Семь камней радуги (СИ) - Удовиченко Диана Донатовна. Страница 30

Виктория замолчала, прислушиваясь к шуму дождя. Макс переваривал услышанное. Он, единственный и обожаемый ребенок в семье, всегда чувствовал любовь мамы и папы. У него было много родственников с обеих сторон, близкие друзья, приятели. И сейчас ему очень трудно было представить себе, какой же одинокой и никому не нужной чувствовала себя маленькая темнокожая девочка, и сколько сил понадобилось ей, чтобы не сломаться и вырасти сильной, гордой женщиной. Максу очень хотелось узнать историю до конца, и он решился прервать молчание:

– Что же твоей маме было от тебя надо?

– Она отдала мне это, - ответила Виктория, указав на свой рубиновый кулон, - Не хотела больше быть Носителем, это мешало ей строить семейную жизнь. К тому же, она была беременна, и очень боялась, что дар может перейти к ее ребенку. Если бы у ребенка проявились какие-нибудь необычные способности, это вызвало бы нежелательные вопросы. Мать расспросила меня о том, не случалось ли со мной чего-нибудь странного, поняла, что у меня есть дар, значит, я - наследница рода Красных, и отдала мне рубин. Потом отвела во Вторую грань и попросила не беспокоить ее и не искать с ней встреч.

– А какой у нее был дар? - поинтересовался Макс.

– Такой же, как и у меня. Только она никогда его не развивала. Не училась владеть мечом, не ездила на лошади. Да и характер у нее был не бойцовский. Так же, как и у моей бабки. Они почему-то боялись своего дара, считали его чем-то вроде проклятия, стыдились, как уродства. И были очень счастливы, когда сумели избавиться от всего, что связывало их со Второй гранью. Думаю, сейчас они стараются забыть Вторую грань, как страшный сон.

– А что, передав тебе камень, они лишаются возможности попасть во Вторую грань? - Макс вспомнил про свою маму.

– Нет, просто когда здесь что-то случается, Белый призывает на помощь хозяина камня. Именно этого они всю жизнь и боялись, хотя такого не происходило уже тысячу лет. Оказалось, боялись не зря. Но у них остается возможность путешествия во Вторую грань. Правда, не думаю, что они когда-нибудь этим воспользуются.

– Тебе здесь понравилось?

– Очень! Я сразу почувствовала, что именно тут я дома. Это моя родина. И здесь я встретила Гарта. Он научил меня всему, что я умею. Я приходила сюда каждый день, и возвращалась в детдом только ночевать. Когда мне исполнилось восемнадцать, я поступила в медицинский институт. Сама. Приходилось очень много заниматься, но я все равно каждый день находила время, чтобы увидеться с Гартом. Он научил меня главному - не сдаваться.

– А когда ты поняла, что любишь его?

– По-моему, сразу, как только его увидела. Но мне было всего четырнадцать, и он воспринимал меня как ребенка - одинокого, испуганного. Старался подбодрить, поддержать. А потом, через пять лет, я призналась ему в любви. И он ответил, что тоже любит.

– Почему же вы до сих пор не вместе? - удивился Макс.

– Потому что перестали понимать друг друга. Гарт считает, что во мне слишком много злости, гордыни, и что я не умею прощать. А я не могу понять его способности к всепрощению. Он ведь великий воин, никто не может с ним сравниться. Но при этом он никогда не будет мстить обидчику, и возьмется за оружие, лишь защищая себя или кого-то другого. Однажды я вызвала на поединок человека, оскорбившего меня, и убила его. Гарт, узнав об этом, очень рассердился. Он сказал, что нельзя позволять ярости застилать разум, и человек отличается от дикого зверя именно способностью мыслить и прощать. Я очень обиделась и ушла от него. С тех пор мы не виделись.

Долгое время Макс с Викторией молчали, думая каждый о своем. Тишину нарушал лишь храп Гольдштейна и стук капель по стенкам шатра.

– Давай спать, - сказала Виктория.

Вдруг Роки вылез из своего мешка и чутко прислушался. Шерсть у него на загривке встала дыбом, из горла вырывалось тихое угрожающее рычание.

– Чужой рядом, - сказал он, - Я чувствую опасность.

Положив руку на рукоять меча, Макс осторожно отстегнул полог шатра и выглянул наружу. В этот момент раздалось испуганное ржание Малыша. Макс всмотрелся в темноту, и в очередной вспышке молнии увидел беснующихся лошадей. Над ними, под косыми нитями дождя, хлопала крыльями огромная птица.

– Пошли! - крикнула Виктория, и выбралась из шатра.

От ее крика проснулась Милана и села, потеряно озираясь по сторонам.

– Подержи его! - сказал ей Макс, и, сунув девушке в руки рвущегося наружу и хрипящего от злобы Роки, вылез наружу.

Виктория уже была около лошадей и целилась в нападающую птицу из арбалета. Выстрел - и птица забилась в воздухе, издавая странное шипение. Макс подбежал поближе, на ходу обнажая меч, и замер от неожиданности: то, что он в темноте принял за птицу, оказалось неизвестным существом, больше всего напоминающим летучую мышь. Чудовище было величиной со взрослого мужчину, размах огромных кожистых крыльев составлял не меньше трех метров. Каждое крыло заканчивалось двумя пальцами, похожими на острые крючки. Придя в себя, Макс увидел, что уродливое существо, хотя оно и ранено Викторией, сдаваться не собирается. Арбалетный болт пробил одно из крыльев, но не лишил чудовище возможности летать. Теперь оно оставило в покое лошадей и нападало на Викторию, пытаясь зацепиться за нее пальцами-крюками. Девушка отбивалась мечом, но не могла причинить существу серьезного вреда: оно каждый раз ловко взмывало вверх, затем пикировало на свою противницу. Макс включился в драку, краем глаза увидев в свете новой вспышки, что Гольдштейн вылез из палатки и быстро улепетывает через дорогу в редкий лесок. "Трус", - промелькнуло в мозгу, но он тут же забыл об этом, отражая новую атаку чудовища. Вдвоем они смогли ненадолго отогнать монстра, и тот взмыл высоко над их головами, потом стрелой понесся вниз. Виктория схватила арбалет и выстрелила. Второй выстрел был более удачным: болт попал в голову существа, и оно камнем упало на мокрую траву. Макс тут же пригвоздил его к земле мечом, метясь туда, где, по его предположению, у существа должно быть сердце. Из раны выкатилось несколько капель зеленой жидкости, чудовище содрогнулось в непродолжительной агонии и затихло. Макс оглянулся на шатер: его стены ходили ходуном, видимо, Милана из последних сил удерживала бесстрашного пса.

– Отпусти его, все кончено! - крикнул Макс и снова взглянул на монстра.

Роки пулей вылетел из шатра и остановился как вкопанный, разглядывая поверженное существо. Маленькую голову со злобной курносой мордочкой и оскаленной пастью, из которой торчали острые мелкие зубы, венчали огромные, как локаторы, уши. Шерсти на теле не было, его покрывала грубая сморщенная кожа, топорщившаяся многочисленными складками. Нижние конечности были короткими и мощными, роль верхних исполняли крылья.

– Так вот ты какой, Чупакабра! - почтительно сказал Макс, поднимая двумя пальцами кожистое крыло.

– Нет! - прорычал Роки.

В ту же секунду чудовище открыло огромные немигающие глаза, злобно зашипело и зацепилось крюками за одежду Макса. Оно обнажило острые зубы, потянулось к нему вторым крылом и попыталось встать на ноги, издавая причмокивающие звуки и жадно вытягивая морду. Роки подпрыгнул и повис на крыле существа, вцепившись в него зубами. Макс попытался освободиться, но вонючая холодная кожа крыла как будто облепила его собой. Вдруг Макс увидел Гольдштейна, который прибежал из леса с какой-то палкой в руках. Замахнувшись, он изо всей силы вонзил палку в грудь чудовища. Раздалось громкое хлюпанье, из раны, пробитой колом, вверх взметнулся фонтан зеленой крови, и существо на глазах начало как будто усыхать. Наконец, оно уменьшилось в два раза и окоченело - маленькое, сморщенное и отвратительно уродливое.

– Чупакабра, Чупакабра! Сам ты Чупакабра, - задыхаясь, проговорил Гольдштейн, - Говорю же: упырь! Вон как скрючило его от осинового кола. Теперь надо его прямо с этим колом и закопать.

Зарыв упыря в землю, вернулись обратно в шатер. Милана с Гольдштейном вызвались подежурить, а Макс завалился спать. Роки снова залез в свой любимый мешок и захрапел. Рядом тихо дышала Виктория. Макс мысленно пожелал девушке спокойной ночи и уснул.