Ритуал (СИ) - Янгель Владилен. Страница 33

Поморщившись от боли в плече, Торкус отер забрызганный кровью и мозгами молот, рука привычно повесила жутковатое в своей простоте оружие на пояс. Медленно приходящий в себя после жуткой бойни культист с перебитыми ногами, царапая осклизлые камни ногтями пытался уползти прочь. Обутая в окованный металлом сапог нога инквизитора опустилась на перебитые ноги сектанта, он взвыл, от пронизавшей тело боли.

— Где собираются тебе подобные твари. — Яростным шепотом спросил Торкус, пинком перевернув испачканного в помоях демонопоклонника.

— Я ничего не скажу. — Прохрипел сектант, задыхаясь от боли.

— Это сейчас так думаешь мразь. — Зловеще пообещал Торкус, глядя в испуганные, полные боли глаза культиста, в короткой потасовке глубокий капюшон откинулся и тусклый солнечный свет высветил искаженное гримасой боли мальчишеское лицо.

— Ты ж малец еще, тебе за бабами бегать надо. А ты чем занялся? — Хмыкнул инквизитор, сжавшийся от боли сектант всхлипнул.

— Родичи за меня отомстят. — Гордо вздернув голову, насколько это позволяло лежачее положение, ответил культист, по всей видимости так и не понявший кто именно на него напал.

— Ну и кто же ты? — Скрыв усмешку, спросил Торкус, предвкушая расправу над целым семейством еретиков.

— Тарас я! Сын Твердослава! Капитана городской стражи! — Почти выкрикнул парень, надеясь запугать странного наемника.

— Знаешь, я устал от крови. — Вздохнул Торкус. — Если расскажешь, отпущу. — Пообещал он, наблюдая как в глазах, мальчишки зажегся крохотный огонек надежды.

— Ну, давай малыш тебя ждет еще целая бездна времени. — Подбросил дров в растущий огонек надежды инквизитор. И Тарас сломался, глотая слова, и захлебываясь в слезах, он рассказал жуткому гиганту все, что знал. Закончив, он требовательно уставился на задумавшегося Торкуса, видимо рассчитывая, что тот поможет ему добраться до лекаря.

— Ну, раз обещал, значит, отпускаю: тебе грехи, и да примет тебя царствие господне, и свершится справедливый суд. — Пробормотал инквизитор, последнее, что увидел Тарас, были могучие руки инквизитора, метнувшиеся к его шее, следом раздался хруст, и пришла тьма.

Спустя несколько минут Торкус выходил из темного переулка, брезгливо отирая кисти платком, снятым с трупа. Его путь лежал почти на другой конец города, в один из относительно благополучных кварталов города. Но сначала необходимо было зайти в храм и поставить в известность Вальмонта, раз уж пришлось признать его главенство и посмотреть в лицо проклятого чернокнижника, когда он раскроет один из, без сомнения, подчиненных ему культов. А в том, что чернокнижник замешан в этом деле, инквизитор не сомневался, это было столь же естественно и закономерно, как восход солнца. Пока Торкус отирался в тавернах, ему довелось наслушаться самых разнообразных слухов, бередящих души каждого жителя этого погрязшего в грехе города. И все без исключения слухи сходились к тому, что в городе поселился чернокнижник, пугающей мощи. Именно он был основным злом, вокруг него формировались гнойные прыщи культов. К тому же, в одном из портовых кабаков инквизитор даже встретился с одним из свидетелей. Поседевший за одну ночь, постоянно озирающийся, с затравленным взглядом он производил тягостное впечатление. Вздрагивая он поведал Торкусу свою историю, о том, как он и двое его друзей решили обчистить нагло забредшего в их район прохожего. Жутковатая расправа, над его друзьями, нечеловеческие глаза убийцы пылающие адским пламенем, небольшой демон прислужник вьющийся вокруг закутанной в черный плащ чернокнижника. Все это было знакомо Торкусу, он уже видел это темное отродье и собирался рассказать об этом Вальмонту, желая спасти душу опутанного темными чарами брата по вере.

Пока фанатичный доминиканец добирался до храмовой площади, Вальмонт и Гарвель пробирались извилистыми коридорами дворца. Несмотря на пышное убранство, которое буквально кричало о богатстве князя, ориентироваться в хитросплетении ходов и отнорков было невероятно трудно. Любой впервые попавший во дворец человек рисковал потеряться и умереть от голода так и не найдя выход. Вездесущие слуги старались не попадаться жуткому инквизитору на глаза, однако Вальмонт, каким-то чудом находил путь, неумолимо приближавший его к княжеским палатам.

— Кстати, забыл, спросить, сколько в городе действует культов? — Спросил Вальмонт, уверенно сворачивая в очередной коридор.

— Шесть. — Пожал плечами Гарвель. — Если считать крупные.

— И? Что там у них с ритуалом? — Спросил Вальмонткак ни в чем ни бывало, стараясь, чтобы чернокнижник не заметил его удивления.

— Не знаю. — Огрызнулся Гарвель. — Ты мне сводок о новых убийствах не отдавал.

— А откуда такие сведения о культах? — Спросил инквизитор, меняя русло разговора.

— У меня свои источники. — Отмахнулся Гарвель, с интересом рассматривая стелящийся под ногами ковер.

— Понятно. — Хмыкнул Вальмонт, смиряясь с поражением. Мысли его плавно вернулись к приказу, полученному от эклезиархии. Вернее даже не приказу, непосредственно Вальмонт подчинялся лишь совету десяти, поэтому приказать ему церковные иерархи не могли. Зато они могли отказать в просьбе выслать войска.

Наконец прихотливо вьющаяся нить коридора вывела их к резным, обильно позолоченным дверям, у которых стояли неизменные два стражника в декоративных посеребренных латах. Под пристальным взглядом инквизитора они торопливо распахнули дверь, похоже, вести о жестокой расправе докатились и до них.

Открывшаяся зала поражала воображение, пышные зепарские ковры устилали пол, стены тускло отсвечивали золотым в свете многочисленных факелов разгонявших мрак. Золотом было отделано все! Отчего казалось, что комната и ее содержимое буквально отлиты из солнечных лучей. На небольшом возвышении стоял трон. Князь, сидя на троне величественно, как ему казалось, взирал на вошедших. Сапоги инквизитора, густо измазанные грязью и кровавой жижей, оставляли хорошо видимую красноватую дорожку на безумно дорогих коврах. Куда более аккуратный демонолог шел следом, всем своим видом изображая, что он так тень, прислуга при грозном инквизиторе.

— Кто вы такие? — Сдвинув брови, спросил князь грозно. Гарвель брезгливо осмотрел его заплывшую жирком фигуру, в которой еще угадывалась стать бывшего воина.

— Смиренный служитель церкви. — Наметил поклон инквизитор, только наметил, показывая, что над ним князь не властен. Гарвель ухмыльнулся уголком рта, стараясь, чтобы никто этой улыбки не заметил. Щеголь у ворот называл Вальмонта рабом, у раба только один хозяин. И если это бог, то никто другой над ним не властен, а если бог еще и не вмешивается, то такое рабство куда милее, службы любому земному владыки.

— И что понадобилось слуге церкви? — Спросил князь прямо.

— Я требую личную аудиенцию. — Ответил инквизитор сухо, устав от многочисленных препирательств, на него с новой силой навалилось ощущение неправильности происходящего. Многочисленные бояре, окружавшие князя, недовольно зашумели, их грозный ропот отдавался под высокими сводами зала, отражался от сверкающих золотом стен, тонул в пышных коврах.

— Никто не смеет чего-то требовать от великого князя Всеволода Светоносного. — Раздался из толпы придворных недовольный выкрик. Поняв, что пришло его время, Гарвель потянулся к каналу связывающего его с фамильяром, темным потоком в его тела начала вливаться грозная, не рассуждающая мощь. Сосредоточив хлынувшую силу в горле, демонолог издал длинный протяжный звук, настолько низкий, что его никто не слышал, и такой мощный, что ему в такт завибрировали стены. Этот нехитрый трюк позволял вызвать панический ужас у любого количества народа, и не оставить при этом магических следов. И как следствие с помощью заклинаний защититься от этого эффекта очень сложно.

По залу словно бы прокатился ледяной ветер, выстудивший весь гнев придворных, у всех присутствующих волосы зашевелились от внезапно нахлынувшего беспокойства, стремительно перерастающего в животный ужас. Появилось ощущение, что кто-то невыразимо огромный и грозный смотрит на всех свысока. По залу пролетел ропот, лицо князя не изменилось, казалось, охватившее людей беспокойство на него не действует, однако Вальмонт с удовлетворением заметил, как от лица сиятельного князя отлила кровь, превратив его в восковую маску. Впрочем, и подготовленный к таким вещам инквизитор, ощутил закравшееся в душу беспокойство, хотя причина его и была несколько иная, чем у заполнивших зал людей.