Песнь Первая (СИ) - Ломаченкова Наталья. Страница 11

Мягкие нежные звуки один за другим повисают в кристально прозрачном воздухе, выстраиваясь в ненавязчивую мелодию. Один за другим сплетается вязь трепещущих печалью аккордов. Я лежу с прикрытыми глазами и наслаждаюсь игрой танцующих под умелой рукой нот. Сколько времени прошло — я могла бы слушать вечно. Но музыка вздыхает, светло и грустно, делается тише, и к ней присоединяется голос:

— Ночь и тишина, данные навек…

Дождь, а может быть, падает снег…

Всё равно, бесконечной надеждой согрет,

Я иду в этот город, которого нет.

Бесшумно сажусь, обнимаю колени руками, опускаю голову. Сознание полностью во власти песни, скользит вслед за струнами в мир гармонии и струящегося света. Играй, пожалуйста, только не останавливайся, играй!

— Где легко найти страннику приют,

Где наверняка помнят и ждут.

День за днём, то теряя, то путая след,

Я иду в этот город, которого нет…

Мелодия взлетает к небу звуками отчаянной надежды. Протяжным криком-стоном отзываются души, слившиеся с ней в единое целое. Одиночество, вечное неземное одиночество болью холода ранит сердце. На последным вдохе — дрожащий огонёк веры, в то что ещё не поздно…

— Там для меня горит очаг,

Как вечный знак забытых истин…

Мне до него последний шаг,

Но этот шаг длиннее жизни…

Рывком поднимаю мутный взгляд. Слёзы стоят в глазах; злясь на себя, смахиваю их концом плаща. Город, мой город, мой Дом… Люди могут только представлять себе рай, а я родилась, я выросла там, я знаю его наизусть. И покинула его по доброй воле, ушла в мир смертных, отказавшись от всего. Но я вернусь, я знаю! Когда-нибудь, через миг или через столетие, но я вернусь Домой.

Ветар сидит на траве, на колене пристроена деревянная дощечка. Длинные пальцы уверенно и осторожно перебирают тонкие, едва заметные струны. Он наклонил голову, чёрные волосы упали на лицо, скрыв его выражение, но почему-то мне кажется, что принц мечтательно и грустно улыбается. Вечный бродяга, он тоже ищет свой Город, где может быть обретёт покой и счастье.

— Это эльфийская песня, её поют, когда провожают родных в странствия, — промолвил Ветар, не поворачиваясь. Я только вздохнула — ну как ему удалось ощутить, что я уже проснулась, если, готова поклясться, я не издала ни единого звука? Однозначно, эмпатию надо запретить, как опасную для личной жизни.

Мягко поднялась, радуясь, что движения не отзываются мучительной судорогой во всём теле, и неслышно скользнула к принцу. Опустилась у его ног, разметав по шелковым стеблям травы полы плаща, заставила себя опустить взгляд. Виновата…

— Прости… И спасибо.

Он поднимает руку, мимолётно и робко касается пальцами моей щеки, вглядывается в мои глаза, словно ища ответ на одному ему ведомый вопрос. Потом лёгкая улыбка трогает его губы, и я чувствую, как меня окатывает волна неимоверного облегчения. Смотреть, смотреть жадно, не отрываясь, в его лицо, наполовину закрытое черными, как ночь, волосами, в его глаза, вобравшие в себя лучи всех созвездий, на его походку с грацией хищника, слушать его голос, соединивший в себе гармонию мира…

Мы отстраняемся одновременно. Обоим нельзя, оба виноваты. Есть законы, которые не отменяются по желанию. Чистокровный принц, один из наследников престола не может быть вместе с простой наёмницей. А Поющая, живущая по меньшей мере пять сотен лет, не может связать свою жизнь с человеком.

Ну нельзя же быть таким красивым!!!

Ветар поднимается первым, подаёт мне руку, помогая встать. Принимаю. Но в конце концов, кто сказал, что Поющая не имет права ощутить себя женщиной?

Подхожу к Фламелю, приветствую его лучистым звуком песни. Конь нетерпеливо бьёт копытом, выражая полную готовность действовать. Усмехнувшись, треплю его по золотистой гриве и взлетаю в седло. В теле лёгкость и свежесть, аура хранит исцеляющие прикосновения Знахаря. Настроение стремительно улучшается. Ветар, набросив на плечи свой плащ, который я легкомысленно использовала, как подстилку, тоже вскакивает на своего скакуна. Его пальцы незаметно погладили ещё тёплую ткань. Я вздохнула про себя и тронула поводья. Лошади тронулись широким шагом.

Быстро спускались сумерки. По моей вине мы потеряли практически целый день, поэтому пересекать болота нам предстояло в темноте. Но я даже не пыталась протестовать, а Ветар не стал предлагать переждать до утра. Оба понимали, что нада было спешить. Сколько времени пройдёт после того, как враги узнают о смерти посланных ими магов, никто не знал. Но тянуть было нельзя. Чем скорее мы доберёмся до Гавани Серых ветров, тем лучше.

…Лошади ступали осторожными шагами. Впереди, освещая себе путь самодельным факелом, шёл Ветар, за ним я, ведя в поводу Фламеля. Блики пламени нервно прыгали по редким веткам корявых деревьев, размазанными пятнами отражались в мутной воде. Болотистая жижа противно хлюпала под ногами, сапоги давно промокли насквозь. Сырость и тяжёлая, давящая духота витала в воздухе. Изредка я переходила на истинное зрение и тщательно проверяла окрестности. Но кроме одиноко высовывающихся из тины водорослей и коряг ничего не обнаруживала. Факелы потрескивали, рассыпая редкие и с шипением гаснущие у поверхности воды искры. Мы молчали, изо всех сил напрягая слух, только тихо пофыркивали лошади. Где-то в темноте простонала невидимая птица, и я, вздрогнув от неожиданности, едва не упала со скользкой тропы. Ветар быстро глянул назад, я, отдышавшись, помахала ему факелом, что всё в порядке. Он, успокоившись, кивнул и повёл нас дальше, только одному ему известным чутьём нащупывая безопасную тропу.

Ощущение чьего-то враждебного присутствия не покидало меня. Я почти физически чувствовала тяжёлый ненавидящий взгляд, следящий за нами с того мгновения, как мы ступили в болота. В памяти проносились рассказы наставника о разных видах нежити, выбиравшие подобные места для проживания и охоты. В глубине души я ещё надеялась, что ощущение слежки лишь последствие надзора Стражей, но разум ехидно сопротивлялся такому оптимизму. Зря что ли это урочище прозывают гибельным. Слухи тоже возникают не на пустом месте.

— Альнаор, — неожиданно остановившись, позвал меня Ветар. Его голос звучал необычно глухо от духоты и сырости. Принц показал мне под ноги. — Я помню эту корягу. Мы ходим кругами и уже довольно давно.

Я только вздохнула. Не сообщи он мне об этом, я ничего бы и не заметила — для меня все без разбора ветки сливались в единую паутину, а деревья выглядели, точно братья- близнецы. Но если даже такой следопыт, как Ветар говорит, что заблудился…

— Я не уверен, что смогу найти дорогу назад, — несколько уныло промолвил мужчина, пристально вглядываясь в темноту в поисках ориентиров. — Точнее, я уверен прямо в противоположном. Нас упорно водят за нос. Хотелось бы знать, кто? Да ещё и туман этот…

— Туман? — я с недоумением обнаружила, что мои ноги уже по колено утопают в белом плотном облаке. И тут наконец-то в голове звякнул предупреждающий колокольчик. — Ветар, надо уходить!!! Это болотный призрак!!!

Словно услышав мои слова, туманное одеяло всколыхнулось и стало стремительно нарастать, гигантской волной нахлынув на нас и окутав беспросветным маревом. Факелы мгновенно погасли, тело охватила неестественная слабость. Я не могла различить даже очертаний своих рук в белесом саване. Сквозь заложившую уши тишину мне послышался до боли знакомый голос, звавший меня по имени. Я рванулась встать, но тело отказывалось повиноваться, безвольно оседая в скрытую туманом жижу.

— Ветар! — из последних сил закричала я. — Ветар!

Никакого отклика. Липкая паутина опутала волю и разум, лишая возможности сопротивляться. Издалека приближался, нарастая, пронзительный яростный вой. Он нёс с собой безумие и животный ужас. Я скорчилась, зажимая уши руками, остатками разума понимая, что это бесполезно. Сжалась, спасаясь от необьятного и торжествующего хаоса, и… соскользнула с безопасной тропы. Уже ощущая, как смыкаются надо мной тягучие воды трясины, сделала последнее, что может Поющая, находясь в смертельной опасности. Свернула крылья, овеяв и наглухо запечатав ими свою сущность, и провалилась в Астрал.