Лазурное прошлое - Бялоленьская Эва. Страница 8

Они съели отвратительную овсянку, которая за ночь превратилась в холодную застывшую массу. Рог после недолгих раздумий выделил себе и брату по яблоку. Не было смысла экономить еду, поскольку враг уже выслал разведчиков, а главные силы каждую минуту могли подойти к Козьему холму. Барабаны отбивали маршевый ритм так близко, что Рогу казалось, будто этот однообразный звук проникает ему в жилы, в мозг и вот-вот просто разорвет его изнутри.

— И что теперь? — отважился спросить Козленок, глядя на брата доверчивым собачьим взглядом.

— А теперь спрячемся, — ответил Белый Рог, собирая оружие. Вот уже какое-то время он думал об одном и том же: он калека (что ж, такая уж судьба), надежда на побег слабая, даже если использовать добытого коня. Раненное в ногу животное совсем не годилось для езды. Может, легкого Козленка конь бы и выдержал, но Рог боялся отсылать брата одного. Находясь рядом с малышом, он, по крайней мере, был уверен, что хотя бы сможет попытаться его защитить.

— В доме? — упорствовал Козленок.

Белый Рог колебался недолго. Дом был построен солидно, как маленький форт. Даже вместо окон у него были узкие щели, через которые можно довольно долго обороняться, при условии, конечно, что нападающие не подложат огня. Видно, это пришло в голову и Дубовому, когда он решил оставить свое хозяйство. Рог покачал головой. Лучше уж остаться в конюшне. Тут легче укрыться в соломе или, если понадобится, удрать через вторые ворота, выходившие на огороженную площадку для выгула лошадей.

И вот мальчики перенесли все свои скромные запасы в конюшню. Наполнили водой поилку для коня и бадейку для себя. «Неизвестно, сколько нам придется здесь просидеть», — сказал Рог, когда Козленок стал жаловаться на тяжесть бадейки. Именно это ожидание и было самым тяжелым. Рог не мог удержаться и все время выходил из убежища, чтобы осмотреться. Чаши весов пока замерли в равновесии, но каждую секунду могла показаться или приближающаяся с севера смерть — овеянная вонью дыма и крови, или подходящая с противоположной стороны жизнь — в сверкании копий королевских солдат.

Оба брата вздрогнули и одновременно подняли головы. Снаружи послышался мужской голос, а слова он произносил на языке ленгоре. «Наши!» — мысленно крикнул Рог, ощущая, как чувство облегчения щекочет ему живот. Козленок уже собрался было крикнуть, но брат вдруг закрыл ему рот ладонью, напряженно прислушиваясь.

— Пусто, будто кто кипятком выморил, — говорил кто-то за тонкой стеной. — Только хатка-то ничего из себя. Знамо, чё-нить найдется.

— Знамо, знамо… — заворчал в ответ другой голос, на этот раз женский. — Покуда вот только козу надыбали да трупа.

— Не ворчи, женка. Ты и так тащишь на горбе добра серебряников на двадцать.

Белый Рог нахмурил брови. Раньше солдат пришли мародеры. Ничего удивительного: на несчастной, терзаемой войной земле всегда найдутся шакалы, падкие на остатки покинутого добра, они не постыдятся даже напасть на беженцев ради горсти медяков. В жилище Дубового не осталось дорогих вещей, по крайней мере, ничего ценного, о чем стоило бы жалеть. Но сама мысль о чужом человеке, который ходит по его дому, все ощупывает и высчитывает, что стоит прибрать к рукам, приводила Рога в ярость. Они с Козленком обменялись многозначительными взглядами. Рог, стараясь не издавать ни звука, натянул тетиву арбалета и наложил стрелу. Его младший брат смотрел на приготовления широко открытыми глазами, зажав себе рот обеими руками.

Конь, который до сих пор спокойно дремал, опустив голову, тихо фыркнул и стукнул копытом. Голоса снаружи утихли. Белый Рог глубоко вздохнул и поднял арбалет.

Когда вор осторожно просунул голову в двери конюшни, глаза его жадно загорелись при виде ухоженного коня. Он внимательно огляделся, а не заметив ничего подозрительного, подошел к коню и с хозяйским видом похлопал его по шее. Мужчина был одет в коричневую потертую тунику, за поясом красовался большой нож, почти тесак. На спине он тащил порядочный узел.

— Оставили тебя тут на погибель, красавец мой? Вот уж добыча так добыча!

Мужчина сбросил с плеч свой груз и наклонился над раненой ногой лошади, которую животное явно старалось беречь.

— Мы потихохоньку пойдем, чай, не притомишься…

— А может, все-таки не пойдем? — насмешливо поинтересовался чей-то голос.

Чужак резко вскочил. Неподалеку стоял рослый молодой мужчина с арбалетом и целился ему прямо в живот. Грабитель ощерился фальшивой улыбкой:

— Охти, а я и не знал, что тут занято. А вы, господин хороший, один тут? Времечко-то опасное…

— Руки держи так, чтоб я их видел, — велел арбалетчик. — Конь этот мой и земля моя. Вон отсюда, да пошевеливайся, а то второй пупок в тебе продырявлю.

— Нооо… я ж и гуторю, время-то военное, непогожее, лучше бы кучно держаться, — настаивал любитель чужих коней, слегка передвигаясь и стараясь уйти с линии прицела. — Когда человек один, не ровен час, что злое приключиться может. — В голосе мародера прозвучала тень угрозы.

Стрелок презрительно сплюнул:

— Так и я ж тут не один. Покажитесь-ка, ребятки.

В ответ на эти слова из самых темных углов, из-за сваленного сена и соломы стали вылезать плечистые мужчины. Их лица не сулили ничего хорошего, а вооружен каждый был если не острым железом, то, на крайний случай, дубинкой или палкой. Пришлый пробормотал под нос какое-то ругательство и уже совсем явно стал отступать к воротам. Нагнулся было прибрать свой узел, но резкий приказ остановил его:

— Оставь это! И нож тоже! А теперь пошел вон, воровское отродье, забирай свою девку и с глаз долой, пока мы терпение не потеряли! Катитесь отсюда!

Воришка уже не скрывал своего бешенства. Он вытащил из-за пояса нож и бросил его на землю.

— «Белые» взяли гарнизон в Мудахе, спалят вас заживо в этой дыре! — пригрозил.

— То ли спалят, то ли обойдется, — холодно возразил стрелок.

Призрачная личная гвардия Белого Рога некоторое время еще провожала горе-мародера. И только когда парень понял, что пара грабителей окончательно отказалась от мысли пошарить в его доме и без оглядки уходит на юго-запад, он развеял миражи и сам вернулся к Козленку. Мальчик сидел на земле, грыз ногти и мрачно вглядывался в добытый узел. Рог молча развязал ремень, стягивавший тючок.

— Это было воровство? — неуверенно спросил Козленок, вытаскивая изо рта большой палец.

Рог едва заметно вздохнул. Мораль Дубового была довольно гибкой, он одобрял почти все, что давало прибыль, но мать мальчиков, Волна, наверняка не была бы довольна поступком сына.

— Забрать добычу у вора — совсем не то, что украсть у порядочного человека, — ответил Рог, стараясь, чтоб слова его звучали убедительно.

— Ага, — только и произнес Козленок, но было видно, что он не до конца поверил брату.

В тючке оказалась парадная туника, расшитая шелком, завернутая в нее красивая миска из цветного стекла и несколько стальных ножей. Деревянная фигурка Богини, покрытая зеленой краской и тонкими лепестками золота, ложечка, казавшаяся серебряной. Белый Рог отложил в сторону все эти предметы — кроме ножей. Он предпочитал не задумываться о том, кому это все принадлежало раньше и что стало с бывшими хозяевами. Весть о захвате гарнизона в Мудахе и без того была достаточно мрачной. Это означало, что «белые» всего в паре часов от Козьего холма, а может, и еще ближе, если судить по тому, что и сюда уже добрались двое неудачливых разведчиков. Гораздо более паренька обрадовали буханка хлеба и хороший кусок сыра, тоже найденные в узелке — они хоть и подсохли слегка, но были вполне пригодны для еды. Рог втиснул кусок сыру в руку насупившемуся Козленку.

— На, поешь. А потом влезь на чердак. — Рог посмотрел вверх, туда, где раньше складывали легкие, неслежавшиеся — чтоб проветривались лучше — охапки шерсти и пучки различных трав. — Оглядишься там, посмотришь, что видать.