот день днем траура.

— Гонца к принцу Мидалису! — крикнул кто-то из стоявших поблизости аристократов. — Да здравствует Мидалис, король Хонсе-Бира!

Опять-таки по традиции, невзирая на боль и горе утраты, многие поддержали этот крик, поспешив приветствовать нового короля.

Герцог Калас посмотрел туда, где стояли Маркало Де'Уннеро и его подопечный. Юный самозванец, победивший Каласа в поединке, а затем вернувший его из мира смерти.

— Постойте! — крикнул герцог Калас, и эхо разнесло его голос над толпой.

В толпе стало совсем тихо. Все глаза, и прежде всего глаза Эйдриана и Мервика, обратились к герцогу.