Зеленоглазая гадюка едет в Хогвартс - Лу Психея. Страница 42
Малфой насторожил уши, остальные слизеринцы встрепенулись. Эри ответила деревянным голосом:
– Да, сэр, из-за меня.
«Расскажет или нет? Если да – значит, все. Значит, я ошибалась, и он меня ненавидит. А я думала, просто недолюбливает. Неужели?..»
– Что ж, Поттер, – язвительно протянул Снейп, – я рад, что у вас есть слабости.
Эри решила, что терять нечего – сейчас как расскажет всем про Еиналеж, про это поганое зелье, про все на свете, и решила нахамить напоследок:
– Да, сэр. Это говорит о том, что я живой человек, а не рептилия!
Гриффиндор захихикал, со стороны Слизерина тоже послышались смешки. Видимо, змеям фраза показалась даже забавной. Малфой, впрочем, не улыбался (он последнее время постоянно был мрачен, сильно она его унизила).
Что это? Неужели Ужас Подземелий растерян? Эри решила наглеть по полной:
– И не летучая мышь, у них тоже слабостей не бывает, говорят.
Смех за спиной стал громче.
– Кто это говорит, Поттер? – бархатным голосом спросил Снейп. – Назовите мне этого человека. Я сниму с него баллы.
Эри почувствовала, как появляется на лице глупая, глупая, широкая и счастливая улыбка. Он – пусть это кажется невероятным – поддержал ее шутку?..
– Простите, сэр!
– За что вы извиняетесь в данный момент? – поинтересовался профессор. – Я полагал, что подобных слов нет в вашем лексиконе, хотя обычно они известны уже трехлетним детям. Повторите их еще раз, чтобы запомнить. Я жду.
– Простите, сэр! – снова выпалила она, улыбаясь. – За все!
– За все, Поттер? За ВСЕ вам придется извиняться до конца триместра. Из-за вашей наглости Гриффиндор теряет… один балл.
Первокурсники раскрыли рты. Обычно Снейп не снимал с ненавистного факультета меньше пяти баллов, чаще округлял до десяти. Минус балл – это можно было считать проявлением симпатии. Поттер с той же широкой улыбкой кивнула:
– Спасибо, сэр.
– И отработка, Поттер. Сегодня я собираюсь варить Зелье Прозрения. Раз ваши психические отклонения зашли так далеко, что вам понадобилось это зелье, вы поможете восполнить его запасы.
– Спасибо, сэр! – воскликнула Эри, не поморщившись, хотя на лицо Невилла набежала тень, когда он услышал о «психических отклонениях», да и остальные гриффиндорцы выглядели ошарашенными. – Я буду очень рада, сэр!
Зельевар с подозрением прищурился:
– Ваше поведение, Поттер, вызывает у меня обоснованные сомнения в вашем умственном здоровье.
– Вы и так давным-давно в нем сомневаетесь, сэр, – не выдержала Эри. – И, кстати, я же не спорю!
– Вы хотите получить еще одну отработку?
– Да, сэр! Ой, то есть, нет, сэр! Но на самом деле – да, сэр!
У Снейпа дернулся уголок рта. После короткой паузы он ответил:
– Отработка будет у мистера Филча.
– Ой, тогда нет, сэр!
– Но я вам ее все равно назначаю.
– Спасибо, сэр! А можно у вас?
– Поттер, вы хотите еще и баллы потерять? Сядьте на свое место!
Эри плюхнулась на стул, к ней тут же склонилась недоумевающая Гермиона:
– Что это с ним? А с тобой?
Эри, прижимая ладони к пылающим щекам, пробормотала:
– Он не рассказал им об этом, он ничего не рассказал…
– О чем ты?..
На нее немедленно налетел черный вихрь:
– Грейнджер! Минус пять баллов за болтовню на уроке!
Разговор пришлось прекратить. На Зельях можно было говорить только с напарником, и только по теме урока – по крайней мере, гриффиндорцам. Малфою и прочим было позволено делать все, что угодно, даже оскорблять однокурсников. А любой из красно-золотых, рискнувший ответить, получал от зельевара одно и то же – минус баллы, плюс отработки. За одним исключением. Поттер могла позволить говорить что угодно – профессор Снейп «не замечал». Это особое отношение уже стало предметом слухов, ходили даже речи, что она – его внебрачная дочь. (Услышав это впервые, она засмеялась, а потом глубоко задумалась). Только Эри не удавалось воспользоваться этой привилегией: лично ее Малфой не задирал.
«До сих пор не отошел, м-да, как же серьезно вышло… скорей бы он снова превратился в мелкого пакостника – тогда станет ясно, что он пережил тот эпизод».
Отработка у Снейпа прошла… странно. Он упомянул, что Эри будет помогать в приготовлении Зелья Прозрения, но девочка ожидала, что опять будут котлы, котлы и котлы. Чистить их приходилось без магии, тряпкой, щеткой, песком и золой. (За время осенне-зимних отработок Эри не раз с завистью вспоминала батарею моющих средств тетки Петуньи). Однако она ошиблась, вместо надоевшей уборки Снейп припряг ее резать флоббер-червей, крошить чешую огнекрабов, растирать горицветку обжигающую. Пусть исключительно неприятные, все эти компоненты действительно входили в проклятое зелье, Эри заранее посмотрела в справочнике. Сам он, склонившись над котлом, помешивал, резал что-то свое, отмерял капли – делал более тонкую работу, и не обращал на провинившуюся студентку внимания. Примерно через час он рассеянно обернулся, посмотрел на нее с удивлением – явно забыл, весь в своем зелье – и спросил с легким недоумением:
– Поттер, вы еще здесь? Идите к себе, отработка закончена.
– Спасибо, сэр, – Она потопталась возле стола, неуверенно глядя на преподавателя, пока Снейп не взглянул снова, теперь с раздражением:
– Что еще, Поттер?
– Сэр, как я справилась с отработкой?
– Неплохо, Поттер, – сказал он с удивлением. – Идите, а то еще одну назначу!
– Спасибо, сэр! – крикнула она, убегая.
В коридоре Эри подпрыгнула на месте, покрутилась вокруг своей оси, размахивая сумкой. Снейп ее похвалил! Ну, почти похвалил. Она еще раз подпрыгнула и пошла из подземелий домой.
«Сама знаю, какая это глупость. Что я так переживаю? И почему так приятно, когда он не язвит и ехидничает, а ведет себя прилично?.. Так. Давай разберемся».
Разобралась она быстро – за время дороги до гриффиндорской башни.
«Поттер, ты попала. Только твоя бестолковая башка может ассоциировать профессора Снейпа с папочкой! Как это называется… эээ… комплекс Эдди? Комплекс Пэдди? [2]По-моему, там все плохо кончилось. Ой-ой. Как же так получилось?
Не притворяйся дурочкой, Поттер, все ты понимаешь, как получилось. С того момента, как он тебя накормил. Когда заговорил, как с взрослой. Когда рассказывал о жизни в «серпентарии», о волшебном мире. Когда смотрел внимательно, будто дырку старался провертеть глазами (неважно, что сердито), а потом вдруг «не заметил», как ты булочки со стола потырила. И еще когда оставил у портнихи, задержался в дверях и сказал очень тихо, но ты услышала – «маленькая гадюка!». Вот тогда и началось.
Отец может быть злым, язвительным, несправедливым – но все равно…
И он настоящий, а не эти… мороки из зеркала».
Эри вздрогнула. Призраки Еиналеж мерещились ей везде, даже колдофото родителей она пока не могла смотреть – было слишком больно. Невилл привез из дома, Хагриду еще прислали, Макгонагалл поделилась – но девочка только мельком смотрела на них и убирала в тумбочку. Изучать колдоснимки, как раньше, она не могла. И даже перестала носить с собой ту, первую фотографию.
Если не говорить о проблеме, ее как бы и нет – воспитание у Дурслей вложило эту мысль ей в голову. Поэтому, раз отплакавшись и все-все себе высказав («дура наивная» было единственным цензурным комментарием), она решительно запретила себе думать об этом. О чем угодно другом – можно. Уроки, книги, однокурсники, Малфой, философский камень… о чем угодно, хоть о Снейпе!
По правде говоря, о нем она думала очень много. И вот до чего додумалась.
«Если бы профессор знал… брр. Убил бы на месте, наверно».
– Эту игру будет судить Снейп, – озабоченно сказал Оливер Вуд, глядя, как дурачатся в воздухе близнецы Уизли. – И он точно будет подсуживать хаффлам.
– Почему хаффлам? – лениво спросила Поттер. Она так и не удосужилась заглянуть в турнирную таблицу, и до сих пор не знала, на каком они месте, и какие шансы получить квиддичный кубок.