Дневник эльфийского сутенера (СИ) - Туканов Николай Петрович. Страница 19

Тролль быстро набрал хвороста и пучки сухой травы, потом вытащил из кармана куртки бычий пузырь с трутом и кресало. Найдя подходящий камушек, Урр–Бах сначала запалил крохотный огонек на труте, а потом быстро разжег костер. Усевшись у огня, Урр–Бах не спеша принялся нанизывать грибы на тонкие веточки, напевая под нос троллью песню о хитром зайце. Когда огонь почти погас, оставив жаркие угольки, Урр–Бах положил самодельные шампуры на раздваивающиеся концы веток, установленные с двух сторон костра. Готовка и легкий ужин затянулись до вечера. Забросав тщательно потухший костер дерном, Урр–Бах не без сожаления покинул уютную полянку и пошел обратно к лагерю, внимательно смотря под ноги. На месте неглубокой ямки стояла узкая палатка с распахнутым входным клапаном. Поблизости никого не было, что навело Урр–Баха на мысли о пропущенном ужине. Тролль припустил скорее к кухне и с облегчением увидел ужинающую обслугу и охранников. Получив свою порцию той же каши с мясом, восходящая звезда сыска присела рядом с гномом–бригадиром.

— Тебя как зовут? — поинтересовался тролль, дуя на погнутую ложку.

— Тирдус, — ответил гном и тут же с ругательством вытащил из миски длинный волос повара.

— А я Урр–Бах, буду присматривать за вещичками ваших эльфиек, а то есть мнение, что мандолину могут спереть не только у Зариэль.

— Ха, я удивляюсь, что сперли только сейчас. Проклятье! – ложка с очередным волосом полетела на стол. — Этот недоумок орк опять решил сдобрить ужин своими волосами, — громко объявил Тирдус и оттолкнул от себя миску. Остальные начали с подозрением осматривать каждую ложку. Гном решил компенсировать неудавшийся ужин большим количеством пива и надолго приложился к кувшину. Потом вернулся к прерванному разговору.

— За те три года, что я здесь работаю, мы уже не раз полностью обновили весь инвентарь. Эти гоблы прут все, что можно унести. А если им это не под силу, то возвращаются вдвоем, втроем или вчетвером. Даже карету и ту куда‑то уволокли ночью, хотя все лошади были на месте. В ближайшей деревне за три лиги от лагеря ничего не нашли, хотя охранники прочесали каждый дом, плюнув на недовольство деревенщин.

— Зачем вы вообще куда‑то ездите? — поинтересовался Урр–Бах. — Ведь можно устраивать представления в самом Эркалоне.

— Хе, это лучше спросить у господина Арфиэля. Это он у нас придумывает, где и как пройдет следующая передача по маговизору. Он считает, что если в песне есть слова про разбойников, значит уважаемым зрителям подавай настоящую дорогу с лесом, из которого выскакивают головорезы. Если девчонки поют о рыцаре на коне, то из леса должен выехать мужик в железе. «Реализм превыше всего», — как говорит господин Арфиэль. А то, что я уже заработал радикулит, а половина служанок бегает с соплями, никого не интересует. Сегодня умыкнули стремянку и несколько молотков, завтра еще что‑нибудь пропадет. Хорошо, если к началу показа найдется хоть один молоток. Нет, один точно найдется, — поправился гном, — я его спрятал сам, а с ним еще и мешок гвоздей. Моя заначка не раз выручала.

— Ты думаешь, мандолину украли гоблины? — Урр–Баху уже порядком надоели жалобы Тирдуса. Он не сомневался, что и сам гном что‑то имеет помимо заработка. Не смогли бы гоблины воровать годами, не будь гном не заинтересован валить все пропажи на своих подчиненных.

— Кто‑то из них, но вряд ли без помощи служанок. Этих косоруких раздолбаев и близко не подпускают к вещам эльфиек. Кроме косяка они ничего толком делать не умеют.

Урр–Бах понял, что больше от гнома ничего путного не узнает, отодвинул пустую миску и пошел к палатке, в которой ночевала вся обслуга и охранники. Устроившись подальше от компании гоблинов, где он приметил и Кархи, тролль достал потрепанную книжку «Искусство сыска» — сочинение одного капитана городской стражи на пенсии, и погрузился в его очередное воспоминание. Широкая дыра сверху хорошо освещала замызганные страницы книги, обнаруженную Урр–Бахом вчера в тележке соседа, старьевщика Сурша. Гоблин бесплатно отдал ненужную вещь, взяв с тролля обещание отдать ему старые вещи, если он надумает их выбросить.

Увлекшись расследованием убийства ростовщика гнома, которому злоумышленник проломил голову, Урр–Бах обратил внимание на фразу, что в доме убитого городская стража ничего ценного не нашла, не смотря на два дня тщательного обыска. В итоге они оказались все  пустыми. Тролль широко ухмыльнулся — на убийства ростовщиков, хозяев борделей и подпольных менял стражники слетались как вороны на падаль, причем следствие велось в обязательном присутствии высокого начальства с большими мешками для улик.

Тролль как‑то стал очевидцем подобного «расследования», когда рядом с кабаком зарезали известного подпольного менялу. Оказалось, что за тридцать лет выгодного обмена монет старый жлоб накопил всего десять золотых. После этого случая капитан стражи, который отвечал за эту часть города, подал в отставку и укатил в только что купленное поместье. Его помощники перевелись в более престижные районы, где купили по неплохому дому. Начальник капитана тоже должен был не остаться в накладе, только его имени Урр–Бах уже не знал, слишком высоко тот летал для простых стражников.

Когда окончательно стемнело, Урр–Бах засунул книгу в куртку и посмотрел в сторону гоблинов. Они уже хорошо набрались и сидели вокруг низкого стола. Кархи о чем‑то оживленно болтал с двумя соплеменниками, а те то и дело перебивали друг друга. Конюхи, выклянчив по кружке шнапса, спали, как и трое орков. Остальные были снаружи. Как узнал уже Урр–Бах, орки ночью  посменно дежурили, охраняя сон Арфиэля и эльфиек. Импресарио дал охранникам жесткий приказ пресекать все попытки проникновения на территорию лагеря. Тролль широко зевнул и завалился спать.

Утро нового дня началось с истошных воплей Тирдуса, чей пронзительный голос подействовал на спящего Урр–Баха не хуже ведра холодной воды. Проклиная все гномье племя, тролль надел куртку и башмаки, поправил штаны и пошел узнавать причину переполоха. Тирдус в окружении охранников и гоблинов стоял у почерневшей от копоти одной из декораций, которая являла собой обычный сарай. Гоблины закончили с ним возиться вчера к вечеру. Теперь постройка при дневном свете выглядела как давно сгоревший курятник. Урр–Бах удивленно хмыкнул: оказывается, он умудрился проспать ночной переполох, вызванный пожаром. Наверно, хранитель рода решил, что ему ничего не угрожает. Разбросанные кругом ведра и лопаты, а также пропахшая дымом одежда злых орков красноречиво говорили о занятии большинства обитателей лагеря. Гоблины стояли с красными глазами и, с присвистом выдыхая перегар, старались задушить кашлем своего начальника. Тирдус оказался выносливым и лишь покхекивал, разнося пьяный сброд, которым боги наказали несчастного гнома. Из гневной и обличающей речи бородача Урр–Бах выяснил, что ночью какие‑то ублюдки спутали декорацию с нужником у рощи, а когда один из орков подошел, чтобы узнать, кто бродит внутри с зажженным факелом, неизвестные, уже порядочно загадив декорацию, бросили факел на неубранную кучу стружек. Вдобавок к этому два пьяных гоблина прибежали на крики тушивших пожар и плеснули в огонь по кувшину своего пойла, после чего едва не стали жертвами злых как демоны орков, которые в основном и работали водоносами.

Теперь Тирдус выяснял виновника пожара, грозя мерзавцу всеми земными карами. Гоблины как один отнекивались, показывали грязно–зеленые ладони и били себя в грудь, что никогда не подожгли бы свою работу. Один из орков громко предложил повесить любого из гоблов — все равно не ошибешься. Увидев всеобщее горячее одобрение идеи, гоблины стали шустро разбегаться.

Лишь приход Арфиэля восстановил порядок и спас какого‑то бедолагу гоблина. Эльф быстро уяснил суть криков, осмотрел пожарище и закатил глаза в творческом экстазе. Очнувшись через полминуты, Арфиэль объявил, что так будет даже лучше, а с гоблинов постановил удержать треть месячной платы, чтобы в следующий раз не пили. Услышав всеобщий вздох разочарования, Урр–Бах понял, что наказание слишком маленькое и уже показало свою бесполезность.