Иная судьба. Книга I (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна. Страница 42

Кто уж там нынче управлял делами, сколько наворовал и как использовал ворованное — Винсент намеревался узнать в самом ближайшем будущем. Оставлять всё как есть, он не собирался. У него были на то полномочия, их-то, оказывается, не зря направил он в замок Бирса ещё до рассвета, пока брат Тук видел последний сон…

К месту назначения они добрались около полудня.

Сар смотрелся не столь ужасно, как виденные ими ранее деревушки. Сказывалась близость к хозяйскому замку: здесь и народу жило больше, и, должно быть, были свои мастера и мастерицы, что работали не только на барона, но и излишек от трудов своих могли свезти на ярмарку… Во всяком случае, даже издалека было заметно, что часть крыш покрыта не соломой, а черепицей. А ребятишки, что встретились всадникам на самой окраине, одеты были не в рванину, а во вполне сносные, хоть и поношенные крепкие льняные рубашонки. Хворостинами мальцы гнали к деревне двух гусей, не особо упитанных — можно сказать, слишком поджарых, но, должно быть, именно по этой причине довольных жизнью. До традиционных рождественских гигантов им было далеко. Заметив приезжих, оба пацана, не сговариваясь, рухнули ниц, каждый на своего гусёнка, да так и замерли. Было ясно: сбежать они не надеялись, но птиц не отдадут, разве что под страхом смерти.

— Не надо бояться, дети мои, — ласково прогудел брат Тук и подкрепил слова действием, кинув каждому по мелкой монетке. Пацаны цапнули денежку на лету, сунули каждый за щёку и шустро поднялись на ноги. Птиц они держали на руках, как барышни крошечных собачек.

— Чё гошподам надо? — прошепелявил один. Подношение волей-неволей располагало к вежливости.

Господам надо было каждому своё: монаху — дом местного священника, капитану — дом кузнеца, но жизнь вносила непредвиденные коррективы в первоначальные планы.

— Рейтары здесь? Давно? — отрывисто спросил капитан.

— Солдаты, што ли? На конях? С пиштолями? Не, не ждесь.

— Не здесь, — украдкой выплюнув монетку в кулак, поспешил вмешаться второй малец. — В замок с утречка приехали. Пока там.

— Все? — Капитан подпустил в голос строгости. Пацан насупился.

— Дык… сюды почти никто не вернулся. Девки-то попрятались, чё тут делать-та?

— У штарошты один сидить, — деловито доложил первый. — Ага. Ишо один — у паштора, и ишо…

— … у кузнеца, — торопливо досказал товарищ. И оба требовательно протянули грязные ладони за мздой, раскусили, что вреда от проезжих не будет, напротив — можно поживиться. Капитан задумчиво повертел серебрушку, ловко перегоняя её меж пальцев. Монах неодобрительно покачал головой.

— Нехорошо, отроки, в столь юном возрасте заниматься стяжательством. Вознаграждение нужно заработать. Проводите-ка нас…

— В замок, — перебил капитан. — Отче, дела наши частные могут обождать, назрели иные, безотлагательные, в коих ваша помощь окажется весьма кстати. Вы нужны мне в замке. Как независимый свидетель.

— Хм. — Монах словно бы рассеянно повёл плечом, и под сутаной послышался явственный шорох металлической чешуи. Пацаны встрепенулись, и, отведя взоры от капитанской шпаги, жадно уставились на могучего подвижника. В кои-то веки в их захолустье столько нового и необычного, а первыми приезжих увидели они! Стало быть, им и быть героями, когда начнут своим всё обсказывать!

— Судя по всему, брат мой, дорога к замку ведёт через центр селения, там обычно и располагается храм. Я прав, сынок? — Мальчишка помладше закивал. — Прекрасно. Дом пастора должен быть рядом. Мы можем заглянуть туда по дороге, это не отнимет у нас много времени.

— А пастор Глюк… — ехидно начал мелкий, но тот, что постарше, вдруг лягнул его босой грязной пяткой. Пацанчик испуганно моргнул.

— Что — пастор? — насторожился капитан. — Ну-ну? — и вновь покрутил монетку. Но ребята лишь зыркнули жадными взорами и отвели глаза. Помедлив, Модильяни выудил из кармана новенький талер.

Мальчишки уставились на сияющий золотой как на невиданное чудо. Хотя — кто знает, может, в этих краях и невиданное… Прижались друг к дружке плечами. Им явно было что сказать, но мешал страх.

— Никто не узнает, дети мои, — твёрдо сказал Тук. — Вы всего лишь покажете нам дорогу, а то, о чём мы поговорим, останется для других тайной. Смелее же! Что-нибудь случилось с моим духовным братом?

На раскрытой ладони, словно орех для белки, капитан Винсент протянул монету старшему. Тот, не выдержав соблазна, цапнул. Уставился заворожённо на профиль короля Генриха.

— Чур, на двоих, — тихо сказал младший. И поднял печальные глаза на Винсента. — Пастор-то наш помирает, ваша… — он запнулся, не зная, как обратиться, — ваша милость, лежит, тётка Дора говорит — уж и не стонет. Уходили его вчера…

— Вчера? — нахмурившись, уточнил капитан. Пастора крепко огрел по голове один из его солдат, это он хорошо помнил, как и то, что от подобных ударов не умирают, разве что отлёживаться придётся. И было это два дня назад. Вроде должен уже придти в себя прыткий служитель божий.

— Ага. Вчерась приходили от барона, двое, так отлупшевали — будь ждоров, — дополнил тот, что с монетой во рту. — Шкажали: и ваш прибъём, ешли проболтаетешь. И ещё с утра приходили. Шовшем убить, жнацицца, ежели не помер. А тут — солдаты на конях понаехали…

— Ага, — подхватил меньший. — Они тех, баронских, заарестовали сразу. Говорят: духов… ага, духовное, говорят, лицо, увечья, под суд сразу… Ихний лейтенант об них мараться не стал, посадил к старосте в подвал, они там так и сидят.

— А дальше?

— А что с пастором? — одновременно спросили капитан и монах. Переглянулись. Пацан, прекрасно помня, от кого получил больше, тому первому и ответил:

— Одного оштавили при швятом отце, шами, — в жамок поехали. Немного пошумели, шлышно было даже ждесь. А паштор… Тётка Дора грит — до вечера не дотянет. Не жилец. Кровью харкает.

— Едем, — монах решительно тронул с места своего коня. — Капитан, наш долг — в первую очередь посетить умирающего.

К тому, чтобы у него перехватывали командование, капитан относился крайне отрицательно. Пришлось даже напомнить себе о недавнем уговоре. Впрочем, с пастором и ему нужно было повидаться, но могло сложиться так, что и без того запуганный, побитый — и, возможно, действительно умирающий служитель церкви узнает его, капитана рейтаров, испугается, что теперь и его арестуют — и тогда из него слова клещами не вытянешь, эти святоши упрямы даже на смертном одре. А вот со своими собратьями они, как правило, более откровенны… Ничего, капитан терпелив и позволит обстоятельствам работать на себя.

— Едем, брат Тук. Эти юнцы нам больше не нужны. Тут все деревни на единый манер, улицы лучами сходятся к церкви, обойдёмся без провожатых.

Дождавшись одобрительного кивка монаха, мальчишки с облегчением вздохнули и брызнули вдоль по улочке, скрывшись вскоре за одним из плетней.

Больше на пути к обители пастора компаньоны никого не встретили. Видать, появление рейтаров заставило попрятаться не только девок. И то сказать, слава о Чёрных всадниках ходила не то, чтобы дурная… Своих людей Винсент Модильяни держал в кулаке крепко и мародёрствовать не позволял, но иногда — на чужой территории — скрепя сердце, предоставлял некоторую свободу действий, понимая, что время от времени поводок всё же надо ослаблять. Но е г о солдаты меру знали, а ещё более того помнили, что подобного жалования, как у них, с которым и военной добычи не нужно, и таких пенсий за верную службу и боевые ранения, им не найти ни в Галлии, ни в соседних государствах. Поневоле будешь благородствовать… Вот только местные жители об этом не знали и потому — таились за хлипкими дверьми и ставнями. Винсент подозревал, что не только скотину, но и цепных псов попрятали: в иных-то местах их c братом Туком резвый аллюр через всю деревню сопровождался бы непрерывным брёхом, а сейчас вместо этого — тихо.

Нищета и здесь сочилась из всех щелей. Жильё изрядно обветшало, причём даже то, что с первого взгляда казалось побогаче: черепица на крышах потрескалась и кое где выпала, прорехи так и чернели, обнажая кое-где рёбра стропил. Судя по заброшенному виду малочисленных овинов на подворьях, далеко не все они использовались по назначению: хлеба и ячменя и здесь недоставало. Даже постиранные рубахи, сохнущие на задних дворах, были настолько чинены-перечинены, что их от чужаков не прятали — вряд ли кто польстится. И это — на землях Галлии… Позор.