Зеленоглазая гадюка едет в Хогвартс - Лу Психея. Страница 37

Проснулась она, как обычно, очень рано, и поняла, что надо немедленно, сию минуту, использовать мантию-невидимку. С честью или без – ее пробудившееся «гриффиндорство» требовало сделать это. Она бесшумно оделась, натянула Уизлитер и мантию, и вылезла из постели.

Эри растерянно топталась на месте, в коридоре возле библиотеки. Порыв, заставивший ее выйти ночью из гриффиндорской башни, почти прошел, и девочка ругала себя за раздолбайство. Предрассветный Хогвартс был загадочен и красив, но зачем она тут бродит? «Детство, блин, играет… в одном месте» – с досадой подумала она. Все же она была не совсем гриффиндоркой, у Рона, например, была бы куча вариантов, куда пойти. Эри сама подумала только о Запретной Секции в библиотеке, и то лишь потому, что Гермиона все уши о ней прожужжала – там точно можно было найти про Фламеля. Да ну его, этого Фламеля! В Запретку явно нельзя идти без подготовки, наобум. Если уж на девчачьем дневнике стоит запирающее заклинание, то в Запретной Секции наверняка и замки, которые Алохоморой не откроешь, и Сигнальные чары, и кричащие книги… Сначала надо изучить этот вопрос, потому что дело может кончиться тем, что подарок отберут.

Эри улыбнулась, вообразив Снейпа – с неимоверно кислым выражением лица он говорит что-то вроде «Я выполнил обещание, данное вашему отцу, и вернул вам эту вещь – но уровень вашего интеллекта явно соответствует родительскому, поскольку вас поймали сразу же». Ну, или что-то еще более ехидное. Нет уж, впредь – включать логику и не лезть на рожон. И так чудом из школы не вылетела. (Эри сильно подозревала, что если бы слизеринский декан захотел, за драку с Малфоем ее бы отчислили).

Она тихонько двинулась вперед, заглядывая во все кабинеты по пути, осторожно прислушиваясь и стараясь уловить колебания магии. Сигнальные чары первокурсники еще не проходили, но Эри нетвердо помнила, что их можно ставить только на закрытые двери или запечатанные предметы – как-то так. То есть, если дверь приоткрывается от легкого толчка, на ней нет никакой вопящей гадости.

Места вокруг были уже незнакомые, Эри с любопытством оглядывалась по сторонам. Она направлялась от библиотеки в сторону равенкловской башни, и ей начали попадаться запущенные, захламленные помещения, явно никак не используемые. Девочка вспомнила «сумасшедших ученых» из фильмов и книжек (все эти рассеянные растяпы, не замечающие не то что грязи вокруг, а даже прилета инопланетян) – и улыбнулась. Профессор Флитвик на сумасшедшего ученого не походил, но вот некоторые его ученики… и эти заставленные сломанной мебелью, никак не используемые классы… ой.

Эри замерла. Она сунула нос в очередную дверь, огляделась и собралась уже уходить, когда вдруг увидела что-то странное. В углу стояла штука, никак не соответствующая общему разгрому. Это было зеркало – огромное, в узорчатой раме, достающее почти до потолка. Она поколебалась – подойти ближе или нет? Девочка уже знала о волшебных зеркалах – они любили поболтать, и постоянно давали ей глупые советы («дорогая, улыбайся почаще, а то с таким мрачным личиком ты совсем страшненькая!» или «милочка, спроси у старших гламур-чары»). А если у этой гигантской штуковины голос соответствует размерам? Ка-ак загремит на весь Хогвартс!

«Да я же в мантии-невидимке!»

Уже не колеблясь, она подошла к зеркалу, прочла непонятную надпись на раме (она неприятно напомнила Эри речь директора на праздничном ужине первого сентября), и, наконец, взглянула на него.

(нецензурно) твою мать!

Поттер отскочила от зеркала, одновременно скидывая капюшон мантии – раз ее все равно видят – и выхватывая палочку. Как можно справиться с двумя взрослыми, она не думала. Главное, начать.

Сзади никого не было.

Эри посмотрела в зеркало, узнала этих людей, и у нее подогнулись ноги.

«Призраки?! Мои родители стали призраками Хогвартса? А почему я их не видела раньше?!»

Рыжеволосая женщина в зеркале отчаянно замотала головой. Она подняла руки, сделала округлый жест, и потянулась – со своей стороны – к раме зеркала.

– Это мир мертвых? Это зеркало показывает мир мертвых? – шепотом спросила Эри.

Черноволосый мужчина – ее папа! – покачал головой, грустно вздохнул. Обнял жену за плечи, посмотрел на Эри, положил руку на плечо ее отражения. Та Эри, Эри-из-зеркала, радостно улыбнулась родителям.

– Не хочу ее, – Эри-настоящая, сидя на полу, жалобно смотрела на всех троих. – Не надо! Так нечестно, что она… она….

Папа закатил глаза, развел руками. Мама приподняла бровь, сняла руку с плеча Эри-зазеркальной (такой же, как Эри-настоящая, только очки на ней были не отцовские, другие, и на лице – радость, а не растерянность).

Эри-зазеркальная исчезла. Родители сделали шаг вперед. Мама протянула свою тонкую, красивую руку и дотронулась до стекла. Девочка с другой стороны зеркала рванулась к ним и дотянулась до зеркала собственной ладонью.

Слезы, текущие по прекрасному лицу матери, искаженное лицо отца…

– Не надо п-плакать, – шепнула Эри. – А т-то я сама сейчас… когда вы ЕЕ обнимали, это б-больно, – она заморгала, глаза невыносимо жгло. – Можете потом, когда я уйду, с ней… а сейчас не надо, – проглотила сухой комок в горле, спросила хрипло: – А как вы… там?

Мама сердито мотнула головой, решительно вытерла ладонью лицо. Отец зажмурился, глубоко вздохнул – поднялась грудь под темным свитером. Эри не могла отвести от них глаз – сама она пыталась взять себя в руки точно также.

– Вам хорошо? – спросила она, когда лица родителей успокоились. – Я хочу сказать, ну, это не совсем смерть, да? Вы вместе?

Они кивнули одновременно. Мама смотрела на нее с нежной гордостью, отец вглядывался внимательно, потом вдруг рассмеялся, ткнул пальцем в свои очки, указал на дочь. Взъерошил волосы, снова кивнул на Эри.

– Да, я очень на тебя похожа, все говорят… ой, папа!

Джеймс Поттер выпятил грудь и постучал по ней кулаком, улыбаясь до ушей. Мать и дочь одновременно, совершенно одинаково, закатили глаза.

– До чего ты смешной, папа! – а Лили Поттер в это время дернула мужа за ухо. Потом они одновременно посмотрели на дочь – вопросительно и тревожно.

– У меня все хорошо, честное слово, – Эри не собиралась расстраивать родителей. Не стоит говорить им, что пережила у Дурслей. Они же не виноваты, что умерли.

Но это решение – взрослое, разумное, логичное – не получилось исполнить, потому что непослушный ее язык выпалил:

– Почему вы меня бросили?

Снова боль на их прекрасных лицах, снова закушенная губа Лили и свирепые жесты Джеймса…

– Проклятое зеркало, почему нельзя было микрофон присобачить?

Лили улыбнулась, Джеймс вытащил из заднего кармана джинсов палочку, сделал какое-то сложное движение, и перед ним материализовались Дурсли. Правда, они были слегка полупрозрачные и слабо трепыхались, как привидения, но почти как настоящие.

– Что ты собираешься делать? – с любопытством спросила Эри. Она посмотрела на мать – та подмигнула ей. Без всяких слов, только по выражению ее лица, девочка поняла, что мама имеет в виду: «Эти мужчины всегда остаются мальчишками!».

Эри фыркнула от смеха, зажала рот, глядя, как отец хватает дядю Вернона и завязывает его в сложный узел. Тот покраснел еще больше, когда его голова оказалась притиснута к лакированным ботинкам. Тетка Петунья пыталась убежать, но Джеймс небрежно цапнул ее за пояс («Ловец!») и продолжил свои эксперименты в области макраме. Мама, поглядев на это безобразие, покачала головой и развеяла обе иллюзии. Джеймс улыбнулся, глядя на дочь. Мужчина и женщина держались за руки и глядели, глядели на нее…

Это было и больно, и сладко одновременно. Когда руки ее родителей снова легли на стекло, когда девочка ощутила холодную гладкость под пальцами, а не их тепло… жжение в глазах прекратилось, и горло перестало сжиматься, пропустив, наконец, задушенный всхлип наружу.

Гарриет Поттер стояла, прижимаясь обеими ладонями к зеркалу, и беззвучно плакала, не осознавая этого.