Ледяная пустыня - Карранса Майте. Страница 39

Неожиданно из-под деревянного настила палубы выползла и подбежала ко мне дрожавшая и насквозь промокшая Лола. Я взяла ее и засунула к себе за пазуху. Мы вместе пережили грозу и спаслись от смертельного удара молнии!

Наше плавание длилось целую неделю. Часто лил дождь, завывал ветер, и на море поднималось волнение. Однако не они были причинами моего беспокойства. Похоже, Кристиан Мор был прав. Меня кусали не комары. Скоро я нашла способ убедиться в этом.

В океане не было комаров, но, отметив фломастером все свои укусы, я обнаружила на следующее утро два новых на левой руке. Потом я каждое утро находила у себя на теле один или два новых укуса.

Кто же меня кусал? Как и когда? Было ясно только одно — кто-то делал это, пока я спала. Кроме того, я уже почти не сомневалась, что мою кровь пьет Баалата. Чем больше я об этом думала, тем больше странных совпадений приходило мне в голову. Баалата пила кровь Метрикселлы, которая от этого ослабела и страдала рвотой. Теперь она делала то же со мной.

«Но почему Баалата не могла покончить со мной раз и навсегда, как она делала это с другими омниорами? Почему ей обязательно нужно было ударять молнией в мачту? Неужели нельзя было придумать что-нибудь попроще?»

Потом меня начала преследовать мысль о том, что это Баалата вонзила мой атам в грудь Метрикселлы и теперь таким же образом намеревается покончить со мной.

Мне было очень страшно, но поделиться своими секретами я ни с кем не могла, поскольку совершенно не хотела, чтобы Гуннар узнал о том, что его возлюбленная — колдунья. Вряд ли бы он меня понял и смирился с этим.

Горький опыт диктует омниорам, что мужчины не могут долго жить с колдуньями. Они их боятся, бросают или предают. Так мне говорили с самого детства, и я хранила в строжайшем секрете свою истинную сущность, хотя этот секрет мог стоить мне жизни, как и многим другим колдуньям.

В открытом море не было омниор, с кем я могла бы поделиться своими страхами, и я чувствовала себя ужасно одинокой. На следующую ночь я решила не спать, но, хоть и старалась не смыкать глаз, все равно ненадолго погружалось в дрему. Я засыпала лишь на несколько секунд, но Баалате их было достаточно. Я уже не сомневалась, что в любой момент она может со мной расправиться, и однажды утром я не проснусь.

Я спала урывками, спрятав правую руку под подушку, где лежал атам старой саамской колдуньи. Я была готова перерезать горло любому, кто явится за моей кровью. Но кто же это будет?

Отчаянно нуждаясь в помощи, я долго мучилась и, наконец, решила поступиться данным себе словом и наколдовать для себя защиту. Однако, к моему удивлению, у меня ничего не получилось. То ли я была слишком расстроена, то ли слишком слаба, но мое заклинание не подействовало. Без волшебной палочки и помощи других омниор мне не хватило на него сил.

Я попробовала мысленно связаться с матерью, но и это у меня не вышло. Что-то мне мешало. Раньше такого не случалось, и я выходила из себя от бессилия, считая дни, оставшиеся до высадки в Рейкьявике.

К счастью, у меня был атам. На берегу я рассчитывала сразу же отправиться в лес, вырезать им новую волшебную палочку, и с ее помощью обратиться к кланам исландских омниор. Постоянные нападения Баалаты говорили в мою пользу. Теперь я была такой же жертвой, как и Метрикселла, и этого они не могли не учесть.

Постепенно я убедила себя в том, что приговор колдуний будет не слишком суровым. Карла откажется от своих обвинений, а Деметра меня защитит… Теперь я нуждалась в омниорах.

«Зачем мне свобода, если на свободе я приговорена к смерти?!»

С этими мыслями я стала вспоминать, какие кланы омниор обитают в Исландии. Ну конечно же Клан Кобылицы! Я даже припомнила одну очень высокую исландскую омниору из этого клана, однажды посетившую мою мать.

У нее была очень белая, как у покойницы, кожа, а желто-зеленые глаза сверкали, будто кошачьи. Однако больше всего меня поразил невероятно мелодичный голос этой омниоры. Звали ее Хольмфрида.

С того момента, не позволяя себе даже секундной слабости, я стала повторять про себя, что достаточно сильна, не хочу умирать и обязательно спасусь.

Три дня и три ночи я не спала. Для чего хлестала себя по щекам, пила литрами кофе и прикладывала ко лбу мокрое полотенце. Но все было напрасно. Чувствуя, как у меня закрываются глаза, я стала умолять Гуннара обнять меня. Он очень удивился такой моей просьбе, и мне пришлось поклясться, что со мной ничего не случилось, и я что просто хочу отдохнуть в его объятиях от кошмаров, преследующих меня каждую ночь со дня гибели несчастного Кристиана Мора.

— Бедная моя девочка! Спи спокойно!

Гуннар обнял меня нежно, как ребенка. Примостившись у него на груди, приникнув щекой к его горячей коже и прислушиваясь к его спокойному дыханию, я мгновенно уснула.

Из увиденного во сне я хорошо запомнила только обуявшее меня чувство ненависти. Оно было таким сильным, что я чуть не совершила непоправимое.

В себя я пришла от боли в щеке. Оказалось, что это Гуннар одной рукой влепил мне пощечину, а другой с такой силой стиснул мое запястье, что моя рука разжалась и на пол что-то со звоном упало.

Присмотревшись, я увидела обоюдоострый атам саамской колдуньи, который я держала под подушкой. Гуннар что-то произнес по-исландски, провел пальцами по своей шее и протянул мне руку. Она была в крови.

— Еще немножко и ты бы меня зарезала, — с трудом переводя дух, сказал, он на понятном мне языке.

— Прости меня… Прости… — я не находила слов.

В глубине сознания я все еще ощущала нечто напоминавшее ненависть. Во сне во мне вспыхнули злость и жажда крови. Я испугалась саму себя, а Гуннар, по вполне понятным причинам, был поражен до глубины души.

— Скажи, пожалуйста, отчего ты спишь с ножом под подушкой?

— Кристиан Мор сказал, что на корабле, где одни мужчины, у меня всегда должно быть, чем себя защитить, — не моргнув глазом, соврала я.

— Даже тогда, когда ты спишь со мной?

— Я не знала, что делаю…

Подняв атам, Гуннар пробормотал:

— Да это же нож саамской колдуньи!

— Красивый ножик, правда? — заискивающе улыбнулась я.

— Похоже, он заколдован, — заявил Гуннар, осмотрев нож и попробовав пальцем его лезвие. — Смотри, как странно. Острое, как бритва.

Осторожно взяв из рук Гуннара атам, я спрятала его за спину.

— Скажи, ты меня очень ненавидела? — пристально глядя мне в глаза, спросил Гуннар.

— Я? Тебя?.. — бормотала я, сгорая от стыда.

— Твои глаза были полны ненависти. Ты пожирала меня взглядом…

Я испугалась. Неужели это действительно была я?! А вдруг я вовсе не спала?!

— Ты с ума сошел! Как я могу тебя ненавидеть?!

— Ты в этом уверена? — спросил Гуннар таким язвительным тоном, что у меня защемило сердце.

Я понимала, что с каждым таким необъяснимым происшествием Гуннар все меньше и меньше мне доверяет. Его отношение ко мне становилось прохладным. И все из-за того, что я была колдуньей! Потерять Гуннара я боялась еще больше, чем Баалаты, а мои тайны отдаляли нас друг от друга.

Мне срочно нужна была помощь.

— Нам пора, — прервав свой рассказ, заявила Селена. — Мы должны освободить номер до двенадцати.

Рассказ Селены был долгим. Анаид успела позавтракать, одеться, причесаться и собраться в дорогу.

— Как это гадко! — поморщившись, сказала она.

— Что именно? — спросила тащившая чемодан к двери Селена.

— Гадко быть колдуньей! Сидишь, как в клетке, в которую тебя загнала судьба, и никуда не деться.

— Да уж, — обняв дочь, пробормотала Селена. — Но ты не расстраивайся! С тобой не произойдет того, что случилось со мной. Пока я здесь, тебя не тронет ни одна одиора!

На самом деле, Анаид расстраивалась совсем по другим причинам. Она очень переживала попытки Рока порвать с ней и вымещала досаду на матери.

— А ведь твой Гуннар имел все основания не доверять тебе. Бедняга! Он и представить себе не мог, какую кашу ты заварила!