Путешественница - Самойлова Елена Александровна. Страница 24

– Так, Мила, слушай меня. – Я подсела рядом с подругой на гору подушек. – Сейчас мы с тобой превратимся в старушек. Не бойся, это будет всего лишь иллюзия…

Шаги Большого Тыра мы услышали довольно скоро. Гоблин насвистывал песенку, видимо, готовясь испытать неземное удовольствие в нашей компании. Наконец он широким жестом отдернул полог шатра.

И уставился на нас выпученными глазами.

Я захихикала и кокетливо потянулась. Лежавшая рядом со мной Мила художественно повторила то же движение. У Большого Тыра начала медленно отвисать челюсть. Я чуть не засмеялась в полный голос, глядя на его вытягивающуюся рожу.

Еще бы! Ведь не каждый день вместо юных девушек обнаруживаешь двух кокетливо хихикающих и томно изгибающихся старушек лет ста восьмидесяти в суммарном исчислении. Мы с Милой переглянулись и начали томно зазывать гоблина своими сильно измененными скрипучими и донельзя противными голосами.

Гоблин позеленел и машинально схватился за сердце.

Мила, видимо поняв, что к Тыру вплотную подобрался кондратий, начала медленно подползать к нему, вихляя костистым тощим задом и проводя сухой и сморщенной ладонью по сильно выступающим ключицам.

Гоблин сего не выдержал и рухнул в глубокий обморок, аки подрубленное дерево.

– Готов, – уже своим голосом невозмутимо констатировала Мила.

Я щелкнула пальцами, снимая иллюзию.

– Ты его отправила в нокаут. Теперь можешь с полным правом говорить, что при виде тебя мужики в штабеля укладывались! – Я улыбнулась и, поманив девушку к себе, тихо сказала: – Сейчас наложу на тебя невидимость. Иди к лошадям, подбери двух и жди меня рядом с ними.

– А ты куда?

– За оружием.

Я провела над головой подруги раскрытой ладонью, делая девушку невидимой, но та вдруг спросила:

– А как же ты найдешь меня? Ну, если я невидимой буду?

– Мила… – улыбнулась я, – в конце концов, это МОЕ заклинание. Иди, – и подтолкнула ее к выходу.

Когда полог закрылся, я, предварительно наведя еще одну иллюзию, начала приводить в чувство Большого Тыра. Минут через пять активных и с каждым разом усиливающихся пинков гоблин приподнял веки, но, узрев меня в новом обличии, выпучил глаза и вознамерился вторично рухнуть в обморок. Пришлось, размахнувшись, хлопнуть его по щеке костистой ладонью.

Гоблин разинул было пасть, но передумал орать и уставился на меня.

Я мимоходом поправила косу у себя на плече и, слегка откинув капюшон, продемонстрировала окончательно ошалевшему от ужаса Тыру лысый череп с зелеными огнями в глубине глазниц вместо лица.

– Ну что, дорогой. На тот свет хотим?

Гоблин отчаянно замотал головой.

– Понятно, что не хотим… Никто не хочет… А ведь придется…

Тыр стал похож на привидение – в том смысле, что рожа его перекосилась, как в предсмертной агонии. Я обманчиво ласково поинтересовалась:

– А злых поступков никаких не совершал в последнее время? Не убил, не ограбил, не обидел?

Гоблина перекривило еще пуще, и он начал биться головой о земляной пол, каясь во всех грехах сразу и клянясь больше так не поступать. При этом Тыр норовил облобызать край моего черного балахона.

Я брезгливо отшатнулась.

– Значит, так, покойничек… – Многозначительная пауза. – Отпущу я тебя сегодня, но только если отдашь мне то, что украл в последний раз, и поклянешься, что тех, кого обобрал, никогда преследовать не будешь. Не то вернусь!

Гоблин часто-часто закивал и, подобравшись к выходу, что-то проорал в проем.

Меньше чем через минуту передо мной уже лежала горка конфискованного у нас оружия. Я похлопала теперь уже посиневшего Тыра по плечу и телепортировалась к лошадям. Две крайние были оседланы. Я метнулась к ним, сбрасывая иллюзию с себя и одновременно снимая невидимость с Милы. К счастью для себя, девушка не видела моего предыдущего облика. Я подбежала к ней, сгибаясь под тяжестью свертка.

– Помоги мне нагрузить оружие на лошадей, не то скоро гоблины прочухают, что их обвели вокруг пальца, и ринутся в погоню! А нам надо еще наших найти!

Мы отвязали лошадей и, наскоро примотав сверток с оружием к седлу моей кобылы, вскочили на них и погнали во весь опор на юго-восток.

Степь встретила нас гробовой тишиной, прерываемой шелестом травы да редким стрекотанием сверчков. Мы неслись почти в полной темноте, освещаемые только сиянием летящего впереди нас светового шара. Отъехав настолько, что огни стойбища гоблинов растаяли во мраке, остановили лошадей.

– Та-ак… – протянула я. – Интересно, куда они подевались?

– Может, ушли? – робко предположила девушка, слегка ежась в седле – да, что не говори, а ночь была прохладной. Но наколдовать одежду я сейчас не могла – как-никак энергетический запас у меня далеко не бесконечный, а сегодня ночью я не только дважды призывала стихию Жизни, но и создавала весьма качественные иллюзии, которые требовали уйму энергии. Поэтому сил у меня оставалось ровно столько, чтобы суметь в случае необходимости создать огненное оружие… Я взглянула на предрассветное небо и покачала головой:

– Нет, не думаю. Оружие бы они не бросили.

– А нас? – возмущенно воскликнула Мила.

– Ну ведь они нас уже один раз оставили. А если б я не была ведьмой, то мы с тобой сейчас уже пополняли бы гарем Большого Тыра.

От упоминания имени гоблина девушку передернуло, и я переключилась на другую тему:

– Как ты думаешь, где они могут быть?..

Поделиться соображениями алхимик не успела, потому что чья-то огромная рука обхватила ее поперек талии и стянула с лошади. Подруга успела только взвизгнуть, как ей тотчас заткнули рот. Я приподнялась в стременах и уже собралась зарядить в похитителя чем-нибудь помощнее, как вдруг резкий рывок сбросил с лошади и меня.

Я едва успела откатиться в сторону, и в моей руке появился ярко вспыхнувший огненный клинок… И тут же послышался до боли знакомый голос Гидеона:

– Спокойно, это свои.

Чиркнуло огниво, и один за другим зажглись три факела, осветившие картину. Милу с лошади стянул не кто иной, как Гирдык, а мне, как всегда, повезло попасть под горячую руку Аннимо Орве. Я распылила клинок, с укоризной глядя на виноватые лица друзей и соратников. Мила наконец-то вырвалась из рук тролля и кинулась на нашего командира:

– Как ты мог оставить нас там? Вы бросили нас, бросили! Как вы могли?

Девушка бессильно разрыдалась, уткнувшись носом в плечо Гидеона. Тот неловко прижал ее к себе, гладя по волосам и бормоча что-то успокаивающим тоном. Я оглядела друзей и широким жестом предложила им разбирать спасенное оружие…

После того как отзвучали благодарственные гимны в мою честь, я устало уселась прямо на землю, потирая плечи от холода. Сэр Маркус наконец-то догадался запалить костер, и я пристроилась к нему, пытаясь согреться. И только тут окружающие заметили мою оригинальную одежду, которую я сегодня при всем желании не могла превратить во что-нибудь более подобающее. Тролль внимательно оглядел меня с ног до головы и резюмировал:

– Слышь, Ллина, а у гоблинов-то, оказывается, тоже вкус есть – из обычной девки такую конфетку сделали!

Я устало посмотрела на него и вяло огрызнулась:

– А ты к ним вернись, они и из тебя шоколадку сотворят.

Гирдык ответил, что в гробу он видал все эти ленточки и косички. Я слабо отмахнулась и, завернувшись в одеяло, честно попыталась согреться. В холодной степи, да еще и почти голой, это получалось плохо. Я вертелась, как угорь на сковородке, не в силах уснуть от холода и влажного ледяного тумана. В конце концов не выдержала и подсела поближе к костру, но меня все равно бил озноб.

– Ч-черт… – прошипела я сквозь зубы, с завистью оглядывая боевых товарищей, лежащих вповалку вокруг огня. Спать под тонким одеялом очень хорошо в сочетании с шерстяным камзолом и теплым плащом, но к шелковой юбке и трем десяткам бус оно мало подходило. В том смысле, что почти не грело.

Я встала и немного походила вокруг костра. Роса, выпавшая за ночь, моментально промочила ноги, и стало еще хуже. Я окончательно обозлилась, но ничего поделать было нельзя – до утра мои силы не восстановятся настолько, чтобы я сумела преобразовать эти дурацкие тряпки в нечто более подобающее, поэтому пришлось терпеть. Правда, мне уступили лишнее одеяло, которое было использовано в качестве подстилки, но я вправе была рассчитывать хоть на один теплый плащ!