Истории приюта блаженного Хорса - Лукьянец Надежда Николаевна. Страница 14

Девочки: Лана — темноглазая, со стрижеными до плеч густыми каштановыми волосами, худенькая и хрупкая и Надежда — чуть выше и крепче, с русыми, толстыми косичками, пушистыми ресницами, серыми глазами и чуть вздернутым носиком, с густым румянцем во всю щеку, обе доброжелательно встретили Саманту.

Девочки по характеру разительно отличались друг от друга. Порывистая, немного резкая Лана, говорящая все, что ей приходит в данную минуту в голову. Спокойная, рассудительная, любящая докапываться до истины Надежда. Готовая всех опекать, заботливая, добрая и, не смотря на пережитое, смешливая Ренни. И, наконец, Саманта сильная духом, мужественно переносящая недуг. Они сошлись вместе в одной комнате и были открыты для дружбы.

В Девичьем Крыле почти два десятка спален, три рабочие комнаты для приготовления уроков, помещения для рукоделия, можно сказать мастерские, общая зала — любимое место девичьих посиделок.

Лана и Надежда посвятили Саманту в секреты своей комнаты. Они приручили двух синиц и одну белочку. Птицы часто залетали в комнату, перепархивали со шкафа на шкаф. Белка же сама давно приучила всех к идеальному порядку. Девочки не оставляли на столах никаких легкомысленных мелочей — юркая зверушка тащила в свое дупло все, что ей попадалось в лапки. Белку звали Шкода, а синиц Тень-Тинь, потому что отличить их друг от друга девочки не могли.

Сложно учиться, если ты ничего не видишь. Невозможно готовить уроки, если нельзя прочитать учебник. Как при этом можно научиться писать? Девочки вышили гладью буквы алфавита, а мальчики вырезали на доске целые строчки текста. У мальчиков получалось не аккуратно, но быстро. Больше всех помог Том. Во-первых, он сам придумал более быстрый способ — выдавливание текста на глиняных и восковых дощечках, а во-вторых, приставил к делу всю дежурную команду, поэтому у Саманты появился сразу целый букварь.

По замку Саманта передвигалась теперь так же легко, как и по своей комнате. Она одновременно училась многому: читать и считать, писать карандашом на специальном планшете, вязать на спицах и крючком, лепить вместе с малышами из глины, мыть посуду, чистить на кухне картошку, убирать и подметать комнату. И делать еще тысячу всяких мелких дел. Занимая себя, Саманта отвлекалась от постоянно грызущих ее мыслей: кто она? Как ее зовут? Есть ли у нее родители? Почему она оказалась одна в подвале, почему ничего не помнит? Ведь что-то же она знает.

Каждое утро она произносит молитву Духу Лучезарного Света. Знает сказки, которые по вечерам рассказывает своим маленьким подружкам. Знает более или менее историю Саврского княжества и, как выяснил Викторик-сан, разбирается в расположении стран Северного континента. Игуравий-сан — хранитель Большого Гербария расспрашивал ее о зеленом мире растений. Название деревьев, кустов, цветов она помнит. Помнит, как выглядят люди, животные, птицы, бытовые предметы. Значит, она слепа не от рождения. Значит, она должна была видеть своих родителей. Святая Криста, как бы ей хотелось хотя бы во сне увидеть свою маму! Она бы сразу поняла, что это ее мать. Сердце бы подсказало! Почему же ей не снятся сны? Почему она ничего не может вспомнить? Вопросов больше, чем ответов.

Жизнь в приюте подчинялась строгому регламенту. Столовая зала замка заполнялась жующими в несколько приемов. Накрывали на столы, таскали тарелки с едой, убирали за собой сами дети. Тем, кто любит поспать, доставался уже остывший завтрак. Малыши кушали у себя в Крыле Малюток — так назывались их комнаты на втором этаже замка. С ними приходилось возиться Валентине-той, да и среди девочек находились желающие поиграться с живыми игрушками.

За порядком в столовой зале чаще всего присматривала Леамита-сан. При ее появлении мальчики старались разом запихать в рот все, что лежало на тарелке, и побыстрее исчезнуть из пределов досягаемости. Ох уж эти ее несуразные требования! Ну, ладно! Руки когда-никогда мыть надо. Но требовать от уважающего себя мальчишки не класть локти на стол, сидеть с прямой спиной, пользоваться ножом и вилкой и мило улыбаться соседям, повязав салфетку, как детский слюнявчик… Ну это уж ни в какие ворота не лезет!

После завтрака все кроме дежурной группы шли на занятия. Обучение в каждом классе длилось два года. Самые маленькие учились в классе «Таящих неведомое», в классе «Подающих надежды» сейчас обучалось большинство ребят приюта. Самые старшие перешли уже на второй год обучения в классе «Раскрывающих возможности», но всем было известно, что следующие две ступени обучения будут многообещающе зваться «Ищущими призвание» и «Стоящими на пороге».

Дежурная группа обеспечивала кухню дровами, помогала готовить обед, делала необходимую уборку, кормила, чистила, ухаживала за животными на заднем дворе замка, заготавливала хворост — в общем, была в полном распоряжении кухарки тетушки Иберан-той и Человека-За-Все — Спиридон-тая. Самые рукодельные, умеющие держать в руках иголку поступали в распоряжение Женьевевы-той. Темные с широкой седой прядкой волосы собраны наверх в смешной пучок бубликом. Сутуловатая спина, грузноватое тело в вечном приютском коричневом платье. Пухлые маленькие ручки никогда не бывающие без дела. И добрейшая обаятельнейшая улыбка с множеством мелких морщинок разбегающихся от уголков глаз и краешков губ. Тетушка Женьевева занимала своих подопечных возней со стопками постельного белья с заплатками, с рубашками с протертыми рукавами, со штанами, требующими латок на коленках. Работа скучная и неблагодарная, но в комнатке у тетушки Женьевевы было уютно, звучал смех и пелись песни. Девочки умели растормошить пожилую хлопотунью и с огромным удовольствием слушали ее бесхитростные жизненные истории.

К обеду все виды работ необходимо закончить, а после него старшие отправлялись в мастерские, там были организованы различные производства: башмачный цех, столярка, слесарка, огородничество. Младшие крутились там же, обучаясь выбранному ремеслу. И здесь были свои учителя. Случалось, что просто приглашали деревенских жителей. Когда для сбора урожая понадобилось много корзин, пришлось научиться их плести. Пробовали все, но удобные прочные и красивые вещи выходили только из ловких рук Мисира и Василя.

Огороды и сад замка являлись огромным подспорьем в деле прокорма жителей приюта. Если бы детей можно было кормить одними овощами, то трех урожаев в год с хорошо возделанных и удобренных (спасибо всему молочному стаду) огородов хватило бы. Мясо и крупы они в ограниченном количестве в виде государственных поставок получали от соседних деревень. Этого вряд ли хватило, если бы не установившийся порядок товарообмена: приют круглый поставлял в деревни в обмен на муку и мясо фрукты, отдавал часть выращенной картошки и дети приюта помогали крестьянам в посевную, на покосе и во время уборки урожая.

Свободное время приютские проводили с пользой для себя, правда, где оно, это свободное время! Надо приготовить уроки на завтра, поужинать; почитать, если любитель, книжку; просто поболтать друг с другом. Научиться, по-новому, заплетать косички, или плеваться через только что образовавшуюся щербину.

У многих были свои любимцы. Коржик привел с собой в приют четвероногого приятеля Бублика, за Санчо везде ходила трехцветная кошка Крыська, в комнату Саманты ежедневно забиралась белка Шкода, Генька дружил с лошадью по кличке Нупошла. У младших девочек жили: ручные — сорочонок Чер-Чер, галка Кау и безымянные ежики. Мальчишки, из вредности, обещали приручить крысу, но хвала магам, в замке таковых не водилось. Во дворе на цепи сидел, когда-то очень злой, пес Хватай. На цепи он сидел по службе и ночью был грозой всех нарушителей порядка. Если днем он позволял себя обнимать, трепать за шкуру, забивать по локоть руки в пасть, даже целовать в нос, то ночью он полностью подтверждал свою кличку. Ни одному мальчишке не удалось еще безнаказанно выбраться через двор из замка. Пес лаял, потом хватал и приводил в чувство озорников своим грозным рыком. Вдобавок из сторожевой комнаты на рык выходил Спиридон-тай, брал нарушителя за ухо, и отдых до утра в пустой караулке был обеспечен. После нескольких экспериментов любителям приключений этот маршрут пришлось вычеркивать из своего списка легко доступных путей.