Шляпа, полная небес… - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 15

О, волшебники мелкого пошиба предупреждают, что роитель разрушает мозг своего хозяина, вызывая его скисание, и приводит к скорой смерти от мозговой лихорадки. Что за вздор! Люди всегда боятся того, что не понимают!

Но я все понимаю!!!

Сегодня утром, в два часа, я поймал роителя с помощью моего устройства! И сейчас он заперт в моем сознании. Все его воспоминания стали моими, воспоминания каждого живого существа, в котором он когда-либо жил. И вместе с тем, благодаря своему исключительному интеллекту, я могу управлять роителем. Он не может овладеть мной. Я не чувствую изменений от его присутствия. Мой ум по прежнему могуч, как и был всегда!

В этом месте на рукописи появляются пятна, по-видимому у доктора Суетона закапала слюна.

О, как они препятствовали мне все эти годы, эти черви и ничтожества, которым лишь рок повзолил считаться моими руководителями! Они смеялись надо мной! НО ТЕПЕРЬ ТО ОНИ НЕ ПОСМЕЮТСЯ!!! И даже те, кто называет себя моими друзьями, О, ДА! Даже они лишь мешают мне. — А как же предупрежения? — спрашивают они. — Почему сосуд, в которых лежали схемы, был закрыт крышкой, с вырезанными на ней словами «Не Открывать Ни При Каких Обстоятельствах!» на пятнадцати языках? — говорят они. Трусы! И это, с повзоления сказать, мои друзья! Они говорят — существа, в которых поселился роитель становтся параноиками и сходят с ума! Они пищат, что роителя нельзя контролировать!!! ДА КТО ХОТЬ НА МИНУТУ ЭТОМУ ПОВЕРИТ? О, какая слава меня ЖДЕТ!!! Я очистил свою жизнь от всего презренного!!! И что до этих, кто проявляет ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ, ДА, ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ, колотя в мою дверь из-за того, как я обошелся с так называемыми Аркканцлером и Советом Колледжа… КАК ОНИ СМЕЮТ ОСУЖДАТЬ МЕНЯ!!!!! Как все насекомые, они даже ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮТ ОБ ИСТИННОМ ВЕЛИЧИИ!!!!! НУ Я ИМ ВСЕМ ПОКАЖУ!!!! Но… Я выскомр… блит!!!!! молоточекккккдфджуиф блорт…

И на этом записи обрывались. На табличке возле книги, некий волшебник тех времен написал: Все, что удалось найти от профессора Суетона, было помещено в банку и похоронено в Саду Роз. Мы советуем всем студентам, занимающимся научными изысканиями, проводить некоторое время у его могилы, в размышлениях о причинах, способствующих его смерти.

Луна была на пути к полнолунию. Растущая луна, вот как она сейчас называлась. Одна из самых скучных фаз луны, которые так редко изображают на картинах. Вся слава досталась полной луне и полумесяцу.

Роб Всякограб сидел один-одинешенек на кургане напротив поддельной кроличьей норы и не сводил глаз с далеких гор, чьи снежные вершины блестели в лунном сиянии.

Чья-то рука легонько коснулася его плеча.

— Так на тя не схоже, дозволить кому к себе подкрасться, Роб Всякограб. — сказала Дженни, присаживаясь рядом с ним.

Роб Всякограб вздохнул.

— Вулли Валенок мне поведал, что ты так и не откушал. — заботливо продолжала Джении.

Роб Всякограб вздохнул.

— И Велич Ян рек, что сегодня на охоте ты лиску мимо пропустил, даже не пнув хорошенько на дорожку?

Роб снова вздохнул.

Что-то тихо чпокнуло и послышался булькающий звук. У Дженни в руках появилась крошечная деревянная кружка и кожанная фляга.

Из кружки подымался дымок.

— А вот залишки Особлиго Овечкино Наружного, что твоя мальца велика карга нам на свадьбу дарувала. Я его заховала на крайний случай.

— Она не моя мальца велика карга, Джении. — ответил Роб, не глядя на кружку. — Она наша мальца велика карга. И вот что я кажу те, Дженни, по всякому быть бы ей каргой из карг. Есть в ней могутность, что ей самой и не снилось. Только роитель тоже энто учуял.

— Айе, ну, выпивка есть выпивка, как ее ни назови. — мягко сказала Дженни. Она помахала кружкой под носом у Роба.

Он вздохнул и отвернулся.

Дженни вскочила. — Вулли! Велич Ян! Подите-ка сюды шибко! — завопила она. — Роб выпивки зачурался! Никак помер!

— Ах, не время нынче для пьянства. — ответил Роб Всякограб. — Тяжко мне на сердце, жинка.

— Ну-ка шибко! — прокричала Дженни в нору. — Он помер, да речи вести продолжает!

— Она карга холмов этих, — говорил Роб, не обращая внимания на Дженни. — Так же как и ее Бабуля до того. Кажный день она холмам толкует, что такое они есть. Эти холмы у нее в костях. Она хранит их в сердце своем. Мне и помыслить о будучем без нее невмоготу.

Из кургана поспешно выбежали фиглы. Они в нерешительности уставились на Дженни.

— Чегой-то не так? — спросил Вулли Валенок.

— Айе! — отрезала кельда. — Роб Особлива Овечкина Наружного зачурался!

Маленькое личико Вулли моментально скривилось в горестной гримасе.

— Айя, Большой клана нашего помер! — зарыдал он. — О, вейли, вейли, вейли…

— Вулли, а ну захлопни пасть, ты, велик мутнец! — заорал Роб, вскакивая на ноги. — Я таки ще не помер! Я тута переживаю момент душевна трепету пред личиной существования, уразмел? Кривенс, да что за жисть така, коли нельзя хлопцу почуять ледяные ветры Судьбы под своим килтом без того, чтоб не сбежалась толпа, вопящая, что он помер!

— Ага, чую я, что ты опять с жабом балакал. — вставил Велич Ян. — Никто кроме него не скаладет таки длины слова, что их и за день не вымолвить.

Велич Ян повернулся к Дженни. — Никак у него тяжкий случай раздумья, миссус. Стоит лишь хлопцу связаться с читаниями да писаниями, раздумья тут как тут. Пойду приведу парней, сунем его башкой в воду, пока не очухается. Боле ничего не поможет. От раздумий и помереть не долго…

— Да я десятерым таким как ты наддаю! — закричал Роб Всякограб прямо в лицо Величу Яну и замахнулся кулаком. — Это я — Большой клана и…

— А я — кельда. — сказала кельда. Такой голос — твердый, холодный, резкий, режущий воздух, как лезвие лед, был одним из секретных приемов кельдования. — И мое слово — всем возвертаться назад в курган и чтоб ни одна рожа мне на очи не показывалася, пока я на то дозволение не дам. Но не ты, Роб Всякограб Фигл! Ты останешься, пока я тя не отпущу!

— Ох, вейли, вейли… — начал было Вулли Валенок, но Велич Ян закрыл ему рот рукой и быстро потащил прочь.

Рваные облака начали собираться вокруг луны. Наконец Дженни и Роб Всякограб остались одни. Роб опустил голову. — Я не пойду, Дженни, коли ты скажешь. — сказал он.

— Ах, Роб, Роб. — ответила Дженни, начиная плакать. — И как ты не уразумеешь. Не желаю я зла велика мальца дивчинке, правда не желаю. Только нет у меня сил и помыслить, как ты сражаешься с чудищем, что убить нельзя! Разве ж ты сам не чуешь, что это о тебе все тревоги мои?

Роб обнял ее за плечи. — Айе, чую.

— Я, твоя жена, Роб, прошу тя не ходить!

— Айе, айе, я останусь. — ответил Роб.

Дженни подняла на него глаза. Слезы блестели в лунном свете. — Правда?

— Никогда еще не порушил я свое слово. — сказал Роб. — Не считая копперов и всяких, навроде них, а они, вишь ли, не считаются.

— Ты останешься? И ты верен будешь моему слову? — спросила Дженни, шмыгая носом.

Роб вздохнул. — Айе, буду.

Дженни немного помолчала и затем сказала резким, холодным голосом кельды. — Роб Всякограб Фигл, вот те мой наказ: иди и спаси мальцу велику каргу!

— Чегось? — в изумлении спросил Роб. — Да ты только молвила, чтоб я оставался…

— Это я как жинка твоя молвила, Роб. А сейчас я молвлю как кельда. — Дженни встала с поднятой головой и решительным выражением лица. — Коли порушишь слово кельды своей, Роб Всякограб, от тя откажется весь клан. Тебе сие ведомо. Так что слухай мя хорошенько. Бери кого те треба, пока не стало слишком поздно, иди в горы и проследи, чтобы с мальца великой дивчинкой ничего не стрялося. И возвертайся назад цел и невредим. То мой приказ те. Нет, это больше, чем приказ! Это ковы, что возлагаю я на тя! Их порушить нельзя!

— Но я… — начал Роб, совершенно сбитый с толку.

— Я — кельда, Роб. — сказала Дженни. — Не вмочь мне кланом управляться, коли Большой в угол загнан. И холмам детей наших треба карга. Все ведомо, кто-то должен молвить земле, что она такое есть.