Восхождение самозваного принца - Сальваторе Роберт Энтони. Страница 97

— Трижды замужем и опять одна, — произнесла она вслух и негромко рассмеялась.

Потом женщина глубоко вздохнула, так и не решив, где же ее истинное место в мире. И кто она? Пони — простолюдинка, выросшая в Дундалисе, который тогда был еще простой деревней, и проведшая свое отрочество в Палмарисе? Джилл по прозвищу Бродячая Киска — осиротевшая девушка без прошлого, потерявшая от перенесенных ею ужасов память? Джилл, вышедшая замуж за Коннора Бильдборо, племянника палмарисского барона? Та самая Джилл, которая пробыла замужем менее суток, потому что страшные демоны ее детства, порожденные напавшими на Дундалис гоблинами, вдруг вырвались наружу в их первую с Коннором брачную ночь и не допустили ее близости с мужем, после чего тот потребовал расторжения их брака? Либо все-таки Пони, вновь встретившая Элбрайна — свою истинную любовь — и прошедшая с ним через лихие годы сражений с Бестесбулзибаром и прихвостнями этого демона, а потом — с отцом-настоятелем Марквортом, чья нечестивая душа, которой овладел демон, запятнала церковь Абеля?

Или она все же была Джилсепони, супругой короля Дануба? Настоящей женой и настоящей королевой? А может, как утверждали многие в Урсале, она и впрямь оказалась «королевой из народа», вторгшейся в непонятный и совершенно невыносимый для нее мир?

— Всего понемножку, — прошептала женщина, чувствуя, как на нее накатывает волна душевной боли.

Не за себя. За Дануба. Пусть в последнее время муж наговорил ей много ужасных вещей, пусть он, как ни противился, все-таки не мог не обращать внимания на многочисленные слухи, порочащие ее имя, но Дануб никогда не относился к ней плохо. Больнее всего было то, что он по-прежнему ее любил.

Так что же она совершила: бегство или временное отступление? Вернется ли она в Урсал, к своим обязанностям супруги и королевы, или навсегда останется здесь, где жизнь проще и понятнее?

Единственное, что сейчас Пони могла сказать наверняка, — так это признать неопределенность своего будущего.

Ворота Сент-Прешес были открыты, и Пони въехала прямо во внутренний двор перед главным монастырским строением. Епископ Браумин, шумно дыша, подбежал к ней раньше, чем она успела спешиться. Весть о ее прибытии, словно пожар, распространилась по всему монастырю.

Настоятель Сент-Прешес, успевший за эти годы прибавить в весе еще фунтов двадцать, бросился к Пони и так крепко сжал в объятиях, что они оба чуть не упали на землю.

— Странно, что в гавани не трубили трубы, возвещая о прибытии королевы! — воскликнул он.

Отстранив женщину, епископ оглядел ее и восхищенно покачал головой.

— На этот раз я прибыла в Палмарис посуху, — ответила, рассмеявшись, Пони.

— Тогда тебя должны были бы торжественно встречать у южных ворот!

— Представь, что никто даже не заметил моего появления. Я приехала вместе с Роджером и Дейнси. Неспешное, знаешь ли, приятное путешествие по тихим живописным краям.

Епископ воззрился на нее с немалым любопытством.

— Путь по суше получается намного длиннее, — заметил он. — И это существенно укорачивает время твоего пребывания здесь.

Говоря так, Браумин продолжал с любопытством рассматривать Пони, словно подозревал, что визит королевы в Палмарис имеет и какие-то скрытые причины.

— У нас будет столько времени, сколько мы пожелаем, — ответила она. — Обещаю тебе.

— Я все же не пойму, как это королева отправилась в столь долгий путь без вооруженной охраны…

— Не воспринимай мой приезд как визит королевы, — попросила Пони. — И прошу тебя, пусть за стенами монастыря никто не знает, что я в Палмарисе. Здесь я не королева Джилсепони, а просто Пони, твой старый друг.

Браумин понимающе кивнул и снова крепко обнял женщину.

Весь оставшийся день Пони провела с Браумином и Виссенти Мальборо, который, в отличие от раздобревшего епископа, значительно похудел, отчего выглядел больным и предельно изможденным. Однако улыбка магистра не выглядела болезненной, а в глазах ярко блестели жизнерадостные огоньки.

Друзья поговорили о старых временах, потом о нынешних. Пони дипломатично умалчивала о тяготах своей жизни при дворе, а двое монахов столь же дипломатично не досаждали ей расспросами.

Где-то на закате дня Пони выехала из Сент-Прешес и, избрав далеко не самый прямой путь, добралась до западной части города. Впрочем, опасения королевы были напрасны: ее никто не узнавал.

Может, ей удастся пожить здесь простой и непритязательной жизнью?

Подумав об этом, Пони вместо Чейзвинд Мэнор направилась на первый попавшийся на глаза постоялый двор, где сняла для себя комнату, после чего известила о своем решении Роджера и Дейнси.

Неделя за неделей, неспешно и спокойно проходило лето. Ее времяпрепровождение ничем не напоминало жизнь королевы, знатной дамы или начальствующей сестры. Это была та самая жизнь, какую Пони вела до тех пор, пока волна судьбоносных событий не вырвала ее из неизвестности и не вознесла до невиданных высот. Дни она проводила с Роджером и Дейнси, иногда — с Браумином и его собратьями по Сент-Прешес. Все ее друзья сходились на том, что будущей весной, едва сойдет снег, они непременно посетят Кертинеллу и Дундалис.

Но где-то в глубине души Пони догадывалась, что все в одночасье может снова измениться. Так оно и случилось.

Как-то на исходе осени ранним утром ее, да и, пожалуй, всех жителей Палмариса разбудили звуки труб и громкие крики глашатаев, возвестивших о прибытии короля Дануба Брока Урсальского.

Пони решила было отправиться в гавань, однако передумала. Вместо этого она поспешила в Чейзвинд Мэнор, зная, что Дануб рассчитывает найти ее там. Во всяком случае, в замке она будет избавлена от лицезрения всей свиты, прибывшей с королем из Урсала.

Королева с явным облегчением вздохнула, когда Дануб появился в Чейзвинд Мэнор один, без герцога Каласа, Констанции Пемблбери и прочих знатных особ, которых она вовсе не жаждала видеть.

Король вбежал в комнату, не дождавшись, пока объявят о его прибытии. Он проскочил мимо Роджера и Дейнси, словно не замечая их, и припал на колено перед сидящей в кресле женой. Пони попыталась встать, но он лишь схватил ее руку и покрыл нежными поцелуями. Усталые серые глаза Дануба были полны раскаяния.

— Я не мог больше вынести ни единого дня без тебя, — сказал он. — Все остальное кажется пустым и незначительным. Я даже забросил государственные дела. Когда тебя нет рядом, ничто не вызывает у меня интереса.

Пони не знала, что и сказать в ответ. Она встала и притянула Дануба к себе. Король крепко и порывисто обнял жену. Глянув через его плечо, Пони заметила напряженные лица Роджера и Дейнси.

Это отрезвило ее, и она отстранила Дануба.

— Неужели я должна напоминать тебе, по какой причине оказалась здесь? — спросила она.

— Прошу тебя, не говори об этом. Мне и без того больно, — ответил король, и в его голосе звучало искреннее сожаление. — Я знаю, что очень сильно виноват перед тобой и как муж, и просто как человек.

Лицо Пони посветлело. Она крепко сжала руку Дануба и, поднеся к губам, нежно поцеловала.

— Ты не совершил по отношению ко мне никакого серьезного проступка, — заверила она мужа. — Просто ты не мог не считаться с мнением своих урсальских друзей. Именно это, а не какие-то твои действия заставило меня отправиться на север.

— Но лишь на время? — спросил король.

Уклончивая улыбка Пони показывала, что она далеко в этом не уверена.

— Возвращайся вместе со мной! — потребовал Дануб. — Немедленно, пока Мазур-Делавал не покрылся льдом. Меня мало волнуют взгляды тех, кого ты называешь моими друзьями. Я знаю лишь одно: больше я не выдержу в разлуке ни единого дня.

Пони вновь оглянулась на Роджера и Дейнси. Их обоих явно не приводила в восторг настойчивость короля.

Однако и сама она пребывала в растерянности. Ей вовсе не хотелось возвращаться в Урсал, но в равной степени не хотелось, чтобы и ее третий брак оборвался, как два предыдущих. Ведь принося брачный обет, она не кривила душой ни перед Данубом, ни перед собой. Ей было не в чем винить мужа, да она и не посмела бы его обвинить. Так могла ли она пренебречь обязанностями, которые поклялась исполнять? Разве она не обещала Данубу, по крайней мере, пытаться исправить существующее положение?