Ледяная пустыня - Карранса Майте. Страница 37

— Меня зовут Гуннар. Я из Исландии. Мой дед рассказывал мне о тебе. Он говорил, что такого жулика и мошенника, как ты еще не видали северные моря!

Но Кристиан Мор настаивал:

— Не валяй дурака! Я тебя сразу узнал. Ты мой лучший друг Ингвар, самый знаменитый пьяница Лофотенских островов, прекрасный резчик по дереву, известный своими фигурками коней, потомок викингов и самого Эрика Рыжего и при этом плут и невиданный враль!

Тут капитан судна решил вмешаться и положить конец спору.

— Скажи мне, Кристиан, — сказал хозяин. — Когда ты в последний раз видел своего друга Ингвара?

Почесав в затылке, Кристиан Мор стал что-то считать на пальцах, но быстро бросил это занятие, хлопнул себя по лбу и воскликнул:

— Тогда у меня еще были целы все зубы! Помню, мы с Ингваром открывали ими банки с пивом, как настоящие мужчины!

— Вот и вспомни, когда у тебя были целы все зубы. Тебе тогда было лет тридцать-сорок, а Гуннар еще не появился на свет.

Пьяный в корягу Кристиан Мор все-таки еще что-то соображал. Протерев глаза, он недоверчиво уставился на Гуннара и пробормотал:

— Действительно, ты слишком молод для Ингвара…

— Иди проспись, а потом поговорим, — снисходительным тоном сказал Гуннар.

Кристиан Мор схватился руками за голову, бросился к борту, и его вырвало джином.

Надо сказать, что во время плавания меня тоже мутило от качки, и я почти ничего не ела. Между прочим, я быстро подружилась со старым моряком, и Кристиан Мор, сверкая умными зелеными глазами, часто скрашивал мою скуку своими невероятными историями, рассказывая их в таких количествах, что сегодня мне их всех уже не вспомнить…

Спустя несколько дней мы заметили первых полосатиков. В отличие от других китов, полосатики не пускают фонтанов, и, чтобы их разглядеть, требуется острое зрение. Неустанно разглядывавшие в мощные бинокли океан китобои, наконец-то разглядели на поверхности воды то погружавшиеся, то всплывавшие темные пятна. Приблизившись к ним, мы убедились, что это стая полосатиков.

Судно замедлило ход, и члены экипажа стали готовить гарпуны в ожидании китов. Гуннар тоже взял в руки гарпун и подошел ко мне.

— Мы нападем на китов внезапно, — прошептал он мне на ухо. — Вот увидишь — это грандиозное зрелище.

У Гуннара сверкали глаза, а на губах играла улыбка. На борту корабля он здорово изменился — общался, в основном, с мужчинами и старался не сюсюкать со мной у них на глазах. Он нежно целовал меня солеными от морского ветра губами лишь поздно ночью, когда мы лежали, забившись в самый дальний угол общего кубрика.

Однако в тот день Гуннар не стеснялся своей любви и явно хотел, чтобы я разделила с ним пыл охоты.

— Хочешь, я научу тебя бросать гарпун?

У меня уже целую неделю во рту не было маковой росинки, и я очень сомневалась, что подниму тяжелый гарпун, но я не хотела тревожить Гуннара своей постоянной дурнотой, о которой еще ничего ему не говорила.

— Я его боюсь, — прошептала я.

Усмехнувшись, Гуннар поцеловал меня в губы и спросил:

— А теперь?

— Теперь — не очень, — ответила я и улыбнулась.

Действительно, рядом с Гуннаром мне становилось легко и спокойно, и я забывала о том, как много от него скрываю.

Гуннар напряг мышцы под рубашкой. Мой викинг был невероятно силен.

— Сиди здесь и не шевелись, — приказал он, усаживая меня, как щенка, у своих ног. — Ты принесешь мне удачу.

— Ты уверен?

— Да. Ведь ты же моя сирена.

Обхватив ногу Гуннара, я замерла, стараясь не дышать.

Мне показалось, что я просидела так несколько часов. У меня затекло все тело. Наконец киты привыкли к виду нашего судна и стали потихоньку к нему подплывать. Вместе со всеми я затаила дыхание. Когда киты подплыли совсем близко, капитан отдал приказ к началу охоты.

Вскочив на ноги, Гуннар издал дикий вопль и искусно метнул свой гарпун. Остальные китобои тоже стали метать гарпуны.

На судне и вокруг него воцарился настоящий бедлам. Полосатики так громко кричали от боли, что от их криков у меня разрывались барабанные перепонки. Перед смертью киты отчаянно звали друг друга на помощь.

Громче всех кричал потерявший мать китенок. Он отчаянно звал уже погибшую китиху. Я заткнула себе уши, но все равно слышала его жалобный плач.

Удивленный Гуннар спросил, что со мной происходит. Оказалось, что я, заткнув уши руками, с криками мечусь по палубе с таким видом, будто вот-вот выброшусь за борт.

— А ты их не слышишь? — спросила я Гуннара.

— Кого? — удивился он.

— Крики раненых полосатиков!

— А ты слышишь? — Гуннар смотрел на меня, как на сумасшедшую.

— А ты — нет?

— Естественно, нет! Киты кричат на частоте, не различимой человеческим ухом.

Я побледнела и не стала настаивать, хотя прекрасно слышала вопли несчастных животных. Кроме того, я заметила, что старый Кристиан Мор, прислушавшись к нашему с Гуннаром разговору, как-то по-особенному на меня посмотрел.

Неужели и это проделки Деметры, решившей любой ценой выставить меня перед Гуннаром в странном свете и поссорить нас? Между прочим, я и сама не знала, что омниоры из Клана Волчицы способны слышать крики китов…

Зрелище разделки туш убитых животных показалось мне омерзительным. Меня затошнило от запаха жира и крови, и я забилась в кормовую каюту, где стала играть с маленькой пушистой Лолой.

Через некоторое время в каюту вошел с головы до ног измазанный китовой кровью Гуннар, которого встревожило мое отсутствие.

— Как ты себя чувствуешь, Селена? — спросил он. — Тебе плохо?

— Мне холодно, — дрожащим голосом сообщила я.

Сев рядом, Гуннар взял меня за руку.

— Что с тобой? Ты не заболела?

— Нет. Просто замерзла и устала, — объяснила я, но Гуннара было трудно провести.

— Ты какая-то бледная. Укройся получше и попробуй заснуть.

Тут его позвали с палубы.

— Иди, помоги товарищам, — сказала я.

Гуннар направился на палубу, но у самого трапа обернулся и сказал:

— По-моему, ты заболела. Я попрошу старого Кристиана посидеть с тобой. А ты все-таки поспи.

Я действительно заснула и проспала довольно долго, хотя и во сне слышала жалобные крики несчастного китенка.

Проснувшись, я заметила, что не одна в каюте. Мой сон охранял старый китобой Кристиан Мор. Улыбнувшись беззубым ртом, он протянул мне позеленевшую медную ложку и достал флягу, чтобы налить из нее какой-то жидкости, но я отложила ложку и решительно замотала головой.

— Тебе обязательно надо поесть, дочка! — настаивал Кристиан.

— Не хочу.

— Похоже, тебя измучила морская болезнь. Если не будешь есть, помрешь с голоду еще до Исландии.

Старый моряк был прав. Я очень похудела. Мой желудок не удерживал пищу, и каждый раз после еды, я тайком от Гуннара, склонялась над бортом.

— Вот! — сказал Кристиан. — Выпей. Это зелье вылечит твой желудок и поможет от морской болезни.

На этот раз я инстинктивно подчинилась и потом об этом не пожалела. Зелье Кристиана оказалось горьким и крепким, у него был противный вкус, но меня почему-то не стошнило.

Надо сказать, что это гнусное на вкус снадобье оказалось почти чудотворным. После него меня еще мутило, но уже не тошнило. Позже Кристиан принес мне супа с кусочками трески. Суп был очень вкусным, и я с облегчением поняла, что он не перекочует из моего желудка за борт, а останется в моем теле, согревая и укрепляя его.

— Спасибо, — еле слышно пробормотала я.

Кристиан пощупал мне пульс, положил руку на лоб и нахмурился.

— Ты больна, — заявил он.

Я и сама это знала и не могла притворяться перед Кристианом, хотя не хотела волновать Гуннара тем, что чувствую себя очень ослабевшей, и у меня все время кружится голова.

Кристиан Мор закатал мне рукава рубашки и с ужасом стал разглядывать гнойные волдыри от укусов у меня на руках.

— Это комары, — пояснила я.

— Никакие это не комары, — со знанием дела заявил старый китобой.