Одержимая (авторский сборник) - Дяченко Марина и Сергей. Страница 4
Старушки глядели на нее, как на святую.
Она жила одна, квартиру снимала, готовила редко. А сегодня аппетит и вовсе пропал; Ирина вытащила из холодильника замороженную стопку сырников, поглядела на нее, спрятала обратно. Достала пачку кефира, заварила чай и улеглась перед телевизором.
Сперва увлеклась сериалом. А потом потихоньку стала засыпать.
Слипались глаза. Надо было встать, умыться, переодеться, намазать лицо кремом, расстелить постель; она лежала, понимая, что не встанет сейчас. Наконец-то отпустила нервная дрожь, наконец-то хорошо, так спокойно… Вот только что-то дребезжит в телевизоре…
Не просыпаясь, она дотянулась до пульта. Нажала на красную кнопку; перестали бормотать дикторы новостей. Но дребезжание продолжалось; Ирина не сразу поняла, что дребезжат тарелки на кухне.
Она приподнялась на локте.
Бом, сказали антикварные часы с боем. Бом, бом, бом; неужели уже двенадцать?!
На кухне звонко разбился фарфор.
Первым делом она перекрестилась. И еще раз; встала, сунула ноги в тапочки… Включила верхний свет в комнате, потом в прихожей, потом в кухне.
Потом, затаив дыхание, заглянула внутрь. Весь пол кухни был усыпан осколками. Плотно задернутые шторы матово поблескивали. На полке тикали часы и тоже показывали двенадцать.
Медленно ступая, прислушиваясь к тишине, Ирина прошла в ванную. Сперва включила свет; потом рывком открыла дверь. Никого; Ирина вошла и остановилась перед зеркалом.
И почти сразу увидела его.
Обернулась; его не было. Снова посмотрела в зеркало; он шагнул из глубины:
– Я предупреждал, что будет хуже?
Там, в зеркале, в зазеркалье, этот незнакомый и страшный человек взял за голову отражение Ирины – и она почувствовала, как чужие руки впиваются ей в волосы. Он сильно, грубо толкнул ее, ударил лбом о зеркало; посыпались осколки, полилась кровь, но зеркало, рассыпавшись, перестало отражать ванную, и исчез зазеркальный демон.
Капая кровью, она бросилась прочь из ванной. Кинулась к входной двери – но замок заклинило; она сорвала телефонную трубку – но трубка молчала. Она схватила мобильник – тот вырвался из рук, будто живой, упал на пол и развалился. Улетел под диван аккумулятор.
Замигал торшер – будто ветром раскачивало далекие провода. Включился и выключился телевизор. Ирина бросилась к окну, распахнула – восьмой этаж…
За спиной, в комнате, антикварные часы начали бить невпопад.
К семи утра порез на ее лбу давно затянулся.
Она сидела, скрючившись, перед журнальным столом, и перед ней, и на полу, и по всей комнате валялись листы бумаги: страницы блокнота, чеки из магазина, рекламные проспекты, салфетки, – весь бумажный мусор, который только был в квартире, пошел теперь в дело. Ирина сидела и писала, не останавливаясь, левой рукой: «Делай, как я скажу». «Слушай меня не пытайся сопротивляться». «Ты шарлатанка обманщица дрянь».
В ручке закончилась паста. Ирина писала без пасты, выдавливала на глянцевой рекламной открытке, поперек девушки на серфере, поперек парня на скейтборде: «Только попробуй вякнуть кому-то». «Только попробуй кому-то сказать».
А он сидел в кресле напротив, и уже не нужно было зеркала, чтобы его видеть. Худощавый, желчный, в сером костюме с галстуком, безжалостный, как тесак.
За окнами светало. Часы пробили семь; когда Ирина окончательно уверилась, что умерла и попала в ад, он впервые за много часов заговорил:
– Доступно, сволочь? Все поняла?
Ирина часто задышала:
– Поняла… По…жалуйста, отпустите… меня… я все поняла…
Она с новым ужасом поняла, что не может даже разрыдаться.
– Я больше не буду! – вырвалось у нее, откуда-то из детских еще, из давних страшных воспоминаний.
– Чего ты не будешь? – спросил палач в сером костюме.
– Ничего! – она попыталась перекреститься, но не смогла. – Я буду асфальт класть. Я буду шпалы носить. Я буду всегда пост соблюдать… Я…
В отчаянии она готова была пообещать, что уйдет в монастырь, но демон в сером уронил, будто сплюнул:
– Заткнись.
И она замолчала, будто ей в самом деле заткнули рот.
– Ты будешь делать, что я скажу, с первого раза и моментально, – сказал сидящий в кресле. – Да или нет?
– Да, – простонала Ира.
Ручка вывалилась наконец-то из ее левой руки. Рука повисла, будто перебитая обухом.
– Приведи себя в порядок, – брезгливо сказал демон в сером. – Лицо напудри и заклей пластырем. Оденься. На все тебе полчаса, и попробуй опоздать хоть на секунду.
В семь сорок пять она была готова. Тональный крем, макияж, аккуратный пластырь на месте пореза; полностью одетая и причесанная, она стояла посреди комнаты, в ужасе глядя на пустое кресло.
Медленно ползла минутная стрелка. За окном продолжалось утро: торопились дети в школу, разъезжались ночевавшие у подъезда машины. Пенсионеры выходили гулять с собачками, мамаши – с маленькими детьми; часы пробили восемь. Кресло пустовало, в комнате было тихо и спокойно.
Она ждала.
Потом, не выдержав, вытащила из сумки новую пудреницу, купленную вчера вместо разбитой. Поднесла зеркальце к глазам; оглядела отражение комнаты. Но отраженная комната тоже была пуста. Исписанные бумажки, разлетевшиеся по углам, придавали ей дикий вид.
Ирина подняла с пола свой мобильник. Нащупала под диваном отлетевший аккумулятор; каждую секунду она замирала, прислушивалась и оглядывалась, но ничего не происходило. Под окнами курлыкала сигнализация, и привычный звук гнал злые тени надежнее, чем петушиный крик.
Сжимая в руках разобранный телефон, Ирина вышла в прихожую. Тут тоже было зеркало, и никто, кроме Ирины, не отражался в нем.
Обмирая, она взялась за ручку двери. И дверь открылась!
Задержав дыхание, Ирина скользнула наружу. Захлопнула дверь; опрометью, как сумасшедшая, кинулась вон из дома.
Соседи оборачивались на нее, когда она, задыхаясь и ни с кем не здороваясь, неслась через двор, не разбирая газонов и луж. Едва добежав до дороги, она удачно тормознула машину; плюхнулась на потертое сидение, хлопнула дверцей:
– Поехали!
– Куда? – удивился водитель, чернявый мужчина лет тридцати.
– Поехали, потом скажу!
Машина влилась в поток транспорта. Ирина несколько минут сидела, закусив губу, прислушиваясь; потом трясущимися руками собрала телефон: вложила аккумулятор, защелкнула крышку.
– Вика?
Сонное «привет», прозвучавшее на том конце связи, показалось Ирине сладким, как ангельское пение.
– Викуся! Зайди в Интернет скорее… посмотри… мне нужна консультация психиатра! Срочно!
Водитель вытаращил глаза. Посмотрел на Ирину – и сразу опять на дорогу; чуть не врезался в проезжавшую мимо крутую тачку.
– Лучше знакомого доктора, – бормотала Ирина, а если знакомого нет, то любого… Нет, не булимия! Не депрессия! Дай мне номер, я сама все объясню!
Вика, человек собранный и четкий, через тридцать секунд продиктовала телефонный номер. Ирина набрала его, промахиваясь мимо клавиш; ответил мужской голос, низкий, уверенный и спокойной.
– Мне срочно нужна помощь, – торопливо начала Ирина. – У меня… бред, видения. Я сама себя калечу, и…
В широком водительском зеркале отражался пассажир на заднем сидении. Мрачный, желчный, в сером костюме; Ирина замерла с открытым ртом, прижимая к уху телефон.
Тот, кто сидел сзади, смотрел в зеркало – ей в глаза.
– Ты его видишь? – спросила Ирина водителя.
Тот дико покосился на нее и чуть не врезался в самосвал.
– Алло? – настаивала трубка. – Вы меня слышите? Алло?
– Останови! – выкрикнула Ирина.
Водитель метнулся к обочине, будто только того и ждал; Ирина вывалилась из машины. Дверца хлопнула один раз – второго хлопка не было, но тот, в сером костюме, уже стоял рядом, молчаливый и строгий.
Ирина глянула на него – и тут же, не размахиваясь, сильно ударила себя правой рукой по лицу: неожиданно для себя. И очень больно.