Печать Тамирайны - Власова Людмила. Страница 60

Конечно, в первую очередь я сменила постель и устроила генеральную уборку: засыпать в грязи, оставленной бородачом, было просто неразумно. Кому охота проснуться с чесоткой и вшами? После поверхностного обыска стало ясно, что жильцы дома занимались в основном разбоем и бандитизмом. В многочисленных ящиках обнаружилась одежда (мужская, женская и детская), оружие и кучи всяких дешевых безделушек.

Для себя я подобрала подходящий по размеру мужской костюм, должно быть, доставшийся головорезам с вещами одной из жертв. Любому из троих бородачей подростковый костюмчик был бы мал. В найденную среди вещей дорожную сумку я сложила два женских платья побогаче — для предстоящих в Доне церемоний. Почему-то не верилось в то, что мой любящий супруг будет тратить деньги на наряды для жены. Опять подсунут какое-нибудь засаленное рубище. А мне не хотелось выглядеть Золушкой при абсолютно незнакомом королевском дворе. Аргус безучастно наблюдал за моими приготовлениями. Пернатый отчего-то был непривычно печален и молчалив.

— Гусик, что с тобой? — спросила я. — Ты обеспокоен судьбой Тамирайны?

— В каком смысле? — искренне изумился пернатый.

— Но ведь мы же собираемся ее убить…

— С твоими приятелями я не решился бы даже комаров бить, не то что богиню. Неужели ты всерьез думаешь, что ваш идиотский план осуществим? Хотя… может, и осуществим. Как раз потому, что он идиотский.

— Тебе жаль Тамирайну? Ты не хочешь, чтобы она умерла? — осторожно спросила я, пытаясь выяснить, на чьей все же стороне птица.

Кажется, Аргус разгадал мой замысел и, насмешливо каркнув, признался:

— Мне действительно жаль Тамирайну. Бедняжка слишком много страдала. Именно поэтому я хочу, чтобы она умерла. Смерть для нее — это шанс все забыть и начать новую жизнь, в которой она, может быть, будет счастлива.

— Разве она сама этого не знает? Почему бы ей просто не покончить жизнь самоубийством и не освободить нас всех от хлопот? Ведь у нее теперь есть меч, который убивает бессмертных.

— Во-первых, она не считает, что в ее жизни что-то не так, просто не понимает, что выжила из ума. Во-вторых, в редкие минуты просветления у нее возникает желание покончить с собой, но Тамир боится. Не зря ведь многие религии осуждают добровольный уход из жизни. Самоубийцы начинают свою следующую жизнь в ужасных условиях — в наказание за то, что они раньше срока вышли из игры. Потом, конечно, они могут достигнуть каких-то успехов… если выдержат первый этап. Так что я буду только рад, если ваш план осуществится. Тамирайна получит новую жизнь, в которой, надеюсь, у нее будет нормальная судьба без заворотов, семья и дети. По-своему я люблю ее.

— А меня? — Почему-то мне показалось очень важным получить ответ на этот вопрос.

Аргус отвернулся, секунду помолчал и глухо пробормотал:

— Ты похожа на нее. На ту, какой она была до того, как ее испортила неограниченная власть и божественные способности. Только ты по характеру сильнее, изобретательнее, лучше.

— То есть я — хорошая девочка, а Тамирайна — плохая?

Аргус обхватил голову крыльями и страдальческим голосом произнес:

— Не бывает людей хороших или плохих. Люди делятся на порядочных и непорядочных. И вот непорядочные — это зло. А вы с Тамир обе по-своему порядочны. Она свято соблюдает правила игры. Впрочем, богиня устанавливает эти правила сама и меняет их по своему усмотрению. Ты тоже соблюдаешь основные правила, хотя по натуре… чудовище.

— Не, ну спасибо за комплимент! — возмутилась я. — И это после того, что мы пережили вместе! Завтра же отдам тебя демону на суп.

— Вот-вот, — обрадовался Аргус, — ты вполне способна это сделать. Ты — чудовище. Мстительное, жестокое, бескомпромиссное. Впрочем, такой тебе и надо быть, чтобы выжить и занять свое место.

— Так кого ты больше любишь — меня или ее? — поставила вопрос ребром я.

— И почему у вас с ней даже вопросы одинаково дурацкие? Сейчас я с тобой — и этим все сказано.

С этими словами Аргус забрался под одеяло и демонстративно захрапел.

Утром де Мон со мной не разговаривал. Я тоже не горела желанием общаться с выходцем из Бездны. В случае крайней необходимости мы переговаривались через Макара. После завтрака, показавшегося мне, привыкшей к скудному рациону королевского двора Микер, роскошным, наша сладкая рыцарская парочка отправилась хоронить братьев-разбойников.

Я, ожидая возвращения самозваных могильщиков, примеряла найденные в доме платья. И, увлеченная примеркой, лишь через полчаса поняла, что Аргуса нет со мной в комнате. Сначала это не вызвало у меня особого беспокойства — мало ли по каким надобностям отлучилась птица. Но когда прошло еще полчаса, я встревожилась всерьез. Предположения возникали одно гаже другого. Съеден лесным зверем? Полетел «стучать» слугам Тамирайны? Неужели де Мон был прав?

Я уже хотела разыскивать могильщиков, каяться и просить их помощи в поисках пернатого, но Аргус вернулся сам. В лапах он держал букет невзрачных лесных цветов.

— Это тебе, — пояснил Аргус, протягивая букет.

Я чуть не расплакалась. Ну как можно было подозревать в чем-то эту замечательную, благородную птицу!

— Прости меня, если что не так, — добавил пернатый.

— Ты опять помирать собрался?

— Скоро каждый из нас встретит свою судьбу и свою смерть, — зловеще прокаркал пернатый.

— Вот что у тебя за привычка туману напускать? Яснее выражаться можешь? Кто, когда и при каких обстоятельствах копыта откинет? Ну чтоб сразу соломку подложить, гроб заказать и так далее. Если предскажешь скорую смерть де Мона — с меня полторашка пива, как только вернемся домой.

— Я ничего не могу предсказать, — печально признался Аргус. — Знаю только, что близится час решающей битвы, в которой все будет зависеть от тебя.

— Дак я и не сомневалась, что опять мне коней на скаку останавливать и в горящие избы входить. Не боись, прорвемся.

Де Мон и Макар очень долго возились с погребением, поэтому в Дон мы выехали только после обеда. Чтобы не привлекать внимания во время путешествия, я переоделась в мужской костюм. Шапочка, остро напоминавшая берет с пером, скрывала мои волосы. Вокруг глаза при хорошем освещении все еще просматривались последние следы синяка, поэтому никто из местных даже не заподозрил бы во мне девушку. Скорее я напоминала хулиганистого отпрыска небогатого рода, решившего мечом добыть себе славу и богатство.

Мои спутники ехали на своих осликах, для меня позаимствовали одного из верховых животных, принадлежавших разбойникам. Безвременно почившим братьям средство передвижения уже не понадобится. Надо признать, что амазонка из меня не получилась. Может, на нормальной лошади я бы проехала те несколько километров, которые отделяли дом бородачей от столицы. Но на осле я не просидела и двадцати минут. Во-первых, отбила себе то самое место, которое непосредственно соприкасалось с обтянутым кожей седлом. Во-вторых, чуть было не лишилась ступни: зловредная животина, почуяв во мне неопытного наездника, так и норовила тяпнуть меня за вытянутые вперед ноги. Короче, закончились мучения только тогда, когда я решительно слезла с ослика, взяла его под уздцы и пошла пешком, таща за собой упрямое животное. Правда, движение наше, и без того не очень скоростное, замедлилось еще больше. К воротам Дона мы подошли перед самым заходом солнца. Аргус за все время нашего похода не проронил ни звука, только иногда украдкой вздыхал.

Должно быть, по местным меркам Дон считался мегаполисом. Он по размерам раз в тридцать превосходил жалкий городок Микеры. К Дону сходились несколько дорог со всех концов света. Каждая из них упиралась в отдельные ворота в крепостной стене. Мы обошли стену по периметру и остановились у южных ворот. Так поступили не мы одни. У ворот собралась толпа. Здесь были представлены все сословия: крестьяне, ремесленники, торговцы. Все они пытались попасть в город. Давка у ворот напоминала очередь за водкой в памятный еще период горбачевского сухого закона и спиртного по талонам.