Меч эльфов. Рыцарь из рода Других - Хеннен Бернхард. Страница 38

Шальная пуля едва не настигла Тирану. Судьба хранит его для великих дел. В этом он был уверен. Она исполнится не где-нибудь на безвестном поле битвы где-то в лесах Друсны. Он был сыном Алатайи, князем Ланголлиона. И он нашел то, что Эмерелль и ее лизоблюды ищут на протяжении вот уже пяти лет! Почти…

Не пригибаясь, он вернулся к офицеру. Только сейчас он заметил широкий зеленый набрюшник мужчины.

— Это твои люди сражаются там?

— Да! — Произнося это, человек кривился от боли, но на лице его была написана гордость. — Это андаланцы. Так выглядят мужчины, которые убивают эльфов.

Тирану прошептал слово власти, чтобы его голос был слышен на всем поле битвы:

— Жнецы! Отставить ближние бои. Отходите и добивайте последних бойцов из луков. Ждите моих дальнейших приказов.

Шум битвы стал стихать. Теперь слышались только крики раненых и умирающих. Раздавались одинокие выстрелы. Горевшая ярким пламенем крыша выделялась на фоне ночного неба.

— Ты командуешь?

— Так же как и ты. Чего они стоят для тебя?

— Там капитан! — раздался голос одного из пикинеров.

— Чего они стоят для тебя? Предательства?

Пикинеры медленно приближались к Тирану, все еще защищая все направления пиками, чтобы в любой момент отбить атаку конников. Их формация напоминала гигантского ежа.

Две аркебузы выплюнули огонь. Пули в Тирану не попали.

— Мне нужно десять мертвых! — приказал эльф.

Из темноты вылетели стрелы и пронзили шлемы и нагрудники.

— Кому принадлежит рапира, капитан?

Ветераны продолжали приближаться к нему.

— От следующего залпа умрут двадцать твоих ребят. Ни один из них не доберется сюда. Оно того стоит, человечек?

Офицер сжал губы. Лица людей — зеркала их мыслей, подумал Тирану. Ни одно из своих чувств они не могут спрятать. Как они жалки! Он знал, что победил еще раньше, чем человечек открыл рот.

— Я скажу тебе. Но отзови своих лучников. Пусть мои андаланцы уйдут. Они не должны умереть. Не так бессмысленно. Дай мне слово, что ты отпустишь их.

— Нет.

— У тебя тоже не так много времени, эльф. Пусть они уйдут. Сейчас… Или же ты больше не сможешь воспользоваться тем, что я скажу тебе.

По его лицу Тирану видел, что он замыслил предательство. Потом перевел взгляд на дом. В любой момент горящая крыша может рухнуть и погрести под собой раненых.

— Больше не будет убитых. Мы уйдем, как только получим его.

— Нет, сейчас, или я не скажу тебе, кому принадлежит эльфийская рапира.

Выбора у князя не было.

— Жнецы, отступите! — приказал он. — Пощадите их.

Он обернулся к проклятому офицеру.

— Ты получил то, что хотел.

— Сначала ты поклянешься своей матерью, что сдержишь свое слово.

— Да, черт побери. Я клянусь, — а втайне поклялся себе, что еще отыщет этого мерзавца и его андаланцев. И тогда уже ни один из них не уйдет.

— Это был блондин. Тот, с двумя пистолетами. Рапира принадлежала ему.

Тирану выругался. А потом побежал. Из двери дома валил густой дым. Искры плясали и сгорали в его длинных черных волосах. Жара была подобна невидимому щиту, отгонявшему его прочь от дома.

Тирану прошептал тайное слово зимнего ветра. Ледяное дыхание потекло по его коже. Он не спасет его от ожогов, но жары он, по крайней мере, больше не ощущал.

Подняв руки в защищающемся жесте, он вошел в дом сквозь завесу искр. Почти ничего не было видно. Бушующее пламя лизало потолок. Камышовая крыша пела от жара пламени. Снопы развязывались, и горящие тростинки падали на пол.

Тирану отлично помнил, где лежал человек, которого он застрелил. Он нашел бы его, даже если бы ослеп.

Горящая балка, описав огненную дугу, упала на пол прямо за спиной эльфа.

Еще всего лишь два шага! Его руки нащупывали пояс пистольера. Тирану притянул его к себе. Он хотел ощупать шею, когда донесшийся сверху звук заставил его поднять голову. В этот миг рухнула крыша, и пламя охватило эльфа.

Новая гордость

— Они идут, капитан! Они идут!

— Я молюсь.

— Но капитан…

Офицер оперся сложенными руками на гарду рапиры и поднялся. Жгучая боль опалила колени. Все было уже не настолько плохо, как три луны тому назад, но калекой он останется на всю жизнь. Мужчина, который может ходить, только испытывая боль. Бегать ему не придется никогда.

Хотя это доставляло ему мучения, он десять раз в день, а то и чаще опускался на колени для молитвы. Его люди считали его человеком бога. Но он им не был. Жалким трусом был он, вот кем, благодарным за то, что остался в живых. Благодарным за то, что проклятый эльф сдержал слово, и благодарным за то, что справедливость Тьюреда восторжествовала и этот одетый в черные доспехи кошмар почил в пылающей могиле.

Капитан Артуро Дуарте медленно повернулся. Оставшиеся триста двадцать семь ребят его полка разместились на холме, на фланге, за пределами досягаемости вражеских пушек, стоявших на другом берегу реки. Менее трети вернулись из Друсны домой. Большинство лежали в безымянных могилах на берегу Бресны, неподалеку от того места, где широкое русло впадало в Свинцовое озеро. За две недели до того дня, когда должна была окончиться их служба в Друсне, на них напали Жнецы. Большинство его солдат спали, когда на них опустились сабли всадников. Он не имел права кутить с остальными офицерами! Он не должен был чувствовать себя в безопасности, хотя они находились более чем в сотне миль от проклятого фронта. Если бы он был настоящим капитаном, человеком с чувством долга, тогда перед ним не стояли бы жалкие триста двадцать семь солдат вместо тысячи.

А теперь они находились перед пушками, где за земляными окопами таились десять тяжелых орудий, намереваясь отнять у них последнюю гордость. После нападения в Друсне его и его ребят срочно погрузили на карраку и отправили на юг. То было быстрое путешествие с попутным ветром. Они ушли от смерти. Два года должны были они провести в Валлонкуре. Тогда полк пополнится юными рекрутами…

Капитан Дуарте подкрутил конец бороды. Он много слышал о Валлонкуре. Большинство считали честью попасть туда. Так говорили среди офицеров. Но ему лучше знать! На самом деле они рады были сбежать из Друсны и ее лесов. Рычащих троллей, дикарей из Фьордландии, подлых эльфов и кобольдов, кентавров, которые коллекционируют головы убитых врагов… Ужасам нет конца.

Сам он считал унизительным то, что их отозвали раньше времени. Кроме того, перед ним поставили задачу, решить которую было невозможно: напасть на превосходящего числом противника, перейдя мелкую речушку. А у врага пушки! И в довершение всего, чтобы отнять у проигравшего в Бресне и его ребят последние остатки чести, они будут служить под началом детей!

Цокот подков заставил его поднять голову. Перед ним вздымались холмы. Их мягкие очертания напоминали лежащие тела. Каждый холм был немного выше предыдущего, вдалеке они переходили в стену кедров, за которой возвышались отвесные скалы. Стоял серый осенний день. Далекие горы пеленой окутывали тучи.

Летящие низко славки пересекли гребень ближайшего холма. За ними следовал нарастающий гул подков. А потом появились они: послушники. У Артуро захватило дыхание. Они были детьми, почти детьми, и в то же время словно святыми. Словно видение. Они застыли на гребне холма на своих великолепных жеребцах.

Они были одеты в старомодные кольчуги и белые мундиры. С плеч ниспадали длинные белые плащи. Красным, цветом свежепролитой крови, красовался Дуб Крови на их мундирах.

Ни на ком из них не было шлема. Они показались Артуро духами, пришедшими из далеких славных дней в настоящее время. Светлыми образами!

Все они казались едва ли старше его барабанщиков, когда те поступали к нему в полк. Может быть, шестнадцать… Или еще моложе? На их лицах отражались в равной степени невинность и решительность.

Стройный мальчик со светло-русыми волосами нес их знамя. На нем виднелось Древо Крови на белом фоне и белый лев на черном фоне. Посредине — галерное весло. Артуро слыхал о них… Может, они и выглядят святыми, но слава у них нехорошая.