Нездешний - Геммел Дэвид. Страница 25

— Клад-то, как видно, недурен?

— Ему цены нет.

— Какую же долю ты предложишь мне?

— Половину того, что получу сам.

— Честная дележка. И сколько же ты получишь?

— Ничего.

— Ты пообещал это своей матушке на ее смертном одре?

— Нет — одному слепому старцу.

— Я не верю ни единому твоему слову. Ты в жизни ничего еще не делал задаром. Боги! Я дважды спасал тебя без всякой корысти, а когда я оказался в беде, ты запросил с меня деньги. Теперь, выходит, ты благотворительностью занялся? Не зли меня, Нездешний, — тебе же хуже будет.

— Я сам себе удивляюсь, — пожал плечами Нездешний, — и мало что могу к этому добавить.

— Можешь, можешь. Что это за старец?

Нездешний медлил. Что рассказывать? Какими словами объяснить Дурмасту, что с ним, Нездешним, произошло? Нет таких слов. Дурмаст — убийца, безжалостный и безнравственный, такой же, каким совсем недавно был и он сам. Разве поймет Дурмаст, какой стыд вселил старик в его душу?.. Он набрал воздуха и начал излагать все, как было, без прикрас.

Дурмаст выслушал молча, без всякого выражения на широком лице и без единого проблеска в зеленых глазах. Завершив свой рассказ, Нездешний развел руками и умолк.

— Итак, дренаи готовы отдать за эти доспехи все, что у них есть? — спросил Дурмаст.

— Да.

— А вагрийцы и того больше?

— Это так.

— И ты собираешься сделать это задаром?

— С твоей помощью.

— Когда ты намерен выехать?

— Завтра.

— Знаешь дубовую рощу на севере?

— Знаю.

— Встретимся там и двинемся через Дельнохский перевал.

— А как же деньги? — тихо спросил Нездешний.

— Шесть тысяч, как условились, — и будем в расчете.

Нездешний удивленно кивнул.

— Я думал, ты запросишь больше, учитывая трудность задачи.

— Жизнь полна неожиданностей.

Когда гость ушел, Дурмаст кликнул к себе остролицего парнишку.

— Слыхал?

— Слыхал. Он что, спятил?

— Нет, просто размяк. Такое случается, Сорак. Однако не будем недооценивать его. Он один из лучших воинов, известных мне, и убить его будет не так-то просто.

— Почему ты не убьешь его сразу и не получишь награду?

— Потому что, кроме награды, мне нужны еще и доспехи.

— Хорош друг, — ухмыльнулся Сорак.

— Ты же слышал, что он сказал: у таких, как мы, нет друзей.

Даниаль отвела детей в маленькую школу на задах ратуши. Трое священников Истока собрали там больше сорока детей, осиротевших во время войны. Еще триста ребятишек разместили у жителей Скарты. Крилла и Мириэль остались в приюте с видимой охотой и весело помахали Даниаль с площадки для игр.

— Скажи, сестра, — спросил пожилой священник, провожавший ее до ворот, — что тебе известно о Дардалионе?

— Он священник, как и ты.

— Священник, который убивает, — грустно заметил учитель.

— Что я могу тебе сказать? Он делал то, что считал нужным для спасения людей, — в нем нет зла.

— Зло есть в каждом из нас, сестра, и о человеке судят по тому, насколько успешно он с ним борется. Наша молодежь только и говорит, что о Дардалионе, — боюсь, не принес бы он беды нашему ордену.

— Быть может, он, напротив, принесет вам спасение.

— Если спасение нам может принести человек, все, во что мы верим, теряет смысл. Ведь если человек сильнее Бога, зачем тогда поклоняться какому-то божеству? Но я не хочу отягощать твой ум этими вопросами. Да благословит тебя Исток, сестра.

Даниаль шагала прочь по белой улице. Грязная и оборванная, она чувствовала себя нищенкой под взглядами горожан. Какой-то толстяк хотел подать ей, но она только сверкнула на него глазами. Потом ее остановила женщина.

— Ты приехала с обозом, милая?

— Да.

— А был с вами солдат по имени Ванек?

— Да, хромой.

Женщина явно испытала облегчение. Когда-то она, видимо, была красива, но теперь расплылась, покрылась морщинами и лишилась нескольких зубов с правой стороны, отчего ее лицо казалось перекошенным.

— Меня зовут Тасия. Рядом с моим домом есть баня — пойдем, я отведу тебя.

Баней давно не пользовались, и главный бассейн был пуст, но в боковых комнатах еще сохранились чаны. Даниаль с Тасией натаскали ведрами воды из колодца и наполнили медную ванну. Скинув платье, Даниэль села в холодную купель.

— Воду здесь больше не греют с тех пор, как уехал советник. Баня принадлежала ему — теперь он в Дренане.

— Ничего, и так хорошо. Нет ли тут мыла?

Тасия вышла и вскоре вернулась с мылом, полотенцами, юбкой и рубахой.

— Тебе это будет великовато, но я могу ушить.

— Ванек ваш муж?

— Был мужем. Теперь он живет с молодой в южном квартале.

— Мне очень жаль.

— Никогда не выходи за солдата — так люди говорят. Дети по нему скучают, он хорошо ладит с детьми.

— Долго вы были женаты?

— Двенадцать лет.

— Может быть, он еще вернется.

— Вернется — если зубы у меня отрастут заново и лицо помолодеет! У тебя есть где остановиться?

— Нет.

— Ну так пойдем к нам. Там тесновато, но удобно — если дети тебе не мешают.

— Спасибо, Тасия, но я не уверена, что останусь в Скарте.

— Куда же ты денешься? Пурдол вот-вот падет, как я слышала, несмотря на все обещания Карнака и Эгеля. Они, должно быть, за дураков нас считают. Против вагрийцев никто не устоит — смотри, как быстро они захватили всю страну.

Даниаль промолчала — она ничем не могла обнадежить эту женщину.

— Есть у тебя мужчина? — спросила Тасия. Даниаль подумала о Нездешнем и покачала головой.

— Твое счастье. Мы влюбляемся в них, а они влюбляются в гладкую кожу и яркие глазки. Я своего любила по-настоящему. Ну пусть бы он спал с ней, когда захочет, — зачем было уходить к ней совсем?

— Да... Не знаю, что вам и сказать.

— Где тебе знать. Знание придет, когда твои красивые рыжие локоны поседеют и кожа станет дряблой. Хотела бы я снова стать молодой, иметь красивые рыжие волосы и не знать, что ответить старухе.

— Никакая вы не старуха.

Тасия сложила одежду на стул.

— Как помоешься, приходи в соседний дом. Я приготовила ужин — одни овощи, правда, но кое-какие приправы еще остались.

Когда она ушла, Даниаль налила мыла на волосы и принялась отмывать грязь и жир. Потом встала, вытерлась и посмотрелась в бронзовое зеркало у дальней стены.

Собственная красота почему-то не придала ей бодрости вопреки обыкновению.

Дардалион вышел на окраину города и пересек по горбатому мостику узкий ручей. Здесь росли тонкоствольные вязы и березы, похожие на прутики по сравнению с кряжистыми лесными дубами. У ручья цвели цветы. Казалось, колокольчики парят над землей, словно сапфировый туман. На Дардалиона повеяло покоем и гармонией.

Шатры священников стояли на лугу правильным кругом. Рядом было новое кладбище, на могилах лежали цветы.

Чувствуя себя неловко в своих доспехах, Дардалион вышел на луг, и все взоры устремились на него. Самые смешанные чувства передавались ему: страдание, боль, разочарование, восторг, гордость, отчаяние. Он впитывал их, как и духовные образы тех, кто переживал их, и отвечал любовью, рожденной из горя.

Священники молча обступили его, оставив проход к шатру посередине круга. Оттуда вышел пожилой человек и низко поклонился Дардалиону. Дардалион упал перед настоятелем на колени и склонился до земли.

— Добро пожаловать, брат Дардалион, — ласково произнес старик.

— Благодарствую, отец настоятель.

— Не хочешь ли ты снять свою броню и воссоединиться с братьями?

— Сожалею, но вынужден отказаться.

— Значит, ты больше не священник и не должен стоять передо мной на коленях. Встань — ты разрешен от своих обетов. — Я не просил разрешать меня от них.

— Орел не тянет плуг, Дардалион, и Истоку не нужны половинчатые герои.

Настоятель наклонился и мягко поднял Дардалиона с колен. Молодой священник заглянул ему в глаза, думая найти там праведный гнев, но нашел только печаль. Настоятель был очень стар, годы испещрили его лицо морщинами, но глаза остались яркими, живыми и умными.