Время Тьмы - Хэмбли Барбара. Страница 11

Наконец он сказал:

– Спасибо, что приехала, Джил. Ты и сама не понимаешь, как помогла нам с Тиром.

Она покачала головой.

– Ерунда.

– Ты очень недовольна тем, что приходится взять Руди обратно? – По его голосу она могла понять, что он почувствовал ее неприязнь и беспокоится из-за этого.

– Я не против, – она повернула голову, опершись щекой о руку на перилах. – С ним все в порядке. Если бы я вас не знала, я, наверное, и сама бы не поверила вашим словам, – она заметила в золотой дымке света, что, хоть Ингольд был седым, его брови оставались такими же огненно-рыжими, какими, должно быть, были его волосы в молодости. Она продолжала: – Но я собираюсь довезти его до главного хайвэя и вернуться. Я не хочу оставлять вас здесь одного.

– Со мной ничего не случится, – поспешил заверить ее колдун.

– Как сказать, – ответила она.

Он посмотрел в ее сторону.

– Ты же знаешь, что все равно не сможешь помочь, если что-нибудь и случится.

– Вы лишены магической силы в этом мире, – мягко возразила она, – и вы в безвыходном положении. Я не оставлю вас.

Ингольд сложил руки на перилах, опершись подбородком на скрещенные запястья, казалось, он только наблюдает за игрой ветра в высокой траве над верандой. Вокруг его головы был нимб из солнечных лучей.

– Я ценю твою преданность, – наконец сказал он. – Но ситуация изменится. Видишь ли, я решил рискнуть и вернуться сегодня, прежде чем совсем стемнеет.

Джил посмотрела одновременно облегченно и озабоченно:

– А как же Тир?

– Я могу наложить охранительные чары на нас обоих, что должно защитить его от худшего. – Солнце уже касалось края холмов, вечерний ветер повеял легкой прохладой. – Когда мы с Тиром вернемся, в моем мире будет еще целых два часа дневного света – в Пустоте, кажется, происходит временной сдвиг, твой и мой миры не совсем синхронны. Надеюсь, мы успеем до темноты.

– Это очень опасно?

– Возможно, – он немного повернул голову, чтобы встретиться с ней глазами, и в тускнеющем вечернем свете ей подумалось, что он выглядит уставшим; тень от перил упала на его лицо, но не в силах была скрыть глубоких морщин вокруг рта и глаз. Его пальцы небрежно скользили по зарубкам на дереве, ничто не выдавало в нем волнения. – Уж лучше я пойду на этот риск, чем подвергну угрозе ваш мир, вашу цивилизацию в том случае, если Дарки станут преследовать меня через Пустоту.

Потом Ингольд вздохнул и встал, будто прогоняя эту мысль от себя. Он помог Джил подняться, его рука была грубой, теплой и сильной.

Последний отблеск дня окружил их, отчеканив силуэты на фоне пылающих окон.

– Я имею право рисковать собственной жизнью, Джил, – сказал он, – но, насколько это возможно, стараюсь не рисковать жизнями других, особенно тех, кто предан мне, как ты. Поэтому не беспокойся. Мы будем в безопасности.

3

– Вам куда? – Джил осторожно вела «Фольксваген», медленно объезжая камни и ухабы и снова возвращаясь на дорогу. Дорога, холмы, черные деревья рощи становились серо-голубыми и бесцветными в сумерках. Ингольд в развевающейся темной мантии, со сверкающим мечом в руках – Джил видела это в зеркале, – даже несмотря на свой мужественный вид, вызывал у нее чувство страха и ответственности. Руди, жующий стебелек травы, свесил в открытое окно загорелую руку и сидел так же комфортно, как герой его любимого фильма «Ползущий взгляд».

– Сан-Бернардино, – сказал Руди, то и дело оборачиваясь на темную фигуру колдуна в тени дома.

– Я довезу вас, – сказала Джил, преодолевая скользящий гравий и глубокие русла от последних зимних дождей, – я еду в Лос-Анджелес, так что, можно сказать, по пути.

– Спасибо, – сказал Руди, – ночью чертовски тяжело найти попутную машину.

Она невольно улыбнулась.

– В такой куртке – конечно.

Руди засмеялся.

– Вы из Лос-Анджелеса?

– Родом я из Сан-Марино. Но учусь в Лос-Анджелесском университете по программе доктора философии по средневековой истории, – краем глаза она заметила его удивление – типичная реакция мужчины на умную женщину.

– А-а, – понимающе отозвался Руди, узнав название этого престижного пригорода. – Богатая детка.

– Не совсем, – Джил возражала скорее против ярлыка, чем против фактов, – хотя... полагаю, вы можете это сказать. Мой отец – доктор.

– Специалист? – расспрашивал Руди, слегка ее поддразнивая.

– Детский психиатр, – сказала Джил со слабой улыбкой, понимая его издевку.

– Ого-го.

– Они отказались от меня, – добавила она, пожав плечами, – но это уже не имеет значения. – Джил включила фары. Руди увидел, что ее лицо снова приобрело замкнутое настороженное выражение.

– Почему, черт возьми, они отказались от вас? – он неожиданно для себя обиделся за нее. – Господи, моя мать простила бы любой моей сестре даже убийство, если бы та кончила высшую школу.

Джил коротко усмехнулась.

– Дело в моем стремлении к степени доктора философии, – сказала она. – Какой предприимчивый молодой доктор или дантист женится на исследовательнице средневековой истории?

И Джил на некоторое время замолчала.

Темные силуэты холмов маячили за окнами маленького автомобиля, звезды томились в сияющей голубизне вечернего неба. Всматриваясь в темноту, Руди узнавал приметы своего незадачливого путешествия по холмам: и скалу, и дерево, и круглые гладкие тени на земле. Зеленые глаза какого-то зверька блеснули в темноте, потом исчезли, когда юркий силуэт метнулся через дорогу.

– Значит, они выставили вас, потому что вы хотели стать доктором?

Она пожала плечами.

– Выходит, так. Собственно, они не то чтобы выставили меня. Я просто больше не хожу домой. И не скучаю по ним, – честно добавила она.

– Неужели? Я бы дьявольски скучал, – Руди облокотился на дверь, высунув руку из окна, ветер овевал лицо и шею, – я хочу сказать, что дом моей матери – как привал, остановка, где кругом вертятся под ногами маленькие дети, кошки, друзья моих сестер... Понимаете, это место, куда можно прийти, где мне всегда будут рады, даже если мне придется кричать, чтобы услышать себя. Я бы свихнулся, если бы пришлось там жить, но возвращаться туда так здорово!

Джил улыбнулась, представив картину, которую он изобразил, сравнивая невольно с домом своей матери.

– И вы оставили семью только для того, чтобы учиться? – его голос звучал удивленно и недоверчиво.

– Мне ничего не оставалось, – сказала Джил. – Я хотела стать ученой, а они не могут понять, что мне не надо ничего другого.

Опять долгое молчание. Впереди в темноте вспыхнули желтые фары. Длинный и низкий цементный мост, пересекавший автостраду, казался огромным на фоне бледных холмов; мимо прогремел грузовик с прицепом, как сверкающая крепость из красного и янтарного пламени, рев его мотора походил на далекий гром. «Фольксваген» взвыл на подъеме; Руди откинулся на спинку сиденья, рассматривая лицо своей новой знакомой – с резко выступающими скулами, хотя довольно тонкое, с большими темными глазами, умными, немного грустными, таящими в себе некую сентиментальность.

– Это забавно, – сказал он наконец.

– Что кто-то так любит учиться? – нотка сарказма прозвучала в ее голосе, но он сделал вид, что не заметил ее.

– Что у вас такое сильное стремление, – спокойно сказал он, – понять можно. Что же касается меня, то я никогда особо не стремился ни к чему такому, в том смысле, чтобы отказаться от всего ради этого. Звучит резко, да? И глупо.

– Да, – сказала Джил и переключила внимание на дорогу.

– Это там вы наткнулись на Ингольда?

Она покачала головой: ей не хотелось обсуждать с этим парнем личность Ингольда.

Руди, однако, настаивал.

– Вы можете мне сказать, что все это было, черт возьми? Он действительно такой чокнутый, каким выглядит? Или нет?

– Нет, – уклончиво ответила Джил. Она пыталась найти разумное или хотя бы толковое объяснение всему, которое можно было бы подсунуть Руди. Кроме того, в тот момент ее охватило странное беспокойство. Они приближались к ярким огням хайвэя.